— Время пить чай, — сказал он.

— Это сколько? — скрестила я руки на груди.

— А во сколько часов начинается английское чаепитие? — хмыкнул Эрик. — Чё, реально не знаешь? Ну ты и тёмный лес… Пять часов, детка. Сейчас англичане садятся за столы, наливают чай в фарфоровую посуду, добавляют молоко, размешивают сахар, хотя кто-то пьёт без сахара, достают печенья, пирожные, кексы, торты, собираются всей семьей и неторопливо предаются сему эстетическому занятию.

— Ну ты сейчас загнул, — с уважением сказала я. — Аж самой захотелось попробовать.

— А что тебе мешает? — приподнял бровь Эрик. — Давай сейчас пойдём и нальём чайку. С тебя фарфоровая посуда, потому что у меня её нет.

— Нет, мне надо к врачу, — сказала я.

— К какому? — удивился Эрик. — И почему я об этом ничего не знаю?

— Потому что не твоё дело, — огрызнулась я.

Машины у меня нет, потому я шла пешком. Дождь участился, превратившись в ливень, но при этом было тепло. Жители бежали под укрытия, громко смеясь и защищаясь зонтами, газетами, плащами, дождевиками, мешками и портфелями. А я не пряталась. Шла в своих вьетнамках, майке и шортах. Мои волосы превратились в ржавые сосульки, лицо всё промокло и смыло жалкое подобие макияжа, которое я автоматически наносила каждое утро.

— А тебе без косметики лучше, — услышала я.

Парень в пиджаке и в шлеме сидел на мотоцикле. Кажется, то был владелец музыкального магазина. Мотор шумел, приглушая его голос.

— Ты так более живая, настоящая, — продолжил он. — А с косметикой похожа на куклу. Ну, рыжую бестию, горячую девочку.

— А я разве не рыжая бестия? — хмыкнула я.

— Нет, ты рыжая катастрофа, — улыбнулся владелец. — Не страстная ведьмочка из любовных романов, а тайфун. Цунами. Чайка.

С последнего я заржала.

— Дурачок, что ли? Чайки не рыжие. Они кучкуются и орут. Ничего из этого я не делаю.

— Очень даже делаешь, — рассмеялся парень. — А ты куда с таким радостным видом прёшь, кстати?

— В психушку, — растянула рот в безумной лыбе я. — Не подбросишь?

Он дал мне второй шлем. Я села и вцепилась в парня. Он дождался, когда я устроюсь, и ка-ак газанул! Дома, окна, прохожие превратились в размытые линии, встречный ветер дул в лицо, по ушам бил мотор. Не представляю, как он мог ориентироваться на такой скорости. Вскоре мне стало дурно. Тошнило, голова кружилась, поднялось давление. Тревожный звоночек. Когда я думала, что сейчас выпаду из сидения и начну дёргаться, водила наконец остановился.

Встала, сделала несколько шагов, пошатываясь. Наскоро пробормотала слова благодарности. Владелец музыкального магазина кивнул и поехал дальше. А я осталась перед серым зданием.

Оно всегда вырастает перед тобой внезапно, возвышается, как королевский замок. Одни говорят, что там всегда шумно и события сменяют друг друга как в калейдоскопе, в бешеном ритме. Другие — что там всегда спокойно, безмятежно, как в доме престарелых. Но все сходятся в одном: время там течёт всегда медленно. День там кажется неделей, неделя — месяцем.

Я сюда хожу давно. С детства я обиваю пороги кабинетов психиатров. Точнее, это делает мой отец. С целью помочь мне. Мама против. Она считает, что я не псих и мне нечего делать в психушке. Нет, мои родители хорошие и я с ними прекрасно лажу. Просто у них свои закидоны.

И вот я иду по знакомым коридорам. Летом я лежала здесь чуть меньше месяца. Сначала в одиночке, потом в общей палате. Пропила курс таблеток, познакомилась с местными психами. Интересно, как с тех пор всё изменилось?

Вообще, это такое место, где связи непостоянны. Все приходят и уходят, состав окружающей толпы меняется ежедневно. С ушедшими прощаются навсегда, потому что знают: больше нас с ними ничего не связывает. Наши пути разошлись. Хотя, некоторым удаётся поддерживать связь и вне больницы.

Навстречу мне идет Нелли. Множество косичек, веснушки, толстые коленки. Она улыбается мне, демонстрируя брекеты. Здесь она достаточно давно. Очень долгое время лежала в реанимации, а потом — в наблюдательной палате. С тех пор в ней что-то сломалось.

— Привет, Зои, — помахала она мне рукой. — Вернулась? Надолго? Или просто посетить мистера Эррони?

— Посетить, — кивнула я.

— На сколько записана?

— Семь часов.

— Ты чё?! Сейчас только шесть. Давай сходим в столовку. Сейчас столько новеньких!

Не дожидаясь ответа, она схватила меня за руку и потащила по коридорам. В столовую вёл широкий вход с всегда распахнутыми дверями, у которых дежурили санитары, следящие за порядком. Но даже при этом не обходилось без драк и перепалок.

Нелли подвела меня к столику у окна. Положив локоть на подоконник и подперев рукой подбородок, сидел растрёпанный мальчик в свитере, изъеденном молью. Он грустно смотрел на голые деревья и кустарники. Рядом с ним сидел смуглый парень с чёрными волнистыми волосами и полными губами. У него были пушистые, как у модели, ресницы и почти что колдовской взор чёрных глаз.

— Брайан? — удивилась Нелли. — Тебя уже выпустили?

— Ненадолго, — пробурчал Брайан. — И при условии, что буду хорошо себя вести.

— Ничего, всё позади, — ободрил его черноглазый. — Ты больше не попадешь в это место. Я буду помогать тебе.

— А это Зои, — представила меня Нелли. — Она тут, типа, старожил.

— Куда ей до меня? — хмыкнул Брайан.

— Ты интересная, — внимательно на меня посмотрел черноглазый. — Ты очень интересная. Было бы здорово, если бы ты осталась тут. Мне нужно о многом спросить тебя. А тебе — о многом узнать.

— Не хочу ничего знать, — заупрямилась Нелли. — Давайте просто поедим.

Я посмотрела в тарелку с рисовой кашей и стейками. К горлу подступила тошнота. Всё закружилось в бешеном ритме, зажужжало, загудело. Мысли перебивали друг друга, я не успевала их додумать. Мир вдруг стал ужасно большим. Я почувствовала себя Алисой в стране чудес.

— Помогите, — прохрипела я.

— Сейчас, — подбежал ко мне черноглазый.

— Ромео, что это? — обеспокоенно спросила Нелли.

Ромео сжал в руках мое лицо. Чернота его глаз обжигала. На их дне притаилось что-то жуткое.

— Что ты чувствуешь? — спросил он.

— Страшно, — просипела я. — Сладкий запах. Приторно-сладкий. Жуткий. Меня сейчас вывернет наружу.

Ромео отвесил мне оплеуху. Потом другую.

— Держи себя в руках, — скомандовал он. — Нельзя. Ни в коем случае. Терять контроль над собой. А то хуже будет…

Внезапно он позеленел.

— Как-как ты сказала? — переспросил он, испуганно уставившись на меня. — Сладковатый…

Дальше я ничего не помню. Помню только, что всё закружилось в бешеном вихре, всё засосало в водоворот.

— Она приходит в сознание.

— Без тебя вижу, дурень.

— Припадочная, блин.

— Мистер Эррони, это неэтично.

Надо мной склонилось множество голов. Сама я лежала на кровати. Санитар занёс надо мной шприц.

— Нет! — Я ударила его по руке.

Шприц отлетел и разбился. Санитар громко выругался. Меня прижали к кровати.

— Всё в порядке, — мягко сказала я. — Не надо мне ничего колоть. Я в порядке, просто немного испугалась.

Несмотря на это, мне что-то вкололи. Явно неправильно, потому что мне было очень больно. Я даже вскрикнула.

— Так, Нелли сказала, что у тебя были галлюцинации. Так?

— Ну…

— Они сопровождались дереализацией?

— Да.

— Как обычно? Мир ненастоящий?

— Эм…

— Ты принимала таблетки, которые я тебе прописал?

— Да. Я пропила весь курс.

— Чувствовала какое-то действие? По-прежнему бессонница, кошмары?

— Вроде того…

— Значит, назначим тебе что-нибудь потяжелее. Сейчас тебе придётся полежать в реанимации. Твоё состояние нестабильно. Мы не хотим, чтобы ты навредила себе или другим. Скоро снотворное подействует, и ты заснешь. Здоровый сон — это важная составляющая реабилитации.

Вскоре палата опустела. Всё перед глазами расплывалось, веки как будто налились свинцом. Мне стало как-то тепло. Даже жарко. Проваливаюсь…