Поэтому и напилась. Снова. Чтобы притупить ту душевную боль, возникшую из-за детского разочарования. В тусклом свете луны, когда Чанёль был сосредоточен на дороге, Джинхо неотрывно наблюдала за ним. Ей было некого представлять на его месте, потому что такой любви, как в фильмах, о которой она мечтала, не было. И сколько бы она ни закрывала глаз, сколько бы ни пыталась представить какого-нибудь актёра, перед глазами всегда стоял Чанёль. И Джинхо просто смирилась.

Теперь он её муж. А своего мужа целовать можно, и никто её за это больше не осудит.

========== 11 ==========

Намджун был одним из тех, кто мог справится с любой преградой на его пути. Поэтому решить возникшую проблему одного из его работников — Тэхёна — не составило труда.

После краткого рассказа о происходящем, Ким уже намеревался оставить главу и покинуть его кабинет. Тэхён рассказал ему всё просто потому, что между ними не должно быть секретов. Да и всё время он убивает на эту сделку с Чонгуком.

Когда Чон подписал договор, то всё сдвинулось, наконец, с мёртвой точки. Чонгук заверял, что всё идёт точно по плану, и как только объявится Юта — всему конец. Но Накамото терпеливо ждал и прятался в своей конуре.

После наступления нового года Ким Джэхвана посадили на три года в тюрьме строгого режима, так как ничего, кроме продажи, не удалось отыскать. А его рассказ про Юту, который только и пестрил всеми возможными подробностями лишь бы угодить судье и смягчить себе приговор, сыграл свою роль — ему сократили срок с семи лет до трёх.

Пак Уджина разговорить не удалось, и Чимин, прокурор с десятилетним стажем, был только рад заключить наследника компании надолго за решётку.

Наверное, Пак оставался одним таким — справедливым и не прогнувшимся под богатыми стариками крупных компаний, которые делают всё для своей выгоды. Чимин оставался всегда уверенным, потому что знал — если тронут его, то никому из них не жить. Намджун умел держать слово. Поэтому многие и сторонились его в генеральной прокуратуре, а в кабинет даже боялись заходить. Чиним был молчаливым и чаще всего хмурым, и от него словно всегда исходил холод. Он одним только взглядом вселял в чужие души страх.

Намджун встал с кресла и подошёл к шкафу со стеклянными дверцами, чтобы быстрым взглядом окинуть весь ассортимент алкоголя и всё же остановиться на привычном любимом виски «Yamazaki» двенадцатилетней выдержки.

Тэхён хотел уйти — какие бы хорошие отношения между ним и Намджуном не были, он оставался главой, а он просто подчинённым. Киму в какой-то степени пришлось всё поведать главе, потому что иначе, пропадая он вечно невесть где, а не выполняя работу, его бы давно избили и привезли связанным к нему. Уж лучше добровольно признаться во всём.

— Я знаю Чонгука очень хорошо. Можешь в нём не сомневаться.

Намджун сел обратно и поставил стакан с алкоголем на журнальный столик. Ким устало вздохнул и откинулся на спинку дивана, уже морально не выдерживая тяжёлого взгляда главы.

— Знаю. Но от этого легче не становится. Джинён в тюрьме, поэтому теперь он совершенно бессилен. Я сейчас не могу даже передохнуть на несколько минут. Мой телефон просто трещит от звонков, и я его выключил. Сейчас всё своё время провожу в Пусане у господина Чона, поэтому времени на себя и вовсе нет. Что уж там говорить про визит к Бэ, я ведь просто…

— Джинён мёртв.

Намджун прервал Тэхёна на половине фразы и одним глотком опустошил граненый стакан, со стуком возвращая его на деревянную поверхность. Киллер помедлил с реакцией и, когда его мозг полностью принял сказанные слова, смог выдавить из себя только тихое:

— Этого не может быть.

Глава усмехнулся и деловито закинул одну ногу на другую. Намджуну всегда было искренне жаль этого парня — он до сих пор видел в нём того девятнадцатилетнего мальчишку, который был испуган самим собой. Он был напуган тем, каким мог быть в порыве ярости. И тогда ещё совершенно не умел себя контролировать.

Но он был преданным и всегда добросовестно выполнял свою работу. Никогда не пререкался и всегда слушался. Тэхён был жёстким пластилином и весь во власти Намджуна, когда того привёл Бэ, и сейчас глава абсолютно доволен тем, что он слепил своими руками. Ким был лучше многих работников, поэтому потерять его главе совсем не хотелось.

В эту самую минуту киллер впервые за столько лет, научившийся прятать себя и свои чувства, посмотрел на Намджуна, как в день похорон его сестры. Тогда Тэхён полностью не осознавал, что совершил, а когда услышал про похороны (в сотый раз) — испугался.

Разрушился у Намджуна на глазах.

И сейчас его взгляд такой же — наполненные слезами глаза и неверие. Тэхён с детства боялся забвения, а сейчас хочет только этого.

Умереть, провалиться в пучину мрака и навсегда там остаться без шанса на перерождение. Ким не верит, что его жизнь может быть лучше. Наоборот, он уверен, что все его перевоплощения были несчастны и одиноки так же, как и он сейчас.

Два слова — а мир внутри так предательски задрожал. Ещё минута — и разбился.

— Сейчас Чонгук — единственный человек, который сможет тебе помочь в этом непростом деле. Я смогу лишь всё подчистить или подтолкнуть процесс, может, даже попросить об услуге Чимина, ты ведь знаешь. Но если Джинён попросил позаботиться обо всём тебя, то, Тэхён, тебе нельзя сейчас раскисать. Вспомни, кто ты: что тебя привело сюда; какие чувства ты в себе похоронил, чтобы стать тем, какой ты есть сейчас; через что тебе пришлось пройти. Я знаю — ты не умеешь сдаваться и всегда доводишь до желаемого результата. Поступи сейчас так, как и всегда. Не обесценивай жертву Джинёна, на которую он добровольно согласился. И уж точно не смей стирать весь смысл его жизни. Это то, чего он хотел.

Тэхён внимательно слушает, но отворачивается и сверлит взглядом диван напротив. Всё кажется каким-то ненастоящим. Фальшивым, наигранным и мерзким — Кима тошнит, но он терпит. Намджун всегда прав. Нельзя сдаваться. Не тогда, когда всё близко к кульминации.

Но он не может с собою совладать. Рядом с главой невозможно врать даже самому себе. Тэхёна разрывает изнутри, и он тихо проливает слёзы, пока Намджун тяжело вздыхает и продолжает говорить.

— Он доверил тебе то, что должен был закончить сам. Тэхён… У нас у всех есть страхи и слабости, которые мы всеми силами пытаемся спрятать от чужих глаз. Потому что это тут же превратит нас в жертв, в лёгкую добычу для врагов. И я много раз говорил тебе — никто не должен знать тебя так хорошо, как ты сам. Только ты. Ты должен знать всего себя и понимать, в чём твоя задача в этом мире. Видимых и живых слабостей у тебя больше нет, и в этом теперь твоё преимущество.

Киллер встаёт с дивана и подходит к окну, отторгая всевозможные мысли о том, что стоит покончить со своей жизнью раз и навсегда. Нельзя. Тэхён не слабак — он справится.

— Твоё сердце болит, но оно сделает тебя сильнее. Твоя боль станет двигателем в этой игре. Если ты прогнёшься под её гнётом, то проиграешь. Ты разочаруешь не только себя. Смерть Джинёна и все его старания будут напрасны. Ты обязан стать ещё сильнее, чем сейчас. Слышишь? Сильнее. Бесчувственнее. Бесчеловечнее.

Намджун знал, что эти слова однажды дойдут до парня. Главное — когда. Сам глава принял их, когда его отец погиб, и ему пришлось взвалить на себя такую ответственность. И только тогда он впитал в себя слова отца, словно губка. И сейчас перед ним Тэхён, такой же побитый и не видящий в жизни смысла с гибелью родного человека.

Эти слова сделают его правильным. Направят его в то русло, в котором он себя проявит с лучшей стороны.

— В твоих руках столько жизней. Ты должен понимать их цену. И защищать своё достоинство — ты ведь дал слово Джинёну. Так будь мужчиной — сдержи его и доведи дело до конца.

Тэхён смотрит в окно беспомощным взглядом, как у загнанной дворняжки. Силы покинули Кима. Он просто стоял, почти не двигаясь и будто не дыша. Вид за окном был сказочным — ночные огни мегаполиса, тонущие под еле видимой дымкой тумана, миллионы машин на трассах, застрявшие даже в такой поздний час в мелкой пробке, рекламные щиты, горящие вдалеке от окна.