Вдруг дверь распахнул Кит. Он смотрел на меня дикими глазами. Я спрятала альбом. Как оказалось, уже был вечер, комната была залита красным светом заката.

— Никаких интересных снов не видела? — подмигнул он мне, усаживаясь рядом со мной.

Я рассказала ему про свой сон.

— Так это твоих рук дело? — завершила я свой рассказ закономерным вопросом.

— Я подарил тебе сон, — подтвердил он, — Сама бы ты его не увидела. Даже не всякий Знающий может смотреть сквозь время.

— Здорово, — восхитилась я, — Наверное, это воспоминания самой больницы. А может, её сон…

— Мне нравится твоя идея, — неожиданно расхохотался Кит, — Она такая же безумная, как и ты.

— А по фотографиям можешь? — спросила я, — Отец Лицедея мог так делать…

Я протянула Киту альбом. Он раскрыл его на самой середине, долго вглядывался в черно-белые улыбающиеся лица и медленно кивнул.

— Запрыгивай на локомотив прошлого, — подмигнул он, — Прямо на его крышу, как и полагается таким безбашенным ребятам, как мы!

====== Алые секреты ======

Мы легли вместе на подушку, соприкоснувшись лбами. Его смуглая кожа была горячей и сухой, дыхание частым и прерывистым. Его ресницы чуть касались моих щек, щекоча их. Держали в руках чуть тёплую фотографию, пахнущую старой бумагой и чернилами. Настоящее уносилось куда-то вперед, послышался треск виниловой пластинки…

— Что шепчут небесные птицы?

Мальчик в шортах выше колен и девочка с платьем в клеточку смотрели в небо. Стая голубей поднималась с крыши вверх, хлопая сизыми крыльями. Воздух дышал южным летом. Цвели розы, рододендроны, гвоздики, лаванда, мята. На лимонном дереве уже набухали плоды, за забором — на персиковом дереве, виноградные лозы склонились над столом, на котором на тарелке лежали яблоки, груши и вишня.

— Ты думаешь, они шепчут? По-моему, они кричат, — сказал мальчик, — Они радуются, что улетели. И в этом я похож на них.

— Надо сфотографировать, — сказала девочка, — Позовём Мэг!

— Мэг! — хором закричали они, — Иди сюда, Мэг!

С крыльца скатилась шарообразная девушка в расклешеных брюках и футболке с Джоном Ленноном.

— Сфоткай их! — попросила девочка, указав на небо.

Голуби летели на фоне чистого и ясного неба. Мэг понимающе кивнула и убежала, а потом вернулась с громоздкой камерой. Когда она их сфотографировала, они были уже довольно далеки.

Вечерело. Во двор высыпала группка ребят. Мальчики были в шортах и рубашках с засученными рукавами, девочки были в платьях до колен и соломенных шляпах. Самый старший, долговязый и несуразный, тащил коробку с феерверками. Девушка несла грамофон.

— Тут у меня наземный есть, — принялся перечислять долговязый, — И высотный. Продавец пластинок дал.

— Он всё может достать, — чванливо сказал парень с прической, как у Пола Маккартни.

— И умеет натравливать пчел и собак, — прибавила девушка с грамофоном.

Девушка, идущая позади всех и несущая камеру, испуганно вжала голову.

— Не бойся, — покровительственным тоном сказал долговязый, — Я их напускаю только на тех, кто мне не нравится. А ты мне нравишься. На Марлен Дитрих похожа.

— Голубой ангел, — мечтательно вторил парень с прической Пола Маккартни.

Девушка включила грамофон. Полилась песня. Похожая на Марлен Дитрих установила камеру.

— Тяжелая вещь, — пожаловалась она, — И, к тому же, сложная. Если бы мой отец не работал в фотосалоне, я бы и не разобралась.

— Хорошо, что он помогает нам, — сказал долговязый, — Нам ещё повезло с больницей. Сьюзан лечили в другом городе. Приехала как кукла. Сказала, ей лоботомию сделали.

Ребята одновременно вздрогнули. Долговязый принялся запускать феерверки.

— Эй, голубой ангел, — махнул рукой парень с прической Пола Маккартни, — Давай, вставай между феерверков. Потрясное фото получится, зуб даю!

Девушка, похожая на Марлен Дитрих, встала туда, куда ребята показывали. Неловко улыбнулась…

— Занимайтесь любовью, а не войной, — надрывался горе-музыкант, играя на пианино.

Падал мягкий солнечный свет на пыльные клавиши. Впереди была раскрыта нотная тетрадь. Девушка, опершаяся на пианино, строчила что-то в тетради, где аккуратным почерком было выведено: «Тексты хитов».

— Почему я на нём не могу сыграть? — вдруг спросила она.

— Не знаю, Оливия, не знаю, — вздохнул парень.

— Знающий, который нихрена не знает, — фыркнула девушка, — Просто блеск.

— Но это не делает тебя хуже, моя дорогая, — нараспев произнёс он, — Ведь ты — дверь в сад и наездница единорога!

— Ну-ну, — фыркнула девушка.

— Ты знаешь, почему эту комнату называют Логовом Свахи? — по лицу парня поползла блуждающая улыбка, как у пьяного, — Эта комната сводит сердца. Эта комната дышит любовью! Эта комната — убежище всех влюблённых! Мы все здесь партизаны разума!

В комнату ввалился какой-то человек в кожанной куртке, притащил с собой громоздкую камеру и сфотографировал не ожидавших этого влюблённых. Вспышка!..

— Всё, хватит с тебя.

Ромео встал с кровати и потянулся, как после долгого сна. Я недовольно цокнула, а он шутливо погрозил мне пальцем.

— Не-не-не. Никаких больше воспоминаний. Ты не Знающая, а я не могу так долго тебя тащить.

Он кивнул мне, тепло улыбнулся и вышел из комнаты. Я сидела на кровати не шевелясь, пытаясь переварить пережитое. С фотографий на меня смотрели другие Иные, черно-белые, винтажные, давно умершие или постаревшие, и в то же время такие, как я. Такие, как мы.

— Вот как, — услышала я хмурый голос.

В дверях на меня мрачно смотрел Эрик. Исподлобья, склонив голову, что ещё раз подчеркивало величину его носа. Зелёные кошачьи глаза как будто светились в темноте. Я нашла его в этот момент очень похожим на своего отца.

— Не ожидал от тебя такого, — продолжил он, — Развлекаешься, значит? Ну, развлекайся.

Он закрыл альбом и убрал его в шкаф. Я молчала. А что говорить? В любом случае это прозвучит как жалкое оправдание.

— Уходи, — прошептал он, — Прошу, уходи.

Он отвернулся, дрожа всем телом.

— Уходи, пока я не превратился.

Я попятился к дверям. Он медленно развернулся, на глаза упали пряди волос, рот растянулся в ухмылке. Обнажились сверкающие клыки. Он медленно приблизился ко мне, прерывисто дыша.

— Не стоит заглядывать в не твои секреты, — прошептал он, — Кто знает, что прячется на дне чужого ящика?

— Лицедей! — заорала я.

Он встрепенулся, посмотрел на меня блуждающим взглядом. Я толкнула ногой дверь и убежала.

====== Малиновая дуэль ======

Мы с Эриком перестали разговаривать. Я не спешила мириться: в какой-то степени мне стало легче. Он ворвался в мою жизнь, перевернул её вверх дном, вытаскивал меня на крышу встречать рассвет, водил по свалке, рассказывая историю той или иной выброшенной вещи, мы рисовали на стенах баллонами и купались у пруду прямо в одежде, он заставлял меня заплывать чуть ли не на середину. Но когда мы оставались наедине и у него в темноте ярко и жадно горели глаза, мне становилось не по себе.

Да и не до него было. Я гуляла с ребятами, ходили на чердак, сидели там у окна, вглядываясь в пейзаж города. Я с удивлением смотрела на пианино, и иногда мне там мерещился музыкант, играющий Леннона, и Оливия, стоящая рядом. В свете солнечных лучей, яркие, нереальные и винтажные.

А потом там случился пожар. Из-за Блейна, который чего-то испугался. Тот пожар всё решил — он сжег дружбу Блейна и Ромео. После Блейна увезли в обычную больницу, потому что он что-то повредил, и мы часто сидели на крыльце в неловком молчании. Тогда приходили кошки. Они пробирались через небольшую дырку в заборе, появляясь так же внезапно, как и убегая.

— Почему они так ко мне ластятся? — хохотала Элли, которую они буквально облепляли.

— Любят потому что, — отвечала Клэр, которую они сторонились, — Чувствуют, что ты чистая, как ребёнок.

— А тебя почему не любят? — спросила она, — У меня есть одноклассница, от которой все животные шарахаются. Идет такая, и вороны с громким карканьем разлетаются. Жутко это, если честно.