Он вдруг подумал, что никогда всерьез не размышлял о счастье. Нет, конечно, время от времени, как всякий нормальный человек, он предъявлял претензии к жизни – не без того. Но счастье? Оказывается, счастливым можно почувствовать себя в любой момент. Для этого на самом деле нужно не так уж много, просто… Павел подошел к окну и зажмурился от яркого света. Неужели ему для счастья не хватало именно солнца или этого шаткого состояния равновесия, которое люди привыкли называть гармонией. Хотя гармония еще не все в мире. Без базы самая распрекрасная гармония – мгновенное ощущение. А только ощущения мало. Нет, ему нужна настоящая гармония, которая и душа, и тело, и дух, и кошелек.

Наверное, деньги поклоняются своему особому богу и признают только собственную логику. Надо научиться понимать ее. Тогда можно надеяться, что деньги выберут именно его своим хозяином, хотя, в нынешнем положении тоже было немало плюсов и преимуществ. Да, безденежье. Но, свобода! Хотя отсутствие денег делало его существование незавидным, а положение шатким. Только назвать это несчастьем Павел не мог. Сейчас не мог и не хотел.

Интересно, а если он заимеет деньги? Ну, можно же это себе представить? В конце концов, он – творческая личность. Творческая – без всякой иронии. Он почувствовал, как распрямились плечи, обычно, в таком качестве себя он воспринимал именно иронично. Вот он заимеет много денег. Все равно как – кредитом в банке, займом у друзей, спонсорской подачкой, свалившимся наследством от забытой бабки – и что? Что будет дальше? С деньгами и с ним? С деньгами как раз, наверное, хлопот будет меньше – вложить их проект и вся недолга. А вот с собой, что с собой произойдет? Потеряет ли он свою свободу? Вынужден ли будет подстраиваться под новую ситуацию и менять себя?

А ведь это непременно произойдет – деньги не терпят бессмысленности. И ценность для них представляет только система, при которой они могли бы размножаться, производя себе подобных, – деньга прирастает деньгой! Павел усмехнулся, он вдруг осознал, что думает о деньгах, как герой гоголевских «Игроков» о колоде карт – Аделаиде Ивановне. Что-то в этом было нехорошее, болезненное. И все от постоянного безденежья. Он прикрыл отяжелевшие веки: «Господи! Почему я должен все время выбирать между белым и черным?»

Странно, только что была гармония – и нет ее. Стоит о наличных подумать, как счастье мгновенно заканчивается. Одна лишь память в остатке. Резкий звук телефонного звонка вынудил его отойти от окна.

– Мечтатель, где тебя носит? – Бывшая жена не стала утруждать себя этикетом.

– Ты, как всегда, берешь быка за рога.

– Неужели выросли?

Павел промолчал.

– Не куксись, это я так, сморозила, уж больно гладко вышло.

– А я и не спорю, ты, как всегда, права.

– Что, действительно оторвала от полета фантазии?

– Что-то вроде того, – нехотя промямлил Павел.

– Опять про свободу…

– Не угадала, про деньги.

– Ну, ты даешь! – Жена чуть не поперхнулась.

– Никому! Пока нечего. Да и некому.

– Если что, запомни – я первая в очереди. По знакомству удружишь?

– Как только, так сразу, – Павел произнес это совершенно серьезно.

– Ладно, что мы с тобой все о низменном, хотя, куда от этого деться? Какие планы на выходные, не забыл, что у Кольки день рождения? Хорошо бы встретиться.

Павел чертыхнулся про себя – надо быть последним негодяем, чтобы забыть о дне рождения собственного сына. Ирина права, что бросила его. А, может, и не права.

– У меня сегодня есть время, хочешь, давай встретимся, только…

– Финансирование я беру на себя, потом сочтемся, – великодушно опередила его Ирина.

– Мне от ресторанной еды плохеет. Давай, по бульварам погуляем, помнишь?

– С твоей язвой надо заканчивать шляться по забегаловкам. Я несколько оторопела от неожиданности, но так даже лучше. И дешевле. На солнышке последнем погреемся перед зимой. Где?

Павел обрадовался, по дороге было удобно забросить пилот программы Сереге, – тот обещал показать кое-кому. Как ни странно, разговор с бывшей супругой взбодрил. С тех пор, как они развелись, с ней стало приятно общаться. В оставшееся до встречи время он тщательно побрился и даже погладил брюки. В ванной на расческе заметил седые волосы и нешуточно огорчился – возраст. Зеркало ответило гримасой: «Тоже мне, девица красная, еще морщины посчитай?» Однако…

Сзади раздался оглушительный сигнал. Павел вздрогнул и виновато улыбнулся в боковое зеркало, – в дороге мечтать опасно. Горел зеленый глаз светофора, и он едва успел тронуться с места, чтобы успеть к следующему красному. Но красный сменился желтым, потом зеленым, опять зажегся красный… Павел мысленно похвалил себя, что выехал на встречу с женой с большим запасом времени. Пробка впереди была минут на двадцать, если не больше, – можно и помечтать. Но хороша ложка к обеду, – момент уже прошел, и вместо флейты пронзительными голосами жаловались клаксоны.

В правом ряду из серебристого джипа, сияющего как зеркало, тоскливо выглядывал большой черный пес. Павел подмигнул ему, словно старому знакомому. Бритоголовый хозяин окинул цепким глазом тротуар и распахнул дверь. Павел усмехнулся, новым хозяевам жизни терпения не хватало. Они, конечно, могли носиться по улицам по собственным правилам, прессинговать, подрезать, брезгливо откупаться от гаишников, но в пробках все были равны – и водители отечественных малолитражек, и владельцы престижных иномарок. Хозяин джипа тем временем вытащил пса из салона и повел к тротуару.

– Эй, качок! – Словно по команде водители принялись обсуждать проблему нужды братьев наших меньших. – А как не успеешь?

Но он успел. Спокойно привязал собаку к железной решетке, потрепал ей ухо и вернулся к машине. Пес послушно сидел, только в глазах застыло непонимание. От неожиданности все разом замолчали. Павлу показалось, что огромная шумная улица провалилась в глухую тишину, – не стало слышно ни работающих моторов, ни людского гомона, ни криков птиц. Только противная липкая тишина. Машины медленно поехали, а пес недоуменно вытягивал шею, не смея подняться. Павел еле сдерживал себя, чтобы не протаранить бок лощеного джипа. Для него и машина, и ее хозяин стали одним целым – мерзким мурлом господ, свихнувшихся на безнаказанности и вседозволенности. Если бы Павел знал, что оставленный пес загрыз несколько не в меру болтливых болонок только потому, что они раздражали хозяина, наверное, он бы умерил свой гнев. Но Павел не знал. Да и какое это имело значение? Живая душа – не игрушка, с которой поигрался и выбросил.

А мы? Едкая горечь поднялась изнутри и залила язык. Он пронзительного ощущения потери закололо в боку. Злость постепенно улеглась, уступив место холодной ярости. Качок, конечно, редкостный негодяй, но разве он – Павел – лучше? Он ведь точно также убирал из своей жизни ненужных людей. Вот и сын… тоже попал в категорию ненужных. Ведь не только про день рождения забыл, но и возраст не сразу вспомнил. Правильно говорят про камень, – у кого достанет порядочности, чтобы бросать его в других?

Что же это за мусорник такой – собственная душа? Хочется, чтобы была она необъятной и бесценной, а на деле получается… отстойник получатся. Иногда бывает жутко лишь от сознания собственной беспомощности. Вот он – здоровенный мужик – может контролировать свое тело, свои высказывания, иногда – мысли и поступки, но душа – словно чужая собственность – живет по каким-то другим законам. Она все время подчеркивает свою автономность от него. Нет у нее никакого желания договариваться с ним. А на все попытки у нее ответ один: «Твои это проблемы!»

– Еще бы! – Павел чертыхнулся. – Мои-мои, кто бы спорил! И ведь без спроса во мне стойбище устроила?! А за постой платить не желаешь. Какой там платить?.. Еще и присвоила себе монопольное право распоряжаться моими чувствами. Кого любить и кого ненавидеть – сама определяешь, предварительно лишив меня права голоса, только и остается лишь глупо талдычить, что сердцу не прикажешь. Какие мечты? Какая совесть, какая справедливость?