– Да, – стиснув зубы, выдавил он.

– И квартиру купил с сиреневым потолком. Вкус у тебя, конечно, безупречный… – Я откинулась на диване и потянулась.

– И пригласил домой девушку с сиреневыми волосами… – Его ладонь скользнула по животу и почти легла мне на грудь.

– Тут вкус тебя подвел, – сообщила я, смахивая его руку, как случайно упавший, ну, например, листик.

– Чем тебе не нравится вообще моя квартира? – Ладонь упорно вернулась на живот.

Вадим даже стакан поставил на пуфик, чтобы не мешался.

– Слушай, боюсь представить, сколько стоит такая безвкусица, – доверительно посмотрела я ему в глаза.

– Сто миллионов, – ответил он спокойно.

– СКОЛЬКО?! – Я дернулась и пролила на себя виски. Наверняка дорогой. Надеюсь. Теперь мой любимый свитер будет носить на себе пятно от дорогого виски, а не какого-то пошлого кетчупа. Это должно быть новой модой – пятна от дорогой еды. Черной икры, устриц, трюфелей. Как разодранные джинсы, такой же псевдонищенский тренд, но демонстративно богатый. О чем я думаю? О чем? У меня мозг от таких цифр пытается защититься, что ли?

– Ну, девяносто шесть на самом деле.

– Да, какая мелочь, разница в стоимость моей квартиры. И вот этот ужас – сто лимонов… У богатых свои причуды.

– А ты бы что на них купила?

– Дом в Лондоне. – Я даже на секунду не задумалась.

– Далеко на работу ездить. – Он посмотрел на меня с серьезным видом. – Пробки под Ла-Маншем. А тут пять минут, если лифта не очень долго ждешь.

– Это если работать в офисе.

– Ты тоже теперь будешь работать.

– Кем?

– А на кого ты собеседовалась? И почему тебя не взяли, кстати?

– Ну а как ты думаешь, почему? – Я тряхнула головой. – Сказали, что сиреневые волосы – это, во-первых, неприлично, во-вторых, инфантильно, в-третьих, свидетельствует о моей недисциплинированности.

Кажется, меня развезло от виски, потому что вдруг стало страшно себя жалко. Я такая хорошая, опытная, творческая, могу быть трудоголиком, все равно домой возвращаться не к кому, а меня не захотели брать паршивым…

– …комьюнити-менеджером, кстати. Не понимаю, зачем вообще в офисе сидеть с такой работой и при чем тут приличия вообще… Можно же рекомендации получить, посмотреть на мое резюме. Я ведь справлялась, отлично справлялась. Ну почему меня не взяли? Я могу гораздо больше, чем отвечать на форумах и обрабатывать жалобы, но я готова была делать даже это, потому что ваша компания, ну, как бы наследница нашей. Может быть, старые юзеры приходили бы…

Я неожиданно всхлипнула. Как говорила бабушка – слишком много смеешься, не пришлось бы плакать. Я тут веселюсь, а на самом деле я в полной жопе. И Вадим меня никуда, конечно, не возьмет. Прямо с утра и передумает, что я, мужиков не знаю? Спьяну мои друзья готовы и в Питер на собаках, и в Сочи на сноуборде, и в Тай с тремя пересадками, а наутро их в магазин за минералкой не выгнать.

Вадим потянул меня к себе, и я с неожиданной готовностью уткнулась в его плечо сопливым носом. Я старалась не всхлипывать, но рыдания были сильнее моих волевых решений, и я вздрагивала всем телом, пока он все крепче прижимал меня к себе.

А когда вдруг начал очень нежно и бережно гладить по голове, я сломалась и перестала держаться. Расплакалась в голос.

Он терпеливо ждал, гладил по голове, обнимал за плечи и позволял вытирать лицо о рубашку. Когда меня чуточку отпустило и стало как-то чудовищно неудобно, он тихо сказал:

– Теперь возьмут.

– Глупости же. Зачем это тебе?

– Никакие не глупости. У тебя глаза горели, когда ты про работу говорила. Люблю таких же психов, как я сам.

– Я бы отказалась из гордости, но очень кушать хочется, – всхлипнула я и аккуратно освободилась от его рук.

Стыдно было – ужас.

– Но ты согласна? – Вадим посмотрел на промокшую рубашку, вздохнул, снял пиджак, наклонился и выдвинул ящик сбоку от дивана. Выудил оттуда пачку влажных салфеток и кинул мне.

Не хочу думать, зачем они ему там.

Нет, я лучше подумаю, что руки после чипсов вытирать, когда смотрит футбол по телику. И только для этого.

– Конечно, – кивнула я.

– Тогда завтра жду тебя на работе. – Он снова посмотрел на рубашку, поколебался.

– С нормальными волосами, в юбке-карандаше и на каблуках? – угрюмо спросила я. Если честно, я бы прогнулась. Вот совсем честно.

– Я что, похож на идиота? Нет, лично для тебя отменю дресс-код, если обещаешь не светиться, когда у нас будут важные клиенты. Но остальное – на общих условиях.

Вадим все-таки решился и стал расстегивать рубашку. Он собирается прямо при мне раздеваться? Кстати, запонки у него, и правда, были золотые.

– Договорились. – Вот сейчас я бы не отказалась от льда к виски – протереть опухшую от слез морду.

– Будешь завсегдатаем Москва-Сити. Любоваться на небоскребы ночью и ругаться из-за кофе. Тогда поймешь меня!

– Да уж. – Я прерывисто вздохнула.

Спорим, это было одно из самых странных собеседований в мире?

– Ну что, теперь мы можем перейти к той сцене, где ты спишь со своим начальником? – Вадим наклонился ко мне в расстегнутой рубашке, под которой открывался вид на загорелую грудь и подтянутый живот, и мне – или алкоголю во мне – до одури захотелось провести по его коже кончиками пальцев.

Первый рабочий день на новом месте – всегда испытание.

И хотя мой будущий начальник милостиво согласился, чтобы я приехала в одиннадцать вместо девяти, это не сильно помогло.

После того, как я спала всего пять часов.

После того, как я выпила три бокала виски.

После того, как Вадим посадил меня в такси в четыре утра. В их специальное элитное такси для жителей Москва-Сити, в котором все водители проверены ФСБ, частной охранной организацией и еще какими-то крайне секретными чуваками, не меньше, чем из британской секретной службы Ми-7, судя по пафосной рекламе. Если не наврали.

После того как я отказалась-таки идти в спальню, мотивировав тем, что у девушки должны быть принципы, а спать с начальством – последнее дело. Определенно, третий бокал виски был лишним – именно он заявил эту глупость.

Хорошее – я нашла самые строгие джинсы в своем гардеробе. Издалека их можно перепутать с брюками. И надела под них закрытые туфли на небольшом каблуке.

Плохое – на джинсах моя толерантность кончилась, и я напялила желто-черный полосатый свитер, который офигенно подчеркивает мой цвет волос. Ибо нефиг.

Совсем плохое – на макияж меня уже не хватило.

Капелька хорошего – это к лучшему, потому что у меня только сиреневая тушь для ресниц.

Вчера я уходила из этого офиса, стараясь держать спину прямо, но еще долго ощущала летящие в нее пули насмешливых взглядов.

Сегодня я возвращаюсь с улыбкой, и даже если она немного торжествующая и злорадная, кто меня может в этом винить?

Прекрасная блондинка Элеонора на ресепшне при виде меня с удовольствием скривилась бы, но, к счастью, вовремя вколотый в нужные мышцы ботокс лишает человечество этого зрелища. Она двумя пальчиками вынула у меня из рук визитку Вадима и кивнула:

– Да, мы вас ждали. Сейчас я достану анкеты.

И убежала куда-то на своих безумных каблуках. В этот момент я ощутила еще немного превосходства, потому что все эти юбки, каблуки и колготки меня не касаются. Как я удачно и вовремя поплакала в большого босса! Надо было в школе на выпускных начинать.

На самом деле офис «Небьюлы» выглядит совсем не как офис моей мечты. Это огромное помещение, целиком превращенное в опен-спейс.

Столы отделены друг от друга прозрачными перегородками, которые вообще не спасают ни от взглядов, ни от шума.

Белые жалюзи на окнах, скрывающие единственное, ради чего стоит ходить в этот человейник – роскошный вид на Москву.

Светло-серые стены.

Темно-серые колонны.

Черные полы.

И работники выглядят под стать – вся гамма от черного до белого, словно кто-то в живом фотошопе перевел мир в режим градаций серого.