Эрика выписали раньше меня. Он слезно обещал меня дождаться, как Пенелопа ждала своего Одиссея, а я только закатывала глаза. Да, в этом весь Эрик. Сумасшедший и необыкновенный. А всё началось с разговора в туалете. С одежды, насквозь пропитанной колой, и протянутой руки придурочного старшеклассника.

Потом ко мне ещё раз приходил Дилан. Принёс мне мягкую игрушку в виде чайки, а я чуть не расцеловала его от умиления.

— Ты долго здесь торчать планируешь, или нет? — сварливо спросил он.

— Нет, наверное, где-то через неделю меня выпишут, — весело сказала я, — Мы с другом поедем в реабилитационный центр.

— О, здорово, — откликнулся Дилан, — В «Океанское побережье», что ли?

— Нет, в «Зелёную поляну».

— Не знаю, где это, но, судя по названию, ужасно тоскливое место, — невозмутиво усмехнулся Дилан.

— Не будь занудой, — фыркнула я, — Лучше сразу признайся: «я страшно тебе завидую, потому что ты поедешь в такой крутой реабилитационный центр, будешь плескаться в бассейне и кушать лобстеров, а я буду в машины шланги втыкать».

— Ага, и всяких странных дамочек подвозить, — задумчиво пробормотал Дилан, — Нет, это действительно здорово. Просто я противный брюзжащий интроверт, который в двадцать лет ничего не добился, кроме как работать на автозаправке.

— Ну, для этого тоже мозги нужны, — начала было я, но быстро осеклась под его выразительным взглядом, — Что, вообще никаких перспектив нет?

— Нет, — пожал плечами Дилан, — Денег нет. Из-за бедности семьи я пошел работать сразу после школы к дяде, чтобы хоть как-то прокормить семью. Прошло два года, денег так и не прибавилось. Ладно, чего я тут ною? Тебе это наверняка неинтересно.

— Я не спросила бы, если бы не было интересно. Я знаю, что ты чувствуешь. Я инвалид, из-за травмы головы не могу нормально писать и считать, проблемы с памятью и усвоением информации. У меня эпилепсия и проблемы с психикой. У моих родителей достаточно денег, но они не вернут утраченное здоровье.

— Да уж, по сравнению с твоими проблемами мои просто смешны.

— Проблемы не могут быть «смешными» или несерьёзными. Если что-то тебя расстраивает, нет ничего стыдного в желании поделиться этим. И я уверена, что когда-нибудь ты сможешь поступить. Откладывай деньги на колледж, читай учебники, ходи на дни открытых дверей. Я уверена, у тебя всё получится.

— Думаешь, я не откладывал? — фыркнул Дилан, — Всё, что ты перечислила, я делал, и если бы это хоть что-то дало, то я бы сейчас не распинался перед тобой. Спасибо за совет, но я уже распрощался с мечтой об учебе. Работать на автозаправке не так уж и плохо, если честно. Платят нормально, дядя меня любит, коллеги уважают. Даже клиентов можно терпеть. А вот у тебя действительно всё запущенно, и я  не знаю, как ты будешь выкручиваться. Но если что — наша автозаправка к твоим услугам.

— Ну спасибо, я подумаю над этим заманчивым предложением, — рассмеялась я, — Классный ты парень, Дилан. Что бы ты не думал, я уверена, что у тебя всё получится.

Мы тепло попрощались и разошлись. Оба с улыбками на лице.

А потом меня выписали. Это произошло раньше ориентировачного срока.

— Лети, пташка, к своему другу, — усмехнулась мисс Алингтон.

И я выпорхнула. Навстречу теплому солнцу, набухающим почкам и раскидистым лужам. Шлепала ногами прямо по облачному небу. Бежала по солнечному городу с прилавками, сувенирами, гирляндами и манекенами. Мимо кафе с поставленными на улице столиками, мимо китайского ресторанчика, мимо ряда аккуратных домов, мимо заброшенного дома с пустырём.

Остановилась у проселочной дороге, поймала машину, попросила подросить меня до фермы. У руля была молодая семейная пара, я заняла место рядом с карапузом. Тот был кудрявый, смуглый, черноглазый и с маленьким аккуратным ротиком с трогательной родинкой сбоку. Он был смирный, а родители буйными.

Я бросилась навстречу родителям и бабушке, которые меня радостно обняли.

А потом мы заполняли анкету, сдавали анализы, обсуждали финансовые вопросы. И в конце концов отправились на вокзал. отец вез мои вещи в двух чемоданах на колёсиках, мать давала мне последние наставления, бабушка просто просила меня побольше есть, пить и спать. На перроне нас уже ждал Эрик со своими родителями. Доминик я узнала сразу, казалось, она не особо изменилась. А вот Оливер выглядел очень постаревшим.

— Ну что, крошка? — подмигнул мне Эрик, — Отправляемся навстречу неизвестности? Конвертик я захватил.

— Его должна была я взять, — буркнула я, — Он мой, вообще-то. Что ты на себя нахлобучил, позволь поинтересоваться?

На его джинсовом жакете было множество значков и вышивок, на его голове красовалось широкое сомбреро, а шнурки и носки были разного цвета. У него было три громадных чемодана, которые несли его отец и мать. А сам Эрик тащил клетчатую сумочку с изображением фей.

— А что? — удивился Эрик, — По-моему, я просто отлично выгляжу. Ты просто завидуешь мне.

В это время прибыл поезд. Мы поспешили в купе. Родители с нами посидели, и когда объявили, что поезд скоро отбывает и сопровождающие должны покинуть вагоны, то ушли. Кроме нас, в купе никого не было.

— Чур, моя койка нижняя, — объявил Эрик.

— У нас четыре койки, — устало сказала я, — Зачем спорить?

— Ну, это я так, на всякий случай, — пожал плечами Эрик, — Письмо-то будешь читать?

Он протянул конверт. Мы сели поближе друг к другу и вскрыли его.

Зои!

Сейчас ты слышишь стук колёс и гудок поезда. Из окна открывается вид на перрону и махающих тебе рукой родителей. Тебе грустно их покидать и ты волнуешься, потому что не знаешь, что тебя ждёт. И я не знаю, что, но я уверен, что это будет что-то хорошее. Ты выбрала отличное место, я в этом твёрдо убежден. Ты всегда выбираешь только хорошее, в тебе есть неуловимое чувство прекрасного, раз ты смогла разглядеть талант во мне. И вот, что я тебе скажу: ты действительно вдохновляешь людей. Тот вечер, когда мы танцевали в закате под латиноамериканскую музыку, не вляющуюся ча-ча-ча, всё изменил. Во мне проснулось забытое упоение и радость, восторг и ритм танца. Ча-ча-ча звучала в наших головах, я даже перестал спотыкаться и ошибаться. Как будто вновь вернулся на несколько лет назад. Не ты одна приложила к этому руку. Мне Клэр помогла. Ты уж поговори с ней, она замечательная девушка.

Я знаю, ты не можешь найти своё место в мире. А зачем его искать? Ты Зои, милая и слегка сумасшедшая девушка, танцуешь под громко включенную музыку и ешь мороженное зимой, рисуешь на стенах и гуляешь холодной ночью в пижаме и тапочках. Разве этого не достаточно? Зачем покорять вершины, если есть не менее прекрасная равнина? Зачем переплывать океан, если можно пробежаться по берегу? Ты не шарик с гелием, чтобы бездумно лететь к звёздам, и не комета, чтобы падать, сгорая в атмосфере. Ты белокрылая чайка, Джонатан Ливингстон и просто та, которая видит сквозь время, легко проходит Инициацию и спасает заблудшую душу, обращая в снег город из костей.

Эрик хороший парень. Не знаю, случайность ли ваша встреча или судьба. Не знаю также, влюбитесь ли вы друг в друга, останетесь добрыми друзьями или разойдётесь. Но такие, как он, не валяются на дороге. Чистое, бескорыстное и простое детское сердце, прячущееся за этим безумием. Не давай ему терять контроль. Эрик, не давай ей терять контроль.

Я надеюсь, мы потом встретимся. Люди из больницы после выписки часто расстаются навсегда, но мы с тобой по-прежнему друзья, и я по-прежнему тебя ценю и восхищаюсь. Да, я знаю, когда-нибудь мы все встретимся. Так, как раньше, уже не будет, но и хуже тоже не будет. Мы очень сблизились за время пребывания в больнице, и такая связь не пропадёт. Уж я-то знаю, я ведь Знающий.

От себя я напоследок пожелаю: не бойся быть собой, поезжай бесстрашно навстречу неизвестности и помни о своём преданном друге.

Расправь свои крылья!

Ромео

Не кисни, подруга! Ты супер-клевая, детка! Мы любим тебя, рыженькая наша! Правда-правда!