— Её любимые блюда, — пробормотал он.

Я грустно на него посмотрела.

— Ну и сладкоежка же ты, Риз, — засмеялся он, — Смотри, как бы очередной кариес не заработала. Опять я буду тащить тебя к дантисту, а ты упираться.

Я вздрогнула. А потом разозлилась.

— Я не Риз.

Отрешеное выражение лица Фабрицио сменилось на испуганно-смущенное.

— Извини, Вивьен. Я забылся.

— Не в первый раз меня ей называешь. Это обидно, вообще-то.

— А что ты от меня хочешь? — внезапно разозлился Фабрицио, — Чего ты мне лекции читаешь?

Опять задрожала нижняя губа. Мне на голову приземлился цветок ивы. Я сняла его, посмотрела на эту желтую пушистую палочку. По щекам скатились слёзы. Лицо Фабрицио приняло испуганное выражение.

— Эй-эй-эй, ты чего? — запаниковал он, — Я же не… Эй, ну не реви!

Он достал салфетку, потянулся через стол и вытер ей мои слёзы.

— Я не хотел заставлять тебя плакать, — он мягко улыбнулся, — Извини, ладно? Я часто сначала говорю, а потом думаю.

Я опустила взгляд.

Официант принес нам заказ. Я вгрызлась в панкейк, стараясь не смотреть на Фабрицио. Мы молчали, каждый думая о чём-то своём. Он — о прошлом, я — о настоящем. Он — о Риз, а я — о нём.

А потом начались экзамены. В ночь перед химией я прогнала себя по пройденному материалу в последний раз. А потом увидела, как он сел на подоконник, свесив ноги, и закурил, глядя куда-то вбок. На щеках виднелись слезы от слёз, из комнаты донеслось love hurts. Я оперлась о свой подоконник и смотрела на него. Асфальт был усыпан цветами черёмухи, на стенах было ещё больше узоров в виде цветов, листьев и деревьев. С крыши свесился цветущий плющ. И он, такой тёмный на фоне торжества цветов, тёплый зефир трепал его волосы, до меня доносился терпкий запах его любимых сигарет, марку которых я так и не запомнила. И мне сделалось очень-очень грустно вместе с ним. И я перестала на него обижаться из-за того, что он живет прошлым. А что ещё делать, если оно не отпускает?

Мы встретились взглядами. Круглые черные глаза, окаймлённые пушистыми ресницами, такие уставшие и заплывшие. И он улыбнулся. Как-то устало и вымученно, и в то же время с облегчением.

— Поспи лучше, а то соображать ничего не будешь, — сказал он.

— Только если ты ляжешь спать.

— Я лягу.

— Прямо сейчас.

— Есть, шеф!

Он шутливо отдал честь, слез с подоконника и скрылся в глубине заставленной мебелью комнаты. И я решила поспать. Возможно, мы заснем одновременно. А может, приснимся друг другу.

Мы сидели на склоне, поросшем подстриженной травой. Внизу текла река, журча и убегая вдаль, прямо к морю. Фабрицио смотрел в рябящую воду, её блики плясали на нём, ветер трепал мокрые кудри.

— Ты что, купался? — удивилась я.

— Тут все купаются, — пожал он плечами, — Несмотря на то, что запрещено.

— И подцепишь какого-нибудь глиста, — рассмеялась я, — Мамочка тебе не говорила, что нельзя купаться в непроверенных водоёмах?

— Нет, не говорила, — серьёзно ответил Фабрицио, — Риз, ты же заменяешь одновременно и моего строгого отца, и понимающую мать.

Мне стало не по себе.

— Фабрицио… Я же говорила не называть меня так. Я Вивьен.

— Риз, ты что такое говоришь? — вопросительно изогнул бровь Фабрицио.

Я посмотрела на своё отражение в воде. Джинсовая косынка, брекеты, розоватая кожа. Её лицо. Я закричала…

…Мой крик продолжился и наяву. Я вскочила с постели и подбежала к зеркалу. Всё в порядке. Я Вивьен. У меня всего одна косичка и нет джинсовой косынки и брекетов.

Из окна высунулся Фабрицио.

— Чего орёшь? — крикнул он, — Мне аж в своей комнате слышно.

— Окно закрывать надо, — хмуро сказала я.

— Ты вообще видела время? — склонил он голову, — Половина десятого. Ты сейчас опоздаешь на экзамен.

— Ой!!!

Я быстро собрала вещи, оделась и выскочила на улицу. Благо, у нас город маленький, даже транспорта особо нет. И школа располагалась близко. Я бежала по улицам, залитым солнечным светом, обегала цветущие кусты и деревья, здоровалась с соседями. Прибежала в школу вся мокрая, с шухером на башке и ничего не соображающая. Отличное начало.

Экзамен был достаточно легким. Благодаря нашим совместным усилиям я кое-как понимала материал. Так что мне не составило труда решить всё. Ну, почти всё.

После экзамена я отправилась в кафе на веранде. Решила побаловать себя чем-то особенным. Например, начосом и буритто.

Тут же был и Фабрицио. Он пил фруктовый коктейль. Я села рядом с ним.

— Ну как? — спросил он.

— Отлично, — выдохнула я, — Я почти всё решила. А всё благодаря тебе.

— Это чудо, — фыркнул он, — Учитывая то, что в начале ты путала основные и кислотные оксиды.

— Ты чудо-учитель, — хмыкнула я.

— Может быть. Ладно, я должен бежать. Мне опять нужно матери помогать.

— В дельфинарии?

Он кивнул. У меня загорелись глаза.

— Можно с тобой?

Он, кажется, удивился. Но согласился. Мы пошли вместе в сторону небольшого белого здания у моря. Над входом красовалась вывеска:

АНГЕЛЫ МОРЯ

И над ней — небольшой дельфинчик, изображенный выпрыгивающим из воды.

Но нам надо было не туда. Мы обошли здания и нашли служебный вход.

Внутри было прохладно, пахло рыбой, водорослями и солью. Как только я увидела широкий бассейн с плавающими в нём дельфинами, я почувствовала себя маленьким и донельзя довольным ребенком.

Нас встретила загорелая и кудрявая женщина. Представилась Сандрой. Принялась рассказывать о повадках дельфина, а я завороженно смотрела на этих изящных животных.

— Как будто улыбаются, — сказала я.

— Они вообще очень удивительные животные, — сказал Фабрицио, — Некоторые говорят, что они такие же умные, как и люди.

— А может, даже умнее, — прибавила я, — Поэтому у них нет ни стран, ни войн. Целый день плескаются в воде и кушают.

— Они ещё и рисовать умеют, — сказала Сандра, — Вот, посмотри на стену.

На стене висели рисунки в рамочках. Просто мазки, выполненные красками разных цветов. Как будто рисунки маленьких детей. Или современных абстракционистов.

Потом мы кормили дельфинов. Я кидала им рыбку, а они подхватывали её на лету.

— Как собачки, — сказала я.

Фабрицио неопределенно хмыкнул. Сандра стала с ними репетировать различные номера. Прыжки с трамплинов, через обручи. Они её слушались, будто она сама была дельфинам. Да и она сама держалась уверенно, и мне казалось, что она даже понимала их. Хотелось бы мне здесь работать. Даже просто уборщицей.

— Так работай, — сказал Фабрицио, когда я заявила ему о своём желании.

— Нет, пускай это просто останется несьыточной мечтой, — пожала я плечами, — А поступлю я на ветеринара. Это престижно, и мне будут хорошо платить.

Был вечер, раскаленный асфальт и фасад длинного дома всё ещё хранили полуденный зной. Солнце садилось, тени удлиннялись. Мокрые волосы прилипли к вискам, кожа, кажется, немного загорела.

— Ну, а ты сама действительно этого хочешь? Я вижу, тебе не очень-то нравится химия. А в ветеринарке её будет много.

— Я люблю животных… И хочу их лечить.

— Как знаешь, — пожал плечами Фабрицио, — Главной, делай то, что тебе нравится. Даже если это будет что-то непрестижное.

— Если все так будут рассуждать, то не будет ни уборщиц, ни шахтеров. Или их будет ничтожно мало.

— Да ну тебя…

Он остановился, купил в автомате баночку колы. Я жалобно посмотрела на него. Он вздохнул и купил и мне. А я приложила её ко лбу. Холодная, влажная, освежающая. Самое то после июньской жары.

— Ну, теперь я тебе не нужен? — криво усмехнулся он, — Биологию-то ты понимаешь.

— Ну…

— Кстати, я хотел тебе сказать ещё вчера… Я увольняюсь. Больше не буду работать спасателем.

— Да?

— Да. Решил посвятить себя дрессировке дельфинов.

— Это хорошо, что ты нашел своё призвание.

Кто-нибудь слышит этот треск? Трещина появилась на моём сердце. Очередная.