Теперь я готова, но к чему, что делать теперь? Кроме Джона я здесь больше никого и ничего не знаю, найти его? Все внутри меня расцвело от одной только мысли об этом. Решив больше не тратить время на пустые мечты, я отправиться бродить по замечательному дому в поисках занятия для себя.
Не успела я выйти из гардеробной в спальню, как передо мной, словно гриб из-под земли, возникла успевшая мне изрядно досадить, Милгрет. По одному только ее взгляду, я поняла, что это взаимно, и она не настроена, быть добродушной. Не хотелось играть в эту игру, и как бы она мне не нравилась, я решила, во что бы то ни стало, не показывать ей этого. Не хочу быть похожей на нее и позволять себе черстветь.
– Я принесла Вам завтрак, Миссис Блек. Но как вижу, вы еще и вчерашний не съели. Боитесь, что я вас отравлю?
– А вы можете? – достаточно вежливо спросила я и улыбнулась ей в ответ, самой приветливой улыбкой, на которую только была способна.
– Нет, миссис, я не могу, но я знаю тех, кто может, – заботливо ответила она, расставляя тарелки на столе и собирая вчерашнюю посуду.
Восприняв ее слова как угрозу, я твердо решила не есть ничего из того, что она мне приносит, по крайней мере, без Джона.
– Вы можете унести завтрак, и вчерашний тоже, я не буду, есть, – решительно отказалась я от еды, лучше умереть с голода, чем от неизвестного яда в неизвестном месте.
– Как скажете, – довольная собой, заулыбалась она, и ловко собрала расставленные только что тарелки на столе около кровати.
Не дожидаясь ее ухода из спальни, я направилась к двери, но решила попытаться узнать у Милгрет, где может находиться мой супруг, хоть и понимала, что, скорее всего это пустая трата времени.
– Где, Дж…, то есть, мистер Блек? – достаточно сдержанно спросила я, и сама поразилась своей вежливости.
Мой вопрос не принес ей радости, только сбил улыбку с ее надменных губ и заставил лицо принять серьезный вид. Подав грудь вперед, и подойдя ко мне на расстояние вытянутой руки, она пристально посмотрела мне в глаза своим кошачьим взглядом и с легкой улыбкой произнесла низким голосом, – у него дела, врятли он сейчас захочет вас видеть. Я полагаю, Вам не стоит его беспокоить.
– Спасибо, конечно за Вашу заботу, но, наверное, я сама могу решить, беспокоить мне собственного мужа или нет. Ты свободна! – так и хотелось бросить ей прямо в лицо, но мое воспитание и сдержанность заставили меня поблагодарить это дерзкое создание и попросить оставить меня одну.
Ничего не ответив, она отвернулась, окутав меня холодным взглядом, брошенным через плечо, и вульгарно качая бедрами, скрылась за дверью, так же внезапно, как и появилась. Мне иногда казалось, что она не настоящая, призрак, который является только мне.
Мой разум поглотил гнев, я чувствовала себя вазой до краев наполненной вязкой, тягучей, темной жидкостью, поражающей мои внутренние органы один за другим, своей темнотой, но никак не могла от этого избавится.
– Неужели она может мне указывать, как я должна общаться с собственным мужем? – все внутри кипело, разрываясь от гнева.
– Что это? – остановила я себя, поймав на грубой мысли. Это чувство, захлестнувшее целиком, было совершенно незнакомым.
– Неужели я ревную, но почему? Чтобы ревновать нужно любить или желать, что-то принадлежащее тебе, а разве это относится ко мне? Надо, что то делать, пока я не поверила в то, что на самом деле такая и умею не только ревновать, но и ненавидеть!
Не дав мыслям зайти в тупик, прогнав их, прочь, я вышла из комнаты и быстрыми шагами, направилась в сторону зала, в котором вчера нашла Джона. В просторном и светлом помещении никого не оказалось.
– Хорошо, здесь никого, что теперь, дальше искать Джона или остаться в этом зале?
Здесь, конечно можно, но чем заняться? У меня столько вопросов, которых некому адресовать, поэтому сидеть здесь – бессмысленно тратить время. Эта комната не ответит ни на один из миллиона в данную минуту.
Больше всего в сейчас меня беспокоило мое размытое будущее. И куда делось то дивное настроение, с которым я встала с утра, как бы вернуться в эту легкость и спокойствие?
Нужно поговорить с ним, наверное, никто другой на этой планете не сможет помочь мне.
Мое настроение быстро менялось, гнев сменился непонятной и неоправданной печалью, и разрывающей меня тревогой. Огромная часть меня надеялась вернуться домой на Землю и как можно скорее, хотя, кто-то внутри, протестовал против этого, как только мог, наслаждаясь миром в котором оказался. Не известная до сегодняшнего дня мне «Я» хотела изучить этот новый мир, понять его, узнать и возможно остаться в нем навсегда, быть рядом с этим «человеком», который называет себя моим мужем. Но это была не я, кто то другой, совершенно незнакомый мне.
– Нет! – гнала я от себя волнующие мысли и чарующие фантазии, рисующие мне сказочную жизнь.
– Ты не та, за которую он принимает тебя. Ты просто девушка с Земли, он ошибся, увидев в тебе потерянную когда-то любовь, надо объяснить ему это и он вернет меня домой, если это конечно возможно. По крайней мере, я не стану отбирать его драгоценное время, он должен найти ту, что потерял, я не должна лишать его этой возможности!
Выпив бокал воды, я стала ходить по просторному залу, с высоким потолком, наполненным светом и теплом, чтобы хоть как-то унять поток бессознательных мыслей разрывающих меня.
Нужно мыслить логично и тогда я сумею его найти и все объяснить, вместе мы сможем решить эту задачу и найти выход из этой нелепой ситуации. Хотя как найти его в таком огромном здании? Он может быть где угодно, к тому же если взять в расчет его крылья, то он наверняка умеет летать. – Я его точно не найду! – сдавшись я мешком упала на диван, уронив голову в руки. Сильно сжав кулаками волосы у самых корней, до боли, немного пришла в себя.
– Отлично! – заявила я сама себе, поднявшись на ноги и снова заходив по комнате, – раз Джона, я все равно найти не смогу, по крайней мере, специально, значит нужно, чем-нибудь себя занять до его прихода.
– Хорошо, что можно сделать? Что, можно…, – переспросила я снова, перебирая вещи находящиеся здесь жадным взглядом заключенного.
Да…делать, в общем, и нечего,– добавила я глядя на скучно стоящую мебель вдоль стен. Пару минут снова смотрела по сторонам, пытаясь придумать себе занятие, но ничего не приходило в голову. В конечном счете, моя длинная головоломка привела меня к тому, что нужно просто пойти и обследовать здание.
Ну вот, занятие себе вроде нашла, но легче от этого не стало, теперь надо было решить, откуда начать исследования этого мира.
– Хорошо, – прошептала я, решив, что больше не стоит говорить вслух, вдруг, кто услышит и вместо дома, отправят к доктору Грегоровичу на постоянное пребывание. – Маму этим не обрадуешь, – снова сказала я вслух, направляясь в центр комнаты, к большому белому роялю, одиноко стоящему в самом центре зала.
– Начну прямо отсюда, – решила я, и провела ладонью по холодному инструменту, царственно стоящему рядом со мной. Присев на банкету, и открыв крышку, переливающуюся на свету, я замерла, не зная, что делать дальше. Играть я не умела, но зов этого инструмента был так велик, что руки невольно легли на клавиши, и слегка надавив на них, растревожили тишину, дисгармонией созданной мной.
– Как жаль, – прошептала я, – ты одно из прекраснейших творений любого из миров, а я кроме ужаса от моей игры, ничего не смогу тебе дать. Прости, – добавила я, с нежностью закрыв крышку, отвернулась от инструмента. Только сейчас, находясь в самом центре зала, около старинного рояля, я попыталась разглядеть его более детально. Оказалось, он был неправильной, восьмиугольной формы, вытянутый по длине. Правая стена, вытянулась больше левой, и слегка закруглилась. Из зала выходило три двери, две из них были открыты. Первая вела в коридор, где находилась спальня. Вторая, слегка приоткрытая, находилась с противоположной стороны. Чуть правее от нее, еще одна дверь, из красного дерева. Объемный рисунок, людей с крыльями вокруг книг, охватывал обе створки двери. Стены зала украшал белый камень с золотыми прожилками, переплетающимися в огромную лозу по всему периметру. На лозе располагались картины с изображёнными на них крылатыми людьми, от маленьких детей, до древних стариков. Обе вытянутые стены дополняли большие окна, как в спальне, и венчались легким тюлем на сборке. Под окнами и вдоль стен грустили диваны из золотого и красного шелка.
