— Я прозвонил её сам, как раз перед тем, как появились ребята, — подтвердил Бреслер. — В квартире нет электроники с посторонними токами. Я отключил телевизор, и он ничего не излучает. Думаю, место чистое. Положишься на меня или хочешь проверить всё снова?

Хилл понимал, что Бреслер не хотел его задеть, да он и не обижался. Разведчик из Третьего отдела не мог доверять никому, и все знали, почему так, и воспринимали как должное. Он не принял предложение Бреслера сделать повторное электронное сканирование квартиры.

— У нас проблема, Гэри.

— Мрачно звучит, — заметил Бреслер.

— Так и есть, — глубоко вздохнул Хилл. — Гэри, я думаю, что в Первой портлендской бригаде есть стукач. Скорее всего, в твоём батальоне.

Бреслер глубоко вздохнул, а потом закрыл лицо руками.

— О, Боже! — простонал он. — Я знаю, это звучит жалко, но ты уверен, Уэйн?

— Ты знаешь, я никогда не заявлю подобное, если не убеждён, что это правда, Гэри, — сочувственно ответил Хилл. — Мы пройдём по всему, что у меня есть, вместе с тобой. Если ты заметишь, что я что-то упустил, и сможешь объяснить некоторые из событий, то я весь внимание.

— Ты же знаешь, что я буду биться, как сам дьявол, за своих людей и докажу, что ты ошибаешься? — спросил Бреслер.

— Я не ожидаю ничего другого ни от тебя, Гэри, как и ни от одного из твоих добровольцев. И надеюсь, ты в самом деле сможешь доказать, что я неправ. Никто не будет счастливее меня, если это окажется возможным. Но я так не думаю.

— Первый вопрос. С кем ещё ты говорил об этом? — спросил начштаба.

— С моим собственным боссом в Третьем отделе, Мэттом Редмондом. Командиром Койлом. Теперь с тобой.

— А с Бадом Лолором? — спросил Бреслер.

— Нет. Капитан Лолор замешан, — мрачно ответил Хилл.

— Боже милостивый! — изумлённо воскликнул Бреслер. — Ты думаешь, что командир батальона может быть предателем?

— Нет, по правде говоря. Думаю, что это кто-то пониже, но я просто сказал, что Лолор замешан, так что пока мы не исключим его окончательно, Бада нельзя привлекать к расследованию.

— Когда мы это проведём, и он узнает, что ты говорил со мной раньше, чем с ним, я страшно надеюсь, что он поймёт, — заметил Бреслер.

— Я тоже, — кивнул Хилл. — Но он солдат, и знает, как делаются эти дела, как они должны делаться. Я не люблю козырять званиями, Гэри, но обязан напомнить тебе, что, хотя мы оба лейтенанты, у меня две обязанности — бригадный офицер разведки и политический офицер.

— Да, знаю, что ты заимел самый большой орган и теперь размахиваешь им, — горько произнёс Бреслер. — Ладно, следующий очевидный вопрос. Откуда ты знаешь, что это не я?

— Уверен на сто процентов? Да нет, — признал Хилл. — Но ты не замешан, насколько я могу судить. Ряд настораживающих происшествий, которые я расследовал, особенно девять из них, начался ещё в конце лета прошлого года, перед тем как две портлендские бригады разделились на батальоны. В первых трёх происшествиях пострадали три роты тогдашней исходной первой бригады, A, Б и В.

— Это должно указывать на кого-то связанного со всеми этими ротами и с доступом к информации, — заключил Бреслер.

— Теоретически, да, но мы с тобой прекрасно знаем, что здесь, в реальном мире, где свистят пули, разделение постоянно нарушается. Роты помогают друг другу в операциях, ребята в бегах из одной роты прячутся у людей из других подразделений, любовные пары рвут отношения, кого-то переводят, и так далее и тому подобное. Но есть другой, более значительный намёк. Деление на батальоны произошло в начале октября, а последующие шесть событий случились во втором батальоне, с ротами А, В, Г и И. Никаких проблем в первом батальоне, по крайней мере, ни одного случая, который нельзя чётко объяснить.

— А Третий батальон? Зак Хэтфилд и «Дикая стая»? — спросил Бреслер, всё ещё ошеломлённый раскрытием возможного предательства.

— Нет, не похоже, что ребята Зака были затронуты, по крайней мере, на данный момент. Только городские ячейки. Кажется, наше плохое яблоко прикатилось из второго батальона, когда бригады разделились.

— Чудесно, — пробормотал Бреслер. — Прости, друг, я просто ошарашен. И не совсем соображаю. Продолжай.

— Ты перешёл из Второй бригады в декабре и не занимал должность начштаба до января, когда был схвачен твой предшественник, — сказал Хилл. — Кстати, это один из сомнительных случаев. Насколько я могу судить, ты чист в пяти из девяти этих инцидентов, так как тебя не было в Первой бригаде, когда они произошли, и у тебя не было возможности узнать информацию, которая попала врагу. И ещё помимо всего этого в результате сложилась обстановка, когда мы на деле не знаем, что, чёрт возьми, происходит, но это выглядит странно. Я рассказал тебе немного, но не сомневаюсь, что ты не знал об этом, так что не мог никому проболтаться.

Мне нужен кто-нибудь, кому я могу доверять, чтобы помочь мне просеять всё это, найти общие знаменатели, точно определить, кто, что и когда знал. Таким человеком будешь ты. Конечно, я наделён полномочиями, чтобы начать таскать всех на допросы, но если я это сделаю, то за двадцать четыре часа слух пройдёт по всему Второму батальону, и все не только начнут прикрывать свои задницы. Но мы и осведомителя спугнём, если он есть, а я, повторяю, уверен в этом, и он даст дёру. Мне адски неудобно просить тебя перебирать собственных ребят, Гэри, но это нужно сделать в целях безопасности всех нас и во имя дела, которому служит армия. Кроме того, это приказ.

— Я уяснил обстановку, — вздохнул Бреслер. — Ладно, я поставлю кофе, а ты изложи мне всё с самого начала.

— Да, — кивнул Хилл. — Не стоит тебе говорить, что хотя мы нанесли жестокие удары по ублюдкам и добились серьёзных успехов, наши части в Портленде недавно понесли чувствительный урон, особенно Первая бригада. Потерь, арестов и пропажи матчасти здесь больше, чем в любом другом подразделении Добрармии.

— Ты знаешь, этому есть причины! — запротестовал Бреслер, насыпая кофе в бумажный фильтр кофеварки. — Портленд — очень плотно населённый город, из-за всех этих леваков — яппи, которые боролись с развитием и пригородной застройкой на протяжении целого поколения. У нас почти такое же население как в Сиэтле, на трети его площади. По сравнению с областью Пьюджет-Саунд, и, конечно, по сравнению с чем угодно ещё на Родине, нас набито здесь как сельдей в бочке. Это намного упрощает для ЗОГ управление и контроль площади с помощью камер слежения на каждом углу, другой электронной слежки, и благодаря лояльным добровольным наблюдателям за преступлениями ненависти в общинах.

Ведь здесь больше любопытных соседей и потенциальных проколов безопасности рядом с местами, где мы работаем, больше потенциальных осведомителей, которые мечтают об этих 50 тысячах долларов награды за голову внутреннего террориста, больше латиносов, косоглазых и мексиканцев и красно-бело-синего быдла за каждым углом, стучащих на нас.

Ей богу, я завидую всем этим широким открытым просторам и лесам вдоль шоссе 30, где действует «Дикая стая»!

Конечно, всё это означает, что у нас здесь больше мишеней для Добрармии, и она должна тут находиться. Мы сражаемся как черти, летаем, как бабочки и жалим как пчёлы, каждый день даём пинки ЗОГ по всему городу. Но чем больше боёв на улицах, тем чаще дела могут пойти не так. Каждый раз, выходя на бой, мы рискуем попасться или столкнуться с каким-нибудь предательством, потому что тем самым мы даём аналитикам разведки противника больше сведений, больше кусочков головоломки, которую они стараются сложить. Я крещусь и стучу по дереву, но меня поражает, что Кота Локхарта ещё не схватили, тем более, что он так запросто разгуливает по улицам. Не знаю, то ли он совершенно бесстрашный, то ли немного чокнутый.