На утро меня опять ждет кофе и свежая выпечка. И Даня, который не дает мне ходить и нагружать ногу. Он кормит меня обедом, а вечером делает вкуснейшую пасту Болоньезе у нас дома. Мы ужинаем и смотрим как-то дурацкий фильм на телевизоре вместе с Дишей, пока я наконец не засыпаю у Дани на плече. Сквозь сон слышу, как он приносит меня в кровать и накрывает одеялом.

Утром чувствую, что нога уже почти не болит, но почему-то открываю сообщения и пишу:

—Ты же заберешь меня сегодня?

Ответ приходи почти сразу:

—Конечно, солнце

От этого наивного “солнце” мне тепло и хорошо.

И Даня приезжает. Привозит булочки с корицей и кофе, на котором так и написано “одноногой ведьме”. Я смеюсь и все равно первым делом пью из даниного стаканчика, не давая ему расслабиться. Он притворно возмущается, что даже подписи не спасают его кофе от меня. Я смеюсь, понимая, что мне спокойно и счастливо сейчас. И больше ничего не имеет значения.

А позже нога действительно перестает болеть.

А еще позже от нас уходит Женя. Я знала, что так будет, но все равно не смогла сдержаться. Потом именно Даня убирал осколки чашек и стекла в моем кабинете. А еще заклеивал мне пальцы детскими пластырями с гусеницами. Я рыдала у него на плече, выплескивая всю злость, и чувствовала его губы у себя на макушке. В коконе даниных рук мне было так защищенно, что боль постепенно отступала и становилась неважной.

Мы сидели так долго, пока наконец Даня не взял меня на руки привычным движением, прижимая к себе.

—Эй, у меня больше не болит нога,—пытаюсь возразить я.

—У тебя болит сердце,—просто говорит Даня и несет меня из кабинета.

Я утыкаюсь носом в его шею и прячусь от всего мира. А еще чувствую себя в безопасности и под защитой. Так, как давно уже не ощущала. И это было удивительно и правильно.

Даня почти не оставлял меня одну и был рядом. Если бы не он, не знаю, какими жертвами дался бы мне уход Жени. Но я не чувствовала себя одинокой.

—Мы справимся, Этери,—одним вечером сказал Даня.—Ведь мы есть друг у друга.

И от этого признания мне было безумно хорошо.

Я не знаю сама, почему в тот вечер решила напроситься составить компанию Дише и Дане, нарушая их ритуал. Но я пошла. И именно тогда до конца увидела, как Даня общается с моей дочерью и как понимает ее. Мы смотрели кино и ели попкорн, а я чувствовала данин парфюм прямо у себя возле щеки и вдыхала его. Во время фильма наши руки случайно коснулись друг друга в поисках попкорна. А после я сама нашла данины пальцы и вложила в них свою ладонь, чтобы не волноваться в самый страшный момент фильма. И Даня не отпустил ее до конца сеанса.

А потом мы гуляли по парку и пили кофе. Я дышала весной и цветами, понимая, что все вокруг начинает петь. И внутри меня тоже была какая-то странная легкость. Может быть, поэтому уже дома, когда Даня с Дишей играли в свою игру, я просто сидела и рассматривала его. Вдыхала такой знакомый аромат духов, стараясь понять, что же изменилось.

Даня был прежним. Таким же веселым, беззаботным, открытым…своим. Поменялось что-то во мне.

Я молча кладу голову на данино плечо, попивая вино и понимаю, что сердце бьется слишком сильно, несмотря на то, что мне нереально хорошо. Я смотрю на Дишу, замечая ее улыбку и тоже улыбаюсь, отпуская себя. А вот Даню отпускать из квартиры не хочу, хотя и вижу, что уже совсем поздно.

Когда наступает время, мы идем к двери, а Даня наконец надевает свои кроссовки и с улыбкой обнимает на прощанье. И в этот самый момент в моей голове проносится столько мыслей, которые я не могу выразить словами. Я сглатываю, заглядываю Дане в глаза и наконец говорю то, чего сама до ужаса боюсь:

—Дань…может попробуем?

Не знаю, что у нас может получиться и получится ли вообще, но сейчас я обнимаю его и не могу не признаться: мне так хорошо рядом, что слова больше не нужны.

Даня смотрит на меня с улыбкой и нежно прикасается губами к щеке, словно не веря своему счастью. Я тянусь к нему, закрываю глаза и… сияю.

========== Сокровище ==========

Я закрываю за Даней дверь и стою, оперевшись на дверной косяк, приводя в порядок мысли. Мы должны попробовать. Но почему-то мне безумно страшно. Как только он ушел из квартиры эти мысли не дают нормально наслаждаться счастьем. Люди не меняются. Это я знаю точно и поэтому думаю, сможет ли Даня отказаться от привычного образа жизни. А смогу ли я?

Спешно иду к окну и смотрю на улицу, наблюдая, как он садится в автомобиль и никуда не едет. Я не знаю, что Даня там делает: пишет смс кому-то, потому что выключал звук в телефоне, перезванивает какой-нибудь Веронике? Я стою в темноте и наблюдаю. Даня не уезжает еще минут пять. Все это время я думаю о том, чем он там занимается.

Но не понимаю ответов.

Когда машина скрывается за поворотом, я иду в ванную, смываю косметику и укладываю волосы. Мне кажется, что в квартире все еще пахнет даниным парфюмом. Я открываю окна, беру в руки телефон и читаю:

“ Я не знаю, чем заслужил такое сокровище. Спасибо тебе за шанс”.

От этого сообщения мне становится тепло. А еще теплее становится от того, что я наконец понимаю, кому и что писал Даня в машине так долго подбирая слова.

“Будь осторожнее на дорогах”—пишу в ответ.

Не знаю, как это выглядит со стороны, но надеюсь, что Даня поймет, насколько это важно для меня—чтобы он возвращался.

На утро просыпаюсь с улыбкой и выхожу из подъезда, напевая какую-то песенку. Даня ждет меня и тоже улыбается. Протягивает кофе и конфетки, нежно прикасается губами к щеке. Еще никто из нас до конца так и не понял, что произошло и кто мы теперь друг для друга.

Мы пробуем. Но что? Пробуем доверять? Отпускать? Меняться?

Работа идет своим чередом и, если честно, тут я не вижу разницы. Я не замечаю перемен даже тогда, когда мы едем вдвоем на пикник в какой-то парк и сидим на пледах.

Но вот когда Дане приходит сообщение и он с улыбкой смотрит на экран, мое восприятие становится другим. Мне интересно, кто пишет и мне нужно это знать.

Отправитель Дудаков, но от этого мне не легче. Он хочет поехать с Даней в бар. А вот для меня бар и Даня –это то, что я никак не хочу нормально воспринимать. Перед глазами все его многочисленные подружки, которые спят с ним и потом просят или нет о новой встрече. Там молодежь, которой до тридцати и которая любит гулять до утра.

—Ты хочешь в бар?—наконец спрашиваю я у Дани.

Но он совсем не понимает о чем я. Даня убеждает меня в том, что наши посиделки лучше баров, а я лучше всех на свете. Я очень хочу ему верить, но искренне не понимаю, что могу ему дать. Мы такие разные, что в принципе я могла бы быть ему матерью. И меня это пугает. Мне страшно, что он реально слишком молод для наших отношений. Но потом я смотрю в его глаза и слушаю признания, как ему хорошо вместе со мной. И выдыхаю.

“Будь что будет”—решаю я для себя и наслаждаюсь спокойствием рядом с Даней.

Ровно до того момента, как он привозит меня домой. Там до меня наконец доходит, что скоро мы поедем в отпуска и снова не будем рядом несколько недель. А мне до одури этого не хочется. Ведь несколько недель—это ужасно долго и все может произойти. В этот самый момент Даня присылает мне сообщение:

“Ты—лучшее, что случалось со мной за последнее время”.

Утром Даня все также забирает меня на машине и везет на работу. А я целую его в щеку и чувствую себя школьницей на свидании. Никто из нас не позволяет большего, а я никак не могу понять почему. Даня ждет. А я тоже ничего не делаю, в глубине души понимая, если он станет более напористым, я просто сбегу. Но откуда Даня это чувствует? Откуда?

На совместном пикнике мы радуемся и развлекаемся. Я общаюсь со всеми и в том числе с даниной мамой. Она ни о чем не догадывается, а только доверительно рассказывает мне то, что заставляет прятать улыбку.

—Он перестал ходить в бары и ночует дома,—Людмила Борисовна искренне этого не понимает.—Я думала, что заболел. А он говорит, что просто счастлив.