Он вспоминает тот вечер, когда далека доставили к ним. Это было начало декабря прошлого года. За это отвечал отряд особого назначения. Власти знали, что неопознанный объект уже долгое время обитает на улицах Манхэттена. Первые отчеты датировались 1984 годом и рассматривались, как едва ли что-то большее, чем городская легенда или предмет неизученных пока теорий заговора. Их игнорировали вплоть до 11 сентября. Все знали, кто за это в ответе.

Потом, наряду с киберлюдьми, случилось нападение в Лондоне. А вместе с ним — подозрительность, вопросы безопасности. Одним августовским вечером тяжелый военный грузовик (в какой-то степени его даже ждали) заехал в хранилище, и неподвижную грузную машину, зловещую и черную, опустили на бетонный пол.

Тайер вспоминает: поначалу она ни на что не реагировала. Никаких признаков, что она действует, не говоря уж о чем-то живом внутри. Глаз-камера опустился вниз, придатки неясного предназначения на фронтальной стороне — тоже. Заржавленная, покрытая грязью поверхность свидетельствовала в пользу того, что машина функционировала довольно долгое время. Но директор департамента никогда не судила о книгах по обложке. Когда к машине подошли, собираясь распилить, она покачала головой. Сказала, что не хочет, чтобы оболочку повредили. И отправила ее на сканирование.

Доктор Дениз Алсуотер была ведущей фигурой в своей сфере. В свое время она получила бесчисленное множество наград — признание мастерства в передовых исследованиях.

Но ее звездный час давно позади, и поэтому она руководит лабораториями Колумбийского университета. Она лучшая, а центр нуждался в лучших. Как и ей, Тайеру не предоставили особого выбора в смысле занятий. Его сферой была медицина: исследование эффективности использования органов животных при трансплантации человеку. Тогда он обрадовался сообщению о том, что его повысили. Это было четыре года назад.

Дениз сейчас здесь, и, как обычно, пытается поддерживать отношения. Ее волосы стянуты в пучок, очень тугой, натягивающий смуглую кожу ее черепа. Она крупная женщина — строго говоря, с лишним весом. Любовь к еде — единственная ее человеческая слабость. Но ее лицо — как чистая доска. Ничего не выказывает.

Она использует обычные продуманные доводы. Что его поступок был рискованным, что его могли увидеть, что могли вызвать спецназ, чтобы его поймать. Но резко замолкает, когда гибрид прокашливается и говорит хриплым, напряженным голосом:

— Эксперимент удался.

Молчание. Ученые переглядываются. Сек выпрямляет спину. Вот еще. Еще жутковатая... человечность. То, как существо двигается.

Один из молодых ученых, парень в дорогих очках и с каштановой шевелюрой, отваживается задать вопрос.

— Можно... хм... спросить, что привело вас к подобному заключению, мистер Сек?

Сек, крайне возмущенный тем, что его назвали «мистер», резко поворачивается к нему.

— В случае, если это ускользнуло от вашего внимания, — начинает он, — в городе было зафиксировано множество случаев наблюдения инопланетных форм жизни. Я могу быть прав, считая, что на человека, чье тело прошлой ночью нашли в Бруклине, совершила нападение и убила форма жизни, известная как слайзер.

— Вы знаете об этом создании?

Сотрудники лаборатории уже неплохо знали о новом живом существе. Как только полицию выставили за дверь, раздавленный труп чудовища доставили в центр, и теперь оно лежит, после смерти сдувшееся, как огромная вялая оболочка, на одном из прозекторских столов.

Через долю мгновения Сек криво улыбается. Его лицо отвратительно морщится, когда он это делает.

— Да, знаю. — Его ответ, как всегда, односложный, звучит так, словно он пытается объяснить что-то ребенку. И теряет терпение. Он продолжает: — Разлом открывался, и с другой стороны возник свободный проход. Я убежден, что эти формы жизни по ошибке проникли сюда сквозь проходы и застряли на Земле.

Парень с каштановой шевелюрой, которому отвечает Сек (кажется, его фамилия — Хайнкель), прокашливается.

— Как такое возможно?

Сколько ему, девятнадцать? Едва ли был на первом курсе, когда его выдернули сюда. Специализируется на физике. Понадобился им, чтобы изготовить сыворотку. Он выглядит по-детски смущенным и глупым, не в своей тарелке. Может, испугался? Скорее всего.

— Мы всего лишь активировали Разлом внутри камеры. А вы говорите, что действующие порталы открылись в других местах?

Существо закрывает глаз, заставляя парня заткнуться, заставляя заткнуться всех остальных идиотов. Лаборант, который стоит ближе всех к нему, тот, который перевязывает рану на его спине, наклоняется слишком близко. И тут же отшатывается. Вот оно! Голубая вспышка. Дурной глаз.

Еще Тайер вспоминает тот день, когда броня впервые открылась. Он вспоминает, как Дениз стояла в хранилище. Она была в подобающем пластиковом костюме, и черный респиратор выделялся на его белом фоне. Охранники, стоявшие по сторонам, тоже были в респираторах, но вместо костюмов химзащиты носили бронежилеты. Прошло всего два дня. Они без устали изучали машину. Сканировали. Обнаружили подтверждающие данные. Пульс. Форму. Но открыть не могли. Дениз все еще отвергала возможность использовать резаки.

Как раз тогда она и ввела в оборот политику переговоров.

— Я убеждена, что ты разумное существо, — заверила она обыденным тоном, словно делала замечание по поводу формы одежды. Но машина не двигалась. На ее черной броне танцевали отблески света.

— Мы решили физически не повреждать тебя. Мне показалось, ты это оценишь.

Никакого ответа. Один из охранников шагнул вперед.

Электрощуп в его руке выглядел до странного тяжелым. Охранник включил ток.

— Итак, я никогда не против опробовать новые методы, — сквозь потрескивание объяснила Дениз. — Я понимаю, что ты попробуешь использовать огневую мощь, чтобы защититься. И скажу: если ты ранишь кого-нибудь, выстрелишь первым, то твой защищенный статус снимается. Тебя перевезут на правительственную базу и будут допрашивать. В данной ситуации, я этого не хочу. Так мы упустим все возможности. Мы можем объединить усилия. Никто здесь не боится смерти.

Все в комнате боялись, не считая Дениз. И она это знала. Ей нравилось блефовать. Тогда она еще не знала, что все шансы складываются в ее пользу. Оружие Сека не работало последний десяток лет.

— Это твой выбор, — продолжила она, отступив на шаг. При движении ее костюм зашелестел. — А теперь, если мои расчеты верны, и внутри этой оболочки действительно находится разумное существо, тогда ты должен быть в состоянии ощутить все, что мы совершим сейчас, например, с электросетью этого устройства. Потом снимем показания с приборов. И будем знать, возможно ли сотрудничество. О, и не волнуйся. Физического ущерба мы не причиним — ни тебе, ни твоей оболочке.

Машина все еще не двигалась и не издавала звуков, вплоть до того, как охранники шагнули вперед, подняли оружие. Запахло горелым. Горячим металлом.

Потом — вспышка. Из механизма.

Голос, металлический, как и его владелец, прокатился по залу.

— В ЭТОМ, — сказал он. Охранники замерли. Щупы так и не коснулись оболочки. Все смотрели. Ждали.

— В ЭТОМ... НЕТ НЕОБХОДИМОСТИ, — сказал далек, и его голос эхом отразился от стен. Потом глаз медленно поднялся, внезапно вернулся к жизни. Зажегся синеватый круг.

Со свистом оболочка раскрылась.

Такое случилось только раз. Только, чтобы утихомирить мутанта. Но охранники в любом случае носили электрощупы.

Существо не забыло, думает Тайер. Мы покойники. Почему мы доверяем ему? О, Боже.

— Для этого случая я использую метафору, — бормочет гибрид в корявые, сжатые в кулаки ладони. — Переведу на человеческий язык. Впрочем, неточно. Вообразите, что роняете камень в спокойный, глубокий пруд. Представьте это себе.

Ему это нравится, эта игра. Притворяться человеком. Умно. Заинтересовывать людей. Вовлекать их.

— Если вы бросите маленький камень, то и круги будут маленькими.

Ученые во главе с Дениз слушают. Ее глаза глядят внимательно, остро.