— Не забивай себе эти голову, — вдруг задорно сказал Музыкант Ночных Коридоров, — Мало ли какую чушь болтает странный парень, ошивающийся в университете на ночь глядя. Лучше послушай, какую интересную вещь я тебе расскажу.

Я, что называется, навострила ушки, прикидывая, что же в его понимании «интересная вещь».

— Недалеко от твоего дома есть необычный магазин. Ты мимо него много раз проходила. Он недалеко от цветочной улицы, на перекрёстке. И ты ещё много раз пройдёшь мимо него, когда будешь искать. Но если хватит терпения, то найдёшь кое-что особенное.

И он замолчал. Я постояла немного, а он сидел, замерев, как будто забыл обо мне. Или даже как будто превратился в изваяние. Так что я ушла. Это был последний раз, когда я видела его.

О магазине я вспомнила только одним скучным зимним днём. Эскизы сделаны, работы доделаны, заседания музыкального клуба нет, студсовету ничего от меня не надо, — что весьма странно — да и староста что-то не звонит. Жила я одна. Друзья все заняты. Делать было решительно нечего. Тогда-то я и вспомнила о словах Музыканта Ночных Коридоров.

Отправившись на поиски, я пожалела, что не узнала у него точного адреса. Мало ли цветочных улиц у нас? А сама Цветочная улица тянется на несколько кварталов. И перекрёстки… Они на каждом шагу.

Ноги сами принесли меня в какой-то узкий переулок. Летом здесь развешивают и сушат бельё, цветут плющи и прочая растительность. Стены разрисованы цветами и экзотическими животными, а на пёстрых крышах круглый год торчат фотографы, художники, музыканты и мечтательные подростки. Этот народ вообще непробиваемый.

Несколько раз обошла этот переулок, разглядывая граффити. Рисунки накладывались друг на друга, взаимодействуя, но не перебивая. А каждый вещал о чём-то своём.

Не знаю, сколько я так проходила, но ноги устали. И наконец я заметила зелёную дверь, скрытую среди буйной растительности. Цветы, листья… Откуда они зимой? Искусственные, что ли? Тогда они очень убедительно сделаны. Дверь была зелёной — прямо, как в рассказе Уэллса. Но я-то не его герой. Я не пропущу.

Вверху висела вывеска:

Лавка чудес и сновидений

Отрыты в любое время для всех, кто ищет

Я открыла дверь, которая легко поддалась и открылась бесшумно. Прозвенел колокольчик, оповещая о моём приходе. Я погрузилась в полутёмное помещение.

С потолка свисали гирлянды и фонари. Всё было уставлено всевозможными звенящими и светящимися безделушками, бесполезными, но очень красивыми. Кивающие коты, совы, мотающие головами, движущиеся дельфины, разноцветные медузы, звёзды и планеты, фонари с рыбками внутри, вертушки, флажки, ловцы снов, кулоны, подвески… И статуэтки разного размера. В воздухе витал аромат благовоний и новых товаров.

— Хочешь чего-то купить? — послышался бархатистый голос, который звучал как-то странно знакомо.

Самого продавца я не видела.

— А что можете предложить? — спросила я.

Глаза разбегались от такого разнообразия товаров. Я даже немного растерялась.

— Нет-нет, — мягко остановил меня он, — Чудо твоё — тебе и выбирать.

Мой взгляд привлекла статуя кота примерно с меня ростом. Он стоял на задних лапах, склонившись в галантном поклоне. Одет был во фрак, из-под которого торчал полосатый хвост, а лапа сжимала цилиндр.

— Его, — сказала я.

— Что же, знакомьтесь, это Маркиз. Как твоё имя, милая?

— Лейла.

— Вы обязательно поладите, Лейла. Маркиз — галантный джентльмен и позаботится о тебе.

— Сколько он стоит?

— Забирай так. Хочу оставить кому-нибудь подарок напоследок. Итак охотников за чудесами мало, — как-то грустно сказал продавец.

— Как же я его донесу?.. — вслух задумалась я, — Должно быть, статуя тяжелая.

— Разве может джентльмен утруждать даму? — засмеялся продавец, — Ну же, забирай скорее, пока я не передумал.

Я покинула магазин со странной, но очаровательной статуей в руках. С неба падал снег, прохожие на меня косились. А я всё думала, кто же этот продавец. И кто же этот музыкант, который посоветовал мне сходить сюда. Я так и не узнала, кто он. Да и как? Я не знаю ни его имени, ни факультета, на котором он учится. Мало ли кто шатается по коридорам вечером?

На следующий день я долго искала этот магазин, чтобы поблагодарить продавца. Но не нашла двери, хоть и потратила на поиски целый день.

— Переехали, — послышался голос сверху.

На балконе сидела старушка и курила, не глядя на меня.

— Совсем?

— Совсем.

— А куда, не знаете?

— Они не оставили адреса.

Если они переехали, то должна была остаться хотя бы дверь…

Разговаривая с музыкантом, разыскивая магазин, унося статую домой, я чувствовала, как кто-то пристально за мной наблюдает. Не знаю, откуда это. Это ощущение не покидает меня вот уже несколько лет. Может, оно с детства. Поначалу я списывала это на паранойю, а потом начала получать подарки. Безобидные или странные. Мягкие игрушки, цветы, камни, перья, бусы, колокольчики, браслеты. И записки со строчками из стихов разных авторов — от Эдгара Алана По да Сэмюэля Кольриджа. И ладно ещё подарки… Откуда он знал, что мне нужны были новые краски и растворитель? Откуда он знал, что я давно ищу именно этот учебник? Откуда он знал, что я хотела торт? А решения задач?.. По почерку было не определить, потому что все записки были напечатаны. Иногда, подходя к окну, я видела, как кто-то написал мне послание под окном. Или посадил цветы на балконе. Или написал на стене что-то. Или у мольберта меня ждала постановка, которую я хотела, или же фотография.

Этим декабрём, в самое первое число я проснулась от хлопания крыльев. По комнате летали белые голуби. Вестники чудес — так я их называла в детстве. Они заполнили мою комнату, осыпав её перьями.

Я открыла окно, чтобы они вылетели. Никому не говорила о преследователе. И в полицию не обращалась — прямых доказательств нет. А кто-то бы назвал это преследование романтичным. Впрочем… Он пока и впрямь ничего плохого не сделал. Да и привыкла я к нему. Просыпаюсь с острой болью в желудке от того, что несколько дней не ела, и вижу возле себя дымящуюся тарелку с яичницей с беконом, кем-то заботливо приготовленной.

Просыпаюсь ночью от кошмара и вижу вазу со цветами сирени или чай с мелиссой. И то, и другое, приносит мне успокоение. Этот кто-то, видимо, очень хорошо меня знает. А таких и пять человек не наберётся…

В его посланиях чудится боль. Откуда это у меня? Откуда у меня такое ощущение, будто кто-то рядом кричит мне в ухо, а я всё равно не слышу?

От горьких мыслей меня отвлёк новый преподаватель по живописи. Старая ушла в декрет, вместо неё пришёл молодой мужчина. Он не был смазливым, но что-то притягательное в нём было. Притягательное и неземное. Когда он проходил мимо, всегда дул весенний ветер, приносящий с собой запах соли и набухающих почек. И голос его был похож на шелест ветра, говорил он тихо, но всем былы слышно, даже если сидели в другом конце аудитории.

Уроки живописи проходили приятно и я наконец-то чувствовала душевное спокойствие. А ещё я специально делала ошибки, чтобы он почаще подходил и исправлял. Иногда, когда он брал мою кисть, чтобы подправить картину, наши руки соприкасались. Нет… Это было не влюблённостью студентки в преподавателя. Это было что-то другое, но не менее приятное. Хотя…

Иногда я оставалась после пар, чтобы задать ему несколько вопросов по живописи и искусству. Не всегда я одна. Мы пили чай, весело болтали, а я разглядывала картины на стене. Многие из них были нарисованы им самим. Маслом, гуашью, сангиной, акрилом, акварелью, соусом, даже кофе… Красивые были картины. Фантасмагорические пейзажи белокаменных городов и небес с нависающими планетами, подводных цивилизаций и футуристических домов, руин под звёздным небом и диковинных растений, гигантских грибов, тянущихся к небу, и не менее гигантских зверей.

— Странная штука сны, — сказал препод, стоя сзади меня.

Кроме нас, в аудитории никого не было.

— Вроде бы зыбкие, и в то же время такие… настоящие. И никогда не поймёшь, что они выкинут на этот раз.