========== Пролог ==========
Как страшно жизни сей оковы
Нам в одиночестве влачить.
Делить веселье — все готовы —
Никто не хочет грусть делить.
М. Лермонтов
«Была ли ты всю жизнь так одинока, как тебе казалось?». Этот вопрос очень часто проскакивал в моей голове.
Закрой глаза. Представь себя пару лет назад, а лучше — вернись в двенадцать лет, когда маленькие девочки мечтают скорее справить своё двадцатилетие, чтобы носить высокие каблуки, научиться правильно наносить макияж и целоваться по-взрослому с мальчиками; что тогда было проблемой для нас двенадцатилетних, которые пересматривали фильмы вроде «Сумерки» и «Три метра над уровнем неба» и которые боялись признаться, что в тайне от подружек смотрят новый мультипликационный фильм от «Disney».
Тогда мы считали себя умнее взрослых и не знали, какого это — чувствовать уверенность в своих решениях, которые приходили нам в маленькую голову, или нести ответственность за совершенные поступки. Ведь за нас в итоге всё решали родители и старшие, а нам только лекции читали и пальцем тыкали в нашу детскую безрассудность.
Ещё проблемой было то, что однокласснице её родители купили красивую сумку вместо помятого тканевого рюкзака, и она теперь была самой крутой в классе. И когда у кого-то появлялся телефон новее, чем у тебя самой. Ух, это ведь так раздражало. А твои родители продолжали повторять, что «и так пойдёт».
Теперь, когда ты вспомнила себя наивную и глупую, окунись в тот момент, когда тебе ещё не исполнилось шестнадцать. Можно хотя бы за месяц или два до их исполнения. Заветное число, которое у большинства в дневниках обведено ручкой с красной пастой, а под ним желания: поцеловаться с мальчиком, начать встречаться, съехать от родителей, купить дорогое платье и прочие мелочи, которые тогда казались нам очень серьёзными.
Взрослая жизнь для нас была такой роскошной и красивой, посыпанной вечным достатком и заботой со стороны если не родителей, то возлюбленного точно. Шестнадцатилетние девушки в большинстве своём верят, что у каждого должна быть своя сумасшедшая любовь, которая будет длиться до конца их дней. В худшем случае, закончится после выпускного.
Так много надежд на эти шестнадцать, словно что-то реально изменится, как только на часах высветится полночь. Словно жизнь перевернётся с ног на голову, и что хорошо, если в лучшую сторону.
Мы так мечтали о красивой и безумной любви, что её отсутствие даже в шестнадцать лет очень сильно расстраивало. И каждой девочке начинало казаться, что она не идеальна, что ей чего-то не хватает, что она ужасная и обделённая. Что ж, такое у всех.
У некоторых до сих пор и в тридцать.
Но что очень печально, так это то, что, чтобы полюбить саму себя, нам требуется мужчина, который обязательно будет ежедневно говорить комплименты и чуть ли не храм в нашу честь строить. Иногда даже просто его присутствие в жизни дополняет нас и прибавляет уверенности.
Ведь так приятно сказать какой-нибудь девчонке: «А вот мой парень души во мне не чает, ноги целует, цветы дарит каждый день и любит сильно-сильно».
Когда вы поймёте, что можете быть довольны собой и без мужского пола, что можете каждый день наслаждаться собой, то вы счастливчики. Взаправду, нам и не нужен никто, чтобы любить своё отражение в зеркале даже с недостатками, которые мы всегда пытаемся превратить в глобальные проблемы.
Нам не всегда нужен парень, который будет повторять, что мы прекрасны, чтобы убедиться в этом. Нам не всегда нужны друзья, чтобы весело проводить время, потому что иногда мы можем в полной мере насладиться своей персоной (можно и с бокалом хорошего вина, если хотите).
В какой-то мере мы можем любить себя, быть уверенной и сильной личностью, просто не хотим. В голове у нас чётко сформулирована мысль, что для того, чтобы принять себя полностью, нужен кто-то ещё.
У вас есть вы сами, вы уже богаты.
К удивлению, ко мне пришло это осознание с помощью других людей. Вы можете немного усомниться в моей компетентности и правоте, но это просто факты, которые лучше узнать сейчас от меня или кого-то другого, потому что подобный опыт не из приятных.
У кого-то это проходит гладко и не так заметно, немного постепенно, поэтому и воспоминания становятся приятными.
Большинство сопровождают своё самосовершенствование фразами: «А вот я даже и не поняла, когда успела измениться», «Не могу вспомнить, когда полюбила себя». А мне же, наоборот, пришлось сначала испытать весь ужас подростковой жизни, а уже потом, годам к двадцати пяти, понять, что я — уникальная.
И в мире я не найду никого, кто был бы таким же, как я.
Помнишь ли ты те ощущения, которые ютились у тебя в те годы? Маленькая, глупенькая и наивная, с сердцем огромным и душой раскрытой — помнишь?
А помнишь, когда ты впервые почувствовала себя одинокой? Словно заперта в тесной и душной коробке, где единственный источник света — дырочка на уровне глаз. Когда ты смотришь в неё, то видишь чужих тебе людей, знакомых или никого? Через неё ты видела жизнь, чувствовала, как она проносилась мимо тебя и игнорировала все твои желания и слова?
Ты плакала ночами, потому что хотелось кричать или обнять кого-нибудь, а рядом никого и не было, или никому это не нужно было?
Ты проклинала свои шестнадцать, восемнадцать, двадцать лет, потому что они разочаровали?
Если нет, то, наверное, стоит порадоваться, но я сожалею тебе. Ведь вот оно — чувство жизни и осознание её существа. В одиночестве ты чувствуешь себя, своё тело, слышишь свою душу и ритм сердца. Думаю, каждый хоть раз в жизни, как любовь, должен ощутить это. Эту грызущую пустоту, от которой не убежать и не скрыться, потому что она внутри.
Когда у тебя всё пошло не так? Когда ты поняла, что жизнь сорвалась с высокой скалы вниз? Когда ты не могла плакать, потому что в душе пусто?
Как помнится, всё началось тогда, когда мне исполнились долгожданные шестнадцать лет.
Я была ребёнком, который верил, что этот мир самое светлое и прекрасное, себя считала богиней среди сверстниц, училась отлично, а поклонников у меня было вполне достаточно, чтобы заполнить собственное эго до краёв. Я была девочкой, которая мечтала о плохом парне на мотоцикле, с татуировками, вредными привычками и умением играть на гитаре.
У меня была полная и счастливая семья, друзей хоть отбавляй, жили мы в достатке — всё было как нельзя прекрасно. А потом появился, наконец, парень, которого я скрывала от родителей, потому что он был старше на один год, у него были татуировки по всему телу, на изгибе локтя у него и его друзей я обнаружила странные шрамы. Так что мне же было лучше, что мой отец так о нём и не узнал.
Только сейчас понимаю, какой же всё-таки идиоткой я была. Родителям стоило отказаться от меня, но, к счастью, они ничего не узнали — или не хотели знать. У меня четырнадцатилетней были такие шикарные планы на свои шестнадцать, ещё роскошнее — на двадцать, но через пару месяцев для меня остро встал вопрос: «Доживу ли я хотя бы до восемнадцати?».
Когда вспоминаешь подобные вещи в двадцать восемь лет, то становится правда смешно, потому что мозгов, как оказалось, совсем не было. А потом страшно — я была готова оборвать всё так рано. Что, если бы у меня хватило смелости тогда, в те молодые годы убить себя?
Память часто возвращает меня туда, соответственно, моё настроение стремительно падает ниже отметки «0», и я хочу просто лежать в кровати, уткнувшись лицом в подушку, и громко плакать.
Когда мне становится совсем плохо, то я чувствую себя так, словно я нахожусь в маленькой кабинке в полицейском участке на допросе. Передо мной сидит моя совесть в обличии прокурора, двадцативосьмилетняя «Я» как жертва, и вот — семнадцатилетняя незрелая девушка как главный подозреваемый. В чём? В том, что чуть жизнь не разрушила.
Сейчас за окном мерцают рождественские огоньки, которые зажглись на соседнем домике сразу же с наступлением темноты.
Выглянув украдкой, придерживая плотные шторы одной рукой, мне в глаза сразу бросаются полиэтиленовые фигуры нелепых оленей с огромными красными носами, плохо слепленный снеговик, чей глаз-камушек пропал без вести, маленькие декоративные ёлочки по углам и устрашающий гномик у порога — помощник Санты.
