—Этери…—вдруг говорит он, а я понимаю, что это во сне.—Ты нужна мне.

—Я знаю,—шепчу я ему на ухо.—И я тут.

Мы лежим вместе в большой кровати, на мне самое сексуально белье,но во мне нет страсти, а одна лишь благодарность. И все это время я пытаюсь понять, зачем нужна Дане.

***

На контрольных прокатах юниоры выступают лучше, чем могли бы, а вот Алина падает. Все ухудшает еще наличие Жени. Она даже выходит из другой калитки,чтобы нас не видеть. Я смотрю на нее со стороны и понимаю, что это реально конец. Но сейчас мне должно быть все равно. Рядом стоит Даня, который поддерживает меня и не дает проявлять эмоции. Именно его отправляю успокаивать Алину после проката и еду домой. Мне не хочется вспоминать причины ухода Жени и ее слова.

Мне просто нужно, чтобы это все осталось как можно дальше. Потому что в сердце опять появляется эта боль и тьма, которая не приводит ни к чему продуктивному.И если дать волю, она обязательно тебя уничтожит. А этого я не хочу.

Дома открываю бутылку вина и наливаю в бокал. А потом просто пью, пока напряжение не сходит на нет.

“Хочу все самые вкусные конфеты, которые только можно найти. И чтобы ты меня обнимал.”—пишу я Дане, понимая, что это слабость, но он обязательно сделает так, как нужно.

Даня приезжает, когда я досушиваю волосы, и выгружает мне на стол конфеты. Потом начинает медленно расчесывать мне пряди, а я закрываю глаза и говорю:

—Я чувствую себя принцессой в башне, которую от зла спас принц.

—А потом принцесса спасла его,—цитирует Даня мой любимый фильм.

Я смотрю ему в глаза и вижу там свое отражение. Мне столько всего хочется сказать, но я просто прижимаю данину ладонь к щеке и молчу.

А еще чувствую, как тьма наконец отступает.

========== Девушка ==========

Я обожаю сентябри. Это такое начало сезона после затишья, когда ты можешь в полную силу делать свою работу. И мы работаем, распределяем графики, погружаемся в тренировочный процесс с головой.

В этом году с одной стороны мне проще, потому что все сейчас иначе. Но с другой стороны, когда Даня уезжает без меня, дома становится пусто. Я не знаю, как люди привыкают жить друг без друга, если им реально хорошо вместе. В этот момент я просто признаюсь себе, что с Даней мне хорошо. Так, как не было хорошо ни с кем раньше. А еще спокойно и уверенно. В нем умещается все: и детское ребячество, и взрослая забота. Иногда мне кажется, что он ведет себя взрослее, чем я. Рядом с ним я совсем не чувствую свой возраст. И иногда это меня пугает.

Диша уже привыкла к тому, что данины вещи в нашей квартире можно найти везде. Особенно много—в моей спальне.

—Может, ты выделишь наконец отдельную полку для всего этого, —смеется Диана, когда видит, что я никак не могу решить, куда положить только что постиранную майку.

Полку? В нашей квартире? От одной мысли об этом мне как-то не по себе. Ведь это значит наконец признаться, что у нас все серьезно и что у всего этого есть…будущее? Я дала Дане ключи от квартиры, но никак не могу пригласить его остаться больше чем на ночь. Мне страшно.

—Не говори глупости,—только и отвечаю я Дише.—У меня нет лишних полок для чужих вещей.

Диана качает головой и отвечает:

—Ну, не на столько они чужие, если ты сейчас не в своих тапочках и, между прочим, опять же не в своей майке.

Я замираю на мгновение и понимаю, что она права. Но сама не могу себе признаться в том, что Даня уже давно тут, он пророс в нашей жизни и никуда не собирается из нее деваться. Я выдыхаю:

—Пошли пить чай.

Диша кивает и идет ставить чайник, а я смотрю на себя в зеркало и все пытаюсь понять, почему данины вещи идут мне больше собственных. Да и кофе у него вкуснее на порядок. Кого там из нас в средневековье сожгли бы на костре?

Даня звонит мне по вечерам и говорит, что скучает. Я тоже признаюсь ему в том, что разучилась засыпать одна, и он мне нужен. Это маленькая победа. Теперь мне не так страшно, как раньше, признаваться в этой слабости. Хотя рядом с Даней я не чувствую, что это слабость. Рядом с ним я могу быть капризной и бурчащей. Словно эта сущность проявляется только в эти моменты. И, если в начале хотелось спрятать ее подальше, то теперь я перестаю себя останавливать.

—Я буду рассказывать тебе сказку,—говорит Даня по телефону.—Чтобы ты уснула быстрее.

—Со счастливым концом?—спрашиваю я, укладываясь на подушку.

—Другие нет смысла рассказывать, —шепчет мне Даня и продолжает.— Жил-был принц без королевства, который мечтал обрести покой…

Я слушаю его размеренный голос и действительно засыпаю.

Когда Даня прилетает, то первым делом едет ко мне домой. Я слышу, как он входит и в ту же минуту чувствую, что сердце почти вырывается из груди. Мы целуемся, обнимаем друг друга и не можем наговориться. Мне кажется, что в квартире стало легче дышать, но я не говорю об этом даже Дане.

—Что ты мне привез?—мы сидим на диване в обнимку, а я наконец вспоминаю, что по закону жанра, мне сейчас полагается подарок.

Даня тянется к сумке и выуживает от туда гору канадских сладостей.

—У тебя все есть. А вот таких конфеток точно нет,—шутит он.

Мне кажется четверть его сумки это реально конфеты. Я перебираю пакетики и улыбаюсь.

—А еще?—хитро смотрю на Даню.

—А еще себя,—он целует меня и потом протягивает на открытой ладони монетку.—И вот это на счастье.

Я рассматриваю монетку ближе и спрашиваю:

—А что в ней такого?

—Во-первых, я носил ее возле своего сердца,—Даня театрально загибает пальцы, пародируя меня.—Во-вторых, она с победного соревнования. И в-третьих, она волшебная и знает ответы на все вопросы.

Я кручу монетку в руках и спрашиваю:

—Даниил Глейхенгауз любит Этери Тутберидзе: да или нет?—и подбрасываю денежку в воздух.—Орел—да, решка—нет.

Я ловлю монетку в ладонь, а Даня глядит на нее и смеется.

—Правду сказала. Любит. А вот любит ли Этери Тутберидзе Даниила Глейхенгауза,—и он подкидывает монетку сам.

Мы оба молча смотрим на этот серебристый кружочек в его руке и так зная ответ. Орел. Может, она и правда волшебная.

Но Даня просто откладывает денежку на тумбочку, берет меня на руки и молча несет в спальню. Для того, чтобы понять о чем мы оба сейчас думаем, нам не нужно подкидывать монетку. Даже самую волшебную.

Даня остается на ночь, а утром, когда мы расходимся после завтрака, я иду в комнату и освобождаю в шкафу третью полку сверху.

***

Мы улетаем с Алиной в Германию. И там она ставит мировые рекорды, откатывая свои программы практически идеально. Я довольна, понимая, что олимпийская чемпионка возвращается, хотя это и только начало пути.

Мы постоянно на телефоне с Даней. Переписываемся, созваниваемся, шлем друг другу фото. Мне кажется смешным, но на родине медведей Харибо они реально не такие вкусные, как те, которые покупает мне Даня. Наверное, этому есть какое-то научное объяснение, но я его не знаю.

Гуляя с Алиной по городу, покупаем сувениры на подарки, но я честно не знаю, что привезти Дане.

“Вот поэтому нам нужно ездить вместе,”—проносится в голове.

Алина рассматривает смешные значки в коробке, что-то откладывает, а я почти сразу нахожу тот, который прошу запаковать. На нем надпись: “ Моя девушка—ведьма”, но я не уверена смогу ли отдать его Дане, но и пройти мимо тоже не могу. Он столько раз называл меня ведьмой, что я почти ему поверила.

Даня встречает нас в аэропорту и незаметно мимо журналистов везет домой. В кровати он рассказывает мне, что Людмила Борисовна в курсе о нас, и мне опять становится страшно. Что если это станет большой проблемой?

Но Даня успокаивает меня и просто обнимает. Правду все равно невозможно скрыть и поэтому я выдыхаю. Рано или поздно этот разговор состоялся бы, поэтому осталось только пережить его последствия.

Я прижимюсь к Дане теснее и просто спрашиваю:

—А если ты рассказал, значит, больше можешь не уезжать ночью домой?