Ага, значит Тиера вовсю готовится к бракосочетанию наследника! Это хорошо, увести женатого мужчину было бы на порядок сложнее.

– На женитьбу старшего сына Его Величество скупиться не станет: из окрестных деревень поползут телеги с фруктами, овощами, птицей, рыбой. Знал бы, пару месяцев назад цыплят прикупил, чтоб выросли в курочек к королевскому празднику. Главное, чтоб заплатили честной ценой, а не объявили свадебного налога. Хотя как можно? Все же сына женишь, а не сироту с рынка!

– А у вас самого сыновья есть? Или только дочь?

– Сыновья есть. Дочери уже нет, – Орс мрачно сплюнул за бортик. – Красивая была, самая красивая в деревне. Такая же рыженькая, как ты, только ты худая, как щепка, а она статная, румяная, ладная. Ладой и звали. Трудолюбивая, веселая, а как песни пела, аж слезы на глазах вскипали. Выросла, хороший парень посватался, казалось, семейное счастье не за горами. А за неделю до свадьбы поехала Ладка в Аликон и встретила там своего Эдварда с Туманных островов. Он из божьих детей, не последний человек в ордене Фили. Влюбилась, как кошка, жениха бросила. Ты не думай, Эдвард мужик честный оказался: пришел в дом, родительского благословения попросил, женился. Правда, сначала они без моего ведома по островным традициям свадьбу справили: хлебнули из одной чашки и клятвами обменялись. Потом уж мы богатые столы накрыли, чтоб никто из деревенских не смог сказать, что Орс дочку замуж не по-людски выдал. Уехала Ладка с супругом на острова. А через год померла. Говорят, волна захлестнула деревню, много жизней унесла, вот и дочкину заодно…

Повисло гнетущее молчание. Возница невидящим взглядом смотрел на дорогу. Разве может незнакомый человек понять боль от потери ребенка? Не расскажешь же ему, как малышка бросалась на шею, когда возвращался с поля, как называл ее Ладошкой, как отказывал себе в кружке пива, чтобы порадовать егозу сладким пряником. Как торопливо проводил огрубевшей ладонью по пушистым солнечно-рыжим прядкам, стыдясь мимолетной ласки. Как спешил вечером домой только ради этого секундного прикосновения. Ничего подобного Орс мне не рассказал, но я откуда-то все это знала.

– Знаете, иногда любимые возвращаются.

– Да понимаю я, понимаю. И жрецы не устают повторять, что людские души после смерти заново рождаются, только сердце-то щемит. Не заменит мне никто Ладку, хоть ты тысячу раз родись и умри!

Что я могла сказать? Ничего. Это жизнь: кто-то умирает на чужбине, кто-то всю жизнь страдает и мается от воспоминаний, а кто-то молча едет в телеге, потому что не находит слов утешения. Я не писала в книге про Орса, Эдварда и влюбленную рыжеволосую девушку, они существовали в Тиере вне сюжета и вдали от судьбоносных событий. Простые люди, простые жизни, непростые судьбы.

Неповоротливые волы тянули воз мимо заросших разнотравьем лугов, над которыми полосатыми истребителями жужжали пчелы. Время от времени на горизонте россыпью деревянных домиков возникали деревушки, а зеркальная лента реки, прихотливо изгибаясь, играла путниками в прятки, то дразня глаз серебристой гладью, то полностью растворяясь в буйстве зелени. Наверное, на Земле путь занял бы пару часов, в Тиере же мы ехали, ехали, ехали, и не было конца края этому неторопливому путешествию в сказочную неизвестность. Солнечные лучи уже не лились с неба струйками обжигающей смолы, и я под размеренное покачивание телеги начала впадать в сонное оцепенение. Как хорошо лежать на недавно скошенной, остро пахнущей траве, запрокинув лицо к голубому небу, и ловить кожей прохладный ветерок – первый робкий предвестник ночи!

– Мара, а ты есть не хочешь? – нарушил благословенную тишину возница.

Сон слетел, как траурная вуаль с веселой вдовушки. Есть хотелось, причем уже даже не есть, а жрать. Сотню раз прокляла привычку завтракать творожком и обедать легкими салатами. Если бы до пришествия шизофрении мне удалось смолотить полноценный стейк или набросаться до пуза отбивными, то не пришлось бы сейчас бурчать животом на всю округу.

– Сейчас поедим в трактире. Меня там торговец ждет, договорились дела обсудить, да и устраиваться на ночлег пора.

Вдали и впрямь виднелось массивное строение с ярко-красной черепичной крышей и добротным забором из толстых, заостренных по верху бревен. Распахнутые ворота напоминали пасть неведомого чудовища, приготовившегося за один присест проглотить беспечных путников и их гужевой транспорт. Нещадно скрипящая телега въехала на тесное подворье. Придорожный трактир радовал одним своим существованием, а здоровенная вывеска «Три дуба» здорово повеселила. Дать дуба в «Дубах»! По-моему, звучит смешно. Будем надеяться, что кухня здесь приличная и давать дуба не придется.

Деловой партнер Орса оказался таким же крепким, как и он сам, мужичком. От протянутой руки новый знакомый шарахнулся, как студент от дополнительного билета. Неужели в Тиере с женщинами здороваются по-другому? Книксен? Поклон? Не помню, останавливалась ли я в книге на правилах этикета. Сама-то я в светских расшаркиваниях не сильна, точно знаю, что нельзя бить морду свекрови на собственной свадьбе и хватать рыбу с тарелки руками (но если очень хочется, то можно и первое, и второе). Возница с пугливым бизнесменом направились к столу, за которым их ждал еще один тип повышенной небритости.

Я растерянно огляделась. Средневековый быт, чуждый взгляду современного городского жителя, хлынул со всех сторон, превращая мою внутреннюю уверенность в жидкий кисель. Что прикажете делать? Куда идти? С кем договариваться? Потемневшие от времени бревна давили, словно тугой корсет, хотелось вырваться на волю, на воздух, к бескрайним просторам и звенящему от пчел воздуху.

– Сюда пожалуйте, сюда, – верткий официант повел меня к дальнему столику в самом темном углу трактира. – Чего покушать изволите? Сегодня суп наваристый, рис рассыпчатый, индюшка на вертеле, поросенок фаршированный.

Изволила бы я многого, но кристы надо экономить. Неизвестно, когда еще выпадет случай ограбить купающегося путника. Паника схлынула также внезапно, как подступила. В самом деле, чего я расклеилась, как коробка от китайского телефона? Подумаешь, вокруг дерево, а не бетон. Люди бешеные деньги платят, чтобы воссоединиться с природой, а мне это счастье досталось бесплатно.

– Рису и хлеба с квасом.

Парень мухой метнулся в сторону кухни, а я с наслаждением скинула под столом обувь и внимательно оглядела зал. Трактир был старый, с низким закопченным потолком и тяжелой деревянной мебелью. Было заметно, что хозяин содержал прислугу в строгости, а заведение – в чистоте. Столы, хоть и потемнели от времени, но не пугали посетителей ни наличием крошек, ни россыпью липких пятен неизвестного происхождения, персонал вел себя вежливо, а у двери со скучающей миной сидел вышибала, за неимением буйных клиентов глазея на присутствующих. Орс с партнёрами вели жаркий спор, периодически повышая голос, и тогда до моего слуха доносились слова «зерно», «осень» и «кристы». Видимо, деловые переговоры были в самом разгаре.

Я сидела на кровати, слушая, как Его Высочество Адриан изволит вызывать в свои покои портных. Ехать к Великой Варне в пеньюаре я наотрез отказалась, а позаимствовать что-то из гардероба придворных дам мешала природная брезгливость. Буквально за полчаса принцу удалось нагнать в комнату нехилую толпу портных, причем ускорение жертвам по всей видимости он придавал пинками, очень уж нервно местные кутюрье на него косились. Чудики тиерского мира моды сняли с меня мерки, и прям там, не отходя от драгоценной клиентки, начали клепать невообразимый ярко-красный кошмар. Слава богу, главный дизайнер явился с заготовкой платья, так что теперь вооруженная ножницами-иголками-булавками кодла толпилась вокруг узкой юбки и декольтированного корсета, ушивая, подгоняя по росту, украшая ткань и приводя меня в ужас. Такое количество рюшей и оборок, что споро пришивали портные, можно встретить разве что в магазине «Мир рюшей и оборок», но никак не на готовой одежде. Адриан довольно посматривал на мою гневную мордашку и блаженно щурился, видимо, представляя, как я все это буду при нем напяливать. Время шло, платье обрастало кружавчиками, как симпатичная девица по вызову – клиентами, и мое врожденное чувство прекрасного, наконец, не выдержало, решив остановить творящийся дизайнерский беспредел: