— Ты когда ушла из организации? — спросил Лэнс.

— Когда отправилась путешествовать. В девяносто восьмом. Кстати, что это за год? Почти ничего не изменилось, только у всех планшеты, как в Стар Треке.

— Две тысячи двадцать четвертый.

Лорел хмыкнула.

— Совсем мало прошло. Ой, прости. Это привычка уже, мерить время сотнями лет. — Она наконец улыбнулась по-настоящему. — Так кем ты был все-таки, если не супер-детективом? Психоаналитиком, что ли?

— Агентом ФБР, профайлером. Психиатром. Долго рассказывать, — ответил Лэнс. Информация, которую выдавала Лорел, и то, что говорила раньше Эл, складывалось в интересную и довольно знакомую картину. Что, если у него под рукой оказался представитель того же вида? В таком случае, диссертация по ксенопсихологии обретала реальную плотность.

— Здорово. А твой напарник, он что у Монаха украл?

Лэнс вытаращил глаза. Гаутама? Украл?

— Что, извини? — переспросил он.

— Спер что-то ценное. Не думаю, что картину или статую, наверняка что-то поважнее. Но я так и не поняла, что именно, а если спросить прямо, Монах секретничает, — со вздохом ответила Лорел. — Плохо, что ты не знаешь. Любопытство, если его не удовлетворить, редкая дрянь. Может, спросишь у него сам? Очень хочется разузнать.

Ладно. Гаутама мог лгать, возможно, он действительно украл у этого типа что-нибудь ценное для организации. Технологическую новинку. Или оружие, которое тот мог случайно вручить кому-то неподходящему. Это важно, следить, чтобы инопланетные технологии не попали в чужие руки.

— Ладно, спрошу, если выпадет удобный случай, — ответил Лэнс.

— О! Гляди. Сейчас будет смешно, — сказала Лорел, спрыгнула с подоконника и махнула рукой влево. Там, возле облицованной белым мрамором стены, стоял красный угловатый диван, на котором кто-то сидел с ноутбуком; все бы ничего, но такой диван в этом коридоре был один, и выглядел, если подумать, совсем не в тему посреди классических интерьеров.

К дивану, широко шагая, шел Риддл (или Монах, или папа Легба), за ним — с очень недовольной гримасой на лице — Гаутама.

— Ну и? — спросил Лэнс, но тут Риддл подошел к дивану и постучал сидящего на нем по плечу.

— Прошу прощения, уважаемый, но этот диван нам необходим для одного важного и неотложного дела. Вы не могли бы встать? — спросил он.

Парень, который там сидел (кажется, журналист), от удивления не стал даже спорить и поднялся, держа компьютер на весу. Риддл отодвинул одну из диванных подушек и шагнул внутрь. Прямо в диван.

Парень с грохотом выронил ноут.

— Идем, — сказала Лорел и тронула Лэнса за локоть. — А то охранники опомнятся. Такого они не перенесут.

Гаутама шагнул в диван следующим. Лорел подтолкнула Лэнса, и он неловко, головой вперед полез в отверстие, оказавшееся на деле широким — и вообще нормальной дверью. Лэнс встал, отряхнув колени.

Лорел, появившаяся в следующую секунду, быстро заперла дверь.

Это было просторное помещение, заставленное, на первый взгляд, всяким хламом — сундуками, напольными часами с боем, — но, осмотревшись, Лэнс заметил несколько узнаваемых классических статуй. Копии? В середине комнаты располагался шестигранный пульт с невысоким стеклянным постаментом в центре. Постамент светился, и это выглядело даже красиво.

Риддл подошел к пульту и уверенными, быстрыми движениями повернул несколько тумблеров. Свечение в постаменте колыхнулось вверх, потом вниз, как воск в лава-лампе.

— Нет, нет и еще раз нет! — громко сообщил Риддл.

— По какой причине? Объясни! — потребовал Гаутама. Он скрестил руки на груди и выпрямился. Лэнс давно не видел его настолько злым.

— Ах тебе нужны объяснения, да? Объяснения? — воскликнул Риддл. — Скажи еще, что ты ни о чем не знаешь! Вообще ни о чем! Боже милостивый, ты совершенно не растерял ваших базовых навыков врать как по нотам! Такой отличный план мне испортил! И зачем? Ради личных амбиций, что ли?

— Ого, — пробормотала Лорел. — Пожалуй, я пойду. Драматическое воссоединение двух старых друзей — не мой любимый сюжет в мыльных операх. Разведешь их по углам, если что, мозгоправ?

Она осторожно, боком нырнула в лабиринт часов и статуй, оставив Лэнса наедине с разворачивавшимся скандалом. Надо сказать, совершенно безобразным.

Гаутама с силой щелкнул по браслету часов, выключая голограмму. Щупальца у него торчали дыбом.

— Я не лгу! — рявкнул он. — Это ты… нет, мы неправильно начали, Мортимус. — Он глубоко вздохнул, опуская щупальца, пригладил полы пиджака, пытаясь удержать гнев в узде. — Объясни, почему ты наотрез отказываешься нам помочь. Ты же видел, что они делают. Они вредят сами себе!

Риддл закатил глаза, но ответил спокойно и снисходительно:

— Люди! Они всегда себе вредят, ты же сам знаешь. Ну подумаешь, объявили войну Китаю и Индонезии. Они не станут швыряться бомбами из-за медных месторождений. Еще пара десятков лет — и они эту медь вовсю начнут таскать из пояса астероидов. — Он улыбнулся, и эта новая улыбка совершенно не подходила к его лицу, как будто, собирая его, взяли не тот фрагмент паззла. — Но ты все равно знаешь, кто виноват, просто хочешь, чтобы я пришел и решил за тебя ваши милые проблемы. Нет уж! Господи боже мой, то, что я должен был исправить, я давно исправил! Вакцинация от вируса, защитный экран… ладно, твой защитный экран, — добавил Риддл, когда Гаутама возмущенно поднял руку. — Но к этой мешанине с фрагментами чужих планет я и пальцем не прикоснусь! Потому что это ваша вина, не моя!

Он отвернулся к пульту.

— И это я еще не упоминаю того факта, что ты угнал мою тардис. Украл ее. Предал мое доверие, — сказал Риддл вполголоса, но тут взорвался Гаутама:

— Замолчи! Она умирала! — закричал он. — Это ты ее уничтожил! Я просто спас ее от тебя, таймлорд!

Так это не механизм или оружие, это было что-то живое!

— Какая экспрессия, — пробормотал Риддл, явно очень довольный тем, что у него получилось вывести Гаутаму из себя. — Особенно пассаж про уничтожение. Кто из нас вмешался во время и испортил все то, что я так долго исправлял, а?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — сухо бросил Гаутама, снова вернув самообладание.

— Ну-ну.

Лэнс кашлянул, чтобы прекратить эту бессмысленную перебранку. Все действительно указывало на то, что когда-то эти двое были друзьями. Возможно, они ими и оставались, но им стоило просто пережить обиду друг на друга, переждать ее. Ругань в данном случае только разожгла бы ее сильнее, подкладывая в этот огонь новые дрова. Пусть лучше старые угли прогорят, и тогда ветер сдует пепел. В этом смысле инопланетяне ничем не отличались от людей.

— А! Мы забыли о твоем втором лице, — оживился Риддл. Он выпрямился и картинно раскинул руки. — Ну как? Тебе здесь нравится? Ничего не хочешь сказать о «внутри больше, чем снаружи»?

— Моего напарника не удивить пространственной трансцендентностью, — буркнул Гаутама.

— Красиво, — вежливо сказал Лэнс. — Это корабль?

— Еще бы! Это ТАРДИС. Аббревиатура: корабль для перемещения в пространстве и времени. Твой друг тебе не показывал свою? Вернее, мою? Нет? Ах да, он ее прячет.

Гаутама дернул щупальцами.

— Это неуместный предмет для беседы, — сказал он.

— Ну что ты, вполне уместный, учитывая обстоятельства. Все равно ты ему потом память сотрешь, чтобы не позориться.

— Я не стану стирать память напарнику! — возмутился Гаутама. — Отвези нас в штаб-квартиру в Ла Гвардиа. Этот разговор не имеет смысла!

— Мистер Риддл, — сказал Лэнс примирительно, — но организация действительно не делала ничего такого, чтобы вызвать подобный эффект. Почему вы отказываетесь помочь?

— Не ваша организация, а конкретные ее представители, — ответил Риддл, снова переключая тумблеры. Свет в постаменте замер. — Я вас доставил на место, можете идти. Кстати, агент Эс, если вам надоест унылая служба на этого… пусть будет человека, позвоните по тому же номеру. Я сохранил его в списке для вас.

— Ты еще пожалеешь, что отказался, — пробормотал Гаутама.