Иван злобно хмыкнул. — И это тоже часть этой херни! Ты смотришь ёбаное фигурное катание; ты смотришь, как кучка маленьких педиков в блестящих обтягивающих костюмах вертятся кругами-

— Эй, эй, не нужно этого, — сказал Бретт, вставая. — Иван, ты знаешь, как тренер относится к подобной лексике.

Хавьер стиснул зубы: — Ты знаешь что, да, Юзуру тренируется вместе с как минимум одним геем, которому нравлюсь я, — сказал он открыто. — И мне похуй, потому что в этом нет ничего неправильного, — защитил он. — Я не знаю, кто нравится Юзуру, но если он гей, то что? Вы ёбаные отсталые ‘нужно быть самым мужественным мужиком здесь’ мудаки должны вырасти и догнать остальных в этом веке. В Испании даже разговора бы этого не было. Всем было бы похер! — он глянул на Ивана. — И пошёл на хуй за то, что называешь моего друга такими словами, — кинул он, и Джош схватил руку Ивана, когда тот попытался отойти от лавочки, словно наступая на Хавьера.

— Эй, эй, достойно! Вы оба! — прорычал Майло. — Мне нравится шутить над Хави, но только ради смеха, здесь нет причин ходить кругами и говорить такую херню о нем, Иван. И ты прекрасно знаешь, что если тренер услышит это, ты сядешь на скамейку запасных.

— И вы все должны прекратить создавать подобные слухи о Хави, — добавил Джош. — Если эта херня выйдет из этой раздевалки, он реально проебётся. — Он посмотрел на Хавьера и вздохнул. — Это не Испания, друг.

Фернандес закатил глаза. — Пофиг. — Он надел свою рубашку. — Я пошёл. Потому что я ужинаю с фигуристом, — сказал он, смотря на Ивана и его компанию на пути к выходу, одновременно бубня испанские ругательства.

Он все ещё был на взводе и не заметил, что уже почти достиг выхода, пока не почувствовал руку на своём запястье и не услышал: — Хави в порядке?

Он поднял голову и тяжело выдохнул, кивая на озабоченный вопрос Юзуру.

— Я в порядке, — испанец устало улыбнулся. — Просто устал.

Юзуру выпятил нижнюю губу немного. — Хави хочет просто пойти домой? Кажется, тебе надо поспать.

Хавьер улыбнулся и покачал головой. — Нет. Я думаю о суши, что насчёт тебя?

Юзуру засветился. — Хорошо, пошли!

Хавьер обернул руку вокруг плеч Ханю и заулыбался ещё ярче, смотря на чужой энтузиазм, пока они шли к его машине.

***

Когда их еду принесли, Хавьер заметил, как мужчина, сервировавший стол для них, что-то сказал по-японски Юзуру, который резко поднял голову и улыбнулся, после кланяясь несколько раз. Когда мужчина ушёл, Хавьер приподнял бровь. — Что это было? — спросил он, и Юзуру рассмеялся.

— Он поблагодарил меня за то, что я не заказал как ты, — произнёс он, и Фернандес удивленно усмехнулся.

— Что? — спросил испанец, и Юзуру кивнул на тарелку старшего.

— Ты взял ‘суши белого человека’, — поддразнил он. — Он правда из Японии, родился не здесь, поэтому ему понравилось, что я заказал нормальные суши.

Хавьер склонился ближе. — Итак, что такое «суши белых людей» и нормальные суши?

Юзуру указал на что-то на тарелке Хави. — Ну, вот это, рис снаружи? Это неправильно, — сказал он, мило морща нос. — Я заметил, путешествуя, что американцам не очень нравятся нори, они хотят уменьшить вкус, поэтому рис снаружи. Но это плохо, потому что нори такие вкусные. Я ел сушенные нори. Они очень вкусные, — выделил он.

— Водоросли, да? — спросил Хавьер, и Юзуру кивнул. — Хорошо, я вижу разницу. Что ещё?

— Эта штука, — японец указал на сливочный сыр, авокадо и тому подобное внутри суши Хави. — Это не имеет смысла, — сказал он, корча лицо. — Зачем добавлять что-то в суши? Суши — это рис, нори и рыба. Это глупо.

Хавьер усмехнулся. — Вот почему ты заказал такие простые суши, — сказал он, и Юзуру кивнул.

— Суши и должны быть простыми. Добавь что-то, и это просто грубо. Рыба и рис, все, что нужно. Другие вещи, и ты не можешь хорошо почувствовать рыбу! — Он взял штучку суши — голыми руками, что потрясло Хавьера, — и поднял её. — Это ika и рис? Все, что нужно. Ты чувствуешь ika, а не другие тупые штуки. — Он сунул все в рот и радостно замычал, жуя.

— Что такое ika? — спросил Хавьер, взяв суши палочками и продолжая разговор.

Юзуру хихикнул, прикрыв рот, чтобы не показать свою полупрожеванную пищу. Проглотив, он покачал головой. — Прости. Хави выглядит глупо. Все люди здесь выглядят глупо, — сказал он более тихим тоном. — Палочки не для суши, я не знаю, почему все так делают. — Японец выглядел таким удивленным, и Хавьер был более чем поражен этим выражением.

— Нет? — спросил он, а затем опустил их. Он взял суши и поднял, а Юзуру кивнул, отражая его действия. Через мгновение Хавьер потягивал воду. — Ты так и не ответил на мой вопрос. Что такое ika? Я обычно придерживаюсь того, что знаю, — добавил он.

Юзуру задумчиво промычал, нахмурившись. — Это… штука. Рыба такая. — Он пошевелил пальцами. — Есть волнистые руки. Я не думаю, что знаю это слово по-английски.

— Осьминог? — спросил Хавьер, и Юзуру покачал головой.

— Нет, это слово я знаю, этот милый с большой головой. Другой, — настоял он, и испанец ахнул.

— Кальмар, — сказал он, и Юзуру засветился.

— Да! Кальмар! Вот он. — Младший улыбнулся. — Мне нравится. Это очень вкусно.

Хавьер согласно промычал. — Я никогда не пробовал сырого, но я тоже люблю кальмаров. Мы едим много морепродуктов в Испании, и кальмар всегда был любимым. — Он легко улыбнулся. — Calamar.

Юзуру оживился. — Это по-испански? — спросил он, а когда Хавьер кивнул, то улыбнулся. — Calamar! — повторил он гордо. Потом указал на то, что Хавьер знал было лососем. — Что это?

Он посмеялся и улыбнулся. — Одно и тоже в английском и испанском языках. Salmon, — сказал он, и плечи Юзуру заметно опустились, когда он надул губы.

— У-у. Это скучно. — Он указал на рис. — Как это по-испански?

Хавьер ухмыльнулся и превратился в словарь для Юзуру. — Arroz.

— А это?

— Camarón.

— Как насчет этого?

— Atún.

Когда Юзуру поднял палочки, Хавьер фыркнул, но подчинился. — Palillos.

— А как насчет стола?

— Mesa.

Юзуру хихикнул. — Мне нравится это! Я хочу узнать больше испанских слов. Это так круто. — Он восхищенно хлопнул в ладоши и поерзал на своем месте. — Мне нравится иметь друга, который знает испанский. Звучит красиво.

Хавьер хотел сказать «Не так красиво, как ты», но он не был идиотом. Хотя это было правдой. Юзуру улыбался ему, и выглядел таким красивым. Это было плохо для сердца Хавьера, так сильно он хотел никогда не переставать смотреть на Юзуру. Оставшуюся часть ужина он позволил Ханю допрашивать себя об испанских словах для всего, находящегося в ресторане, но он не жаловался, потому что каждая улыбка, каждый смешок, каждое мгновение с вниманием этого человека было подарком.

Он знал, что солгал, когда сказал своим товарищам по команде, что он всего лишь фанат. Это давно перестало быть таковым. Несмотря на то, что он и Юзуру никогда не смогут стать чем-то большим, Хавьер все равно хотел видеть его постоянно.

***

Юзуру знал, что его мама писала ему все более расстроенные сообщения где-то с середины ужина, но, несмотря на поздний час, Ханю пока не хотел расставаться с Хавьером. Ему было так весело. — Эй, Хави, ты все еще не слишком сонный, да? — спросил он, и Хавьер с любопытством наклонил голову, когда они сели в машину. — Что ты думаешь о мороженом?

Хавьер усмехнулся. — Ты хочешь мороженое в одиннадцать вечера? — спросил он, и Юзуру кивнул. — Хорошо, мы можем купить тебе мороженого, — сказал испанец, поворачивая не налево, к дому Ханю, а направо, чтобы проехать несколько улиц на пути к любимому магазину мороженого младшего. — Ты слишком много ешь, чтобы быть таким худым, — поддразнил Хавьер, и Юзуру закатил глаза.

— Я трачу много энергии. Мороженое сгорит. Я не часто ем вредную пищу, я просто ем много здоровой, — заявил он. Когда они остановились на стоянке возле кафе, Юзуру быстро выбрался из машины, немного подпрыгивая на каждом шагу.

Несмотря на все шутки, Юзуру действительно любил замороженный йогурт с низким содержанием жира и меньшим количеством сахара, поэтому не имело значения, когда и сколько он его ел. Хавьер заказал «hot fudge Sunday», и Ханю продолжал стаскивать маленькие кусочки и хихикать, когда Хавьер бил его по руке, но не отбрасывал совсем. — Ты такой хитрый, — поддразнил Фернандес, и улыбка, которая была у него на лице, когда он смотрел на Юзуру, заставляла живот последнего делать забавные маленькие перевороты, и вместо того, чтобы напугать, это просто делало его счастливым.