Наверное, Гаутама уже не раз ее нейралил.

Они поднялись на лифте, мисс Драммонд хотела свернуть к главному, но Гаутама остановил ее. Знакомый коридор вывел их к запасному выходу.

«Ниссан» ждал их в тени скал. Солнце почти село — значит, скоро станет совсем темно. Снаружи было холодно, мисс Драммонд поежилась, но Гаутама галантно открыл перед ней заднюю дверь.

— Я включу печку, если вы мерзнете… мэм, — сказал он.

Она подняла глаза. В ее взгляде читалось удивление, недоверие и интерес.

— Не стоит, — ответила наконец мисс Драммонд, мягко улыбнулась, став на миг ослепительно прекрасной, и села в машину.

Забеспокоилась она, когда «ниссан» свернул на проселок, который вел к подземному гаражу и «трубе». Гаутама, изо всех сил излучая непрошибаемую уверенность, вел машину. Лэнс сидел на переднем пассажирском, и именно его мисс Драммонд и спросила:

— Куда мы едем? Трасса в другую сторону!

— Не беспокойтесь, мэм, — попытался заверить ее Гаутама. Лэнс кивнул.

— Все в порядке, мисс Драммонд. Мы воспользуемся другим транспортом, и…

В ее руке, как по волшебству, блеснул маленький револьвер. Лэнс машинально выхватил карбонизатор и приготовился выстрелить.

«Ниссан» резко встал, клюнув носом.

— Нет! — выкрикнул Гаутама и, повернувшись к их невольной пленнице, поднял руки.

Лэнс продолжал целиться в мисс Драммонд.

— Кто вы такие? — срывающимся голосом спросила она. — Кого представляете? Китай? ФСБ? Наемники индонезийской разведки? В главном управлении нет агента Уайатта, я проверила по базе! Отвечайте, или я выстрелю!

— Не надо стрелять, Эстер, — мрачно глядя на нее, попросил Гаутама. Рук он не опустил. — Это не попытка похищения. Это спасательная операция.

— Индонезийской разведки? — переспросил Лэнс. Нужно было сообразить, что к чему. Нужно было отвлечь ее хотя бы ненадолго. Вопросом. Разговором. Судя по всему, мисс Драммонд не социопат и не станет стрелять в человека, если ее не перепугать слишком сильно. — Почему — индонезийской?

— А вы не знаете? — Она остро прищурилась, снова превратившись в хищного ангела. — Их бокситные месторождения пропали! А появились в Китае! Во внутренней Монголии… В этой Мозаике есть система, и мы выясним, какая! Выясним, кому это выгодно, как бы вы ни хотели это скрыть. И не заговаривай мне зубы. Откройте машину!

— Нет, Эстер, — сказал Гаутама. — Это очень опасно. Я не могу позволить тебе оставаться в бункере. Ты же знаешь, что случилось с русским премьер-министром. Я давно хотел предложить тебе другую работу. Интересную. Важную.

Мисс Драммонд недоверчиво уставилась на него.

— У меня есть работа. Я занимаюсь делом. Достаточно важным, кажется.

— Эта работа тебе понравится гораздо больше. Мы предоставим тебе огромные возможности. Ты нужна нам живой и невредимой. Я переправлю тебя в надежное место, и…

— Не смей мне указывать, чего хотеть! — остервенело выкрикнула Эстер. — Выпусти меня немедленно, слышишь?

— Мы не причиним вреда…

Щелкнул взведенный курок. Лэнс выдохнул. Решение пришло моментально, как озарение.

— Стоп! — сказал он. — Гаутама! Помнишь, о чем ты попросил меня, когда я только пришел к вам стажером? Когда мы стали работать вместе?

— Нет! — рявкнул Гаутама с неприкрытой злостью, которую не мог обратить на мисс Драммонд и потому без колебаний выплеснул на Лэнса. — Не помню!

Судя по взгляду, он все прекрасно помнил. Даже несмотря на маску, Лэнс на сто процентов был уверен, что щупальца Гаутамы торчат дыбом.

— Говорить, когда ты поступаешь неправильно, потому что тебе не всегда легко понять человеческую этику! — продолжал Лэнс максимально спокойным тоном, чтобы не спровоцировать мисс Драммонд. — Так вот, Гаутама, сейчас ты поступаешь очень, очень неправильно, и я говорю тебе об этом.

Гаутама угрюмо молчал. Мисс Драммонд перевела взгляд на Лэнса, потом снова на Гаутаму.

— Если это спектакль, он сыгран из рук вон плохо, — сказала она. Но хотя бы не стала стрелять.

— И в чем же я неправ? — едва разжимая губы, спросил Гаутама.

— Нельзя осчастливить кого-то против воли, — ответил Лэнс. Он медленно опустил карбонизатор и продолжил: — Мисс Драммонд, мы приносим вам извинения. Мой напарник совершил ошибку.

Гаутама скрипнул зубами, отвернулся от нее и нажал кнопку, отпирающую двери.

Но мисс Драммонд не стала выходить.

— Мы знакомы? — спросила она у Гаутамы. Тот пожал плечами.

— Да.

— Я вас не помню.

— Такое бывает.

— Кто вы такие, все-таки? — спросила она.

— ФБР. Шестой отдел, — ответил Лэнс.

Коммуникатор в его кармане вдруг резко, требовательно завибрировал.

Хлопнула дверь. Эстер Драммонд выскочила из машины, и, пятясь и не опуская оружия, побежала назад по дороге.

— Нужно стереть ей память, — сказал Лэнс, пытаясь поймать коммуникатор, который рвался из кармана наружу.

— Нет. Не нужно, — глядя перед собой, ответил Гаутама. Он отключил маскировку, щелкнув по браслету часов, и положил руки на руль. — Кто звонит? Бета?

Номер на экране высветился неизвестный. Лэнс нажал кнопку приема.

— Алло.

В ответ послышался низкий, тягучий, как патока, голос. Южный выговор. Лэнс совершенно точно ни разу его не слышал.

— Вы мне недавно звонили, — произнес незнакомец с явственной улыбкой. — По какому поводу, интересно узнать?

========== Уровень 0. Оплата нуль-платой ==========

Анджело заметил юношу еще до того, как тот вошел в кофейню. Он стоял у стеклянной витрины и смотрел сквозь нее — кажется, на собственное отражение. Красивый, видный мальчик, хотя прическа совершенно дикарская — длинные «черви» из спутанных светлых волос, небрежно связанные какой-то тесьмой. В Нью-Йорке, правда, всякое бывает. Может, моряк.

Но потом юноша поднял руку, откидывая волосы назад, и Анджело увидел браслет.

Сердце дрогнуло.

Браслет из крепкой кожи, дюймов пять шириной, с грубым утолщением сверху и застежкой.

Браслет, который носил Джек Харкнесс.

Колокольчик над дверью зазвенел нежно, маняще. Мальчик шагал мимо столиков медленно, широко и в такт звону. Беззвучно плыл мимо равнодушных и смеющихся лиц.

В следующую минуту он уже стоял возле столика Анджело. Сидел за столиком Анджело. Его глаза оказались холодными, мертвыми и бесконечно старыми. Он был старше Харкнесса. Старше целого мира.

— Ты Анджело Коллосанто.

Голос юноши, приятный, звучный и пугающий, заставил сердце Анджело дрогнуть еще раз.

— Да, это я.

Синий халат, как у торговца рыбой. Веснушки на бледной коже. Полные, красивые губы. Странная улыбка, цветущая на его лице, ранила в самую душу.

Юноша продолжал улыбаться, но его глаза смотрели сквозь Анджело.

— Ты берешься за странные задания, — сказал он утвердительно.

Хотелось спросить, знает ли он Джека. Хотелось узнать, сколько ему лет. Сотни? Тысячи? Прикоснуться к тайне, которую так бездарно растоптал. Променял на постоянство, на привычный, безопасный мир. Католический, восковой покой без прав на чувства.

— Да. Берусь.

Жребий брошен. Рубикон перейден.

Юноша положил на стол три тонких полупрозрачных папки. В каждой виднелись бумаги. Печатный шрифт. Титульный лист. «Совершенно секретно». Шанхай. Буэнос-Айрес. Комитет.

— Доставь эти папки по адресу.

И все? Никаких погонь за чудовищами? Никаких переговоров с мафией? Анджело разочарованно вздохнул, но юноша мягким жестом опустил на папки сложенную пополам промокашку.

Анджело развернул ее.

Эйвлмарч. Костердейн. Фрейнц.

Запах крови. Запах смерти и бессмертия. Белая рубашка в багровых пятнах.

— Н-нет, — вырвалось у него.

Улыбка юноши съехала в сторону. Светлые брови взлетели вверх. Прозрачные глаза сосредоточились на Анджело, и этот взгляд причинял неудобство. Хотелось сойти с его пути. Увернуться. Остаться в живых.

— Оплата тебя удовлетворит.

— Сколько?

Юноша прищурился. Анджело перевел дух, но глаза снова прицелились прямо в него.