– Да, в нашем мире, картины иногда оживают, – улыбаясь, ответил Джон, и поцеловал мою руку.

– Чему ты так улыбаешься все время? – осторожно спросила я.

– Ты вернулась домой, Эмм, и ты меня любишь, разве это не повод?

– С чего ты взял, что это мой дом, и я тебя люблю? – обидевшись и никак не веря ему, произнесла я.

– С чего? – спросил Джон и громко засмеялся.

– Если бы не любила, то у тебя бы не выросли крылья, подобные моим. Да и по-другому, быть не может, мы с тобой созданы друг для друга!

Он снова, поцеловал мою руку, отпустил ее, поцеловал лоб и направился к двери.

– Не уходи, – тихо прошептала я, сама не понимая, откуда нашла в себе силы на эту просьбу, понимая, что не могу его отпустить, ведь еще столько хочу узнать, а кроме него спросить не у кого.

– Хорошо, – так же тихо ответил он, и, перестав смеяться, обнял меня, спрятав свое лицо в моих волосах.

– Только, пожалуйста,…, – начала говорить я, но он меня перебил.

– Не волнуйся, – шептал он мне на ухо, – я все понимаю, и хоть ты меня любишь, и сильно любишь, а я это знаю наверняка, тебе надо ко мне привыкнуть. Я не стану делать ничего, о чем сама меня не попросишь. Двадцать два года, долгий срок, даже для меня. Он выпустил меня из своих объятий и сел в кресло напротив кровати. Я села на кровать, и подняв ноги с пола, прижала их груди.

– Вот и хорошо, – тихо сказала я, – только можно я все же попрошу тебя об одном одолжении, – смущенно краснея, прошептала я.

– Конечно милая, все, что хочешь.

– Обними меня, пожалуйста, – сказала я глядя ему в глаза и увидела, как они загорелись необыкновенной радостью, как будто лучики.

– Но только обними, – серьезно добавила я, чтобы, ни в коем случае, не натолкнуть его на какие-то ложные мысли и не обнадежить, хотя, мне кажется, я уже это сделала.

– Я так и понял, – спокойно ответил он, уже обнимал меня сидя рядом со мной.

Словно купаясь в этой нежности, я прижалась к Джону, что было сил, зарывшись лицом в его груди. Здесь было так тепло и безопасно, что все мои страхи уходили прочь, я даже не вспоминала о том, что случилось со мной на похоронах Питера, и боль от его утраты прожигала дыру во мне теперь не так сильно как прежде.

– Хочешь, есть, – спросил он, перебирая мои волосы!

– Да, очень, – констатировала я, скорее себе, чем ему.

– Тогда потерпи не много, сейчас будет ужин.

Джон пристально посмотрел в стену напротив, кажется, даже перестав дышать, и в эту же секунду в дверь постучали.

– Да, – властно произнес он, – входи Милгрет.

– Ваш ужин сер, – произнесла девушка, легко и изящно вплывшая в нашу спальню с подносом, грациозно поставив его на стол, вышла вон, одарив, напоследок, моего мужа милейшей улыбкой. Она еще утром мне жутко не понравилась, но сейчас, ревность усилила это чувство вдвое.

На подносе оказались необычные блюда, которых я никогда не видела прежде.

– Что это? – искренне удивившись, поинтересовалась я у мужа.

– Попробуй, – тихо произнес он, подводя меня к столу и помогая присесть на стул, – в прошлых твоих воплощениях ты это очень любила.

– Это овощи, фрукты, выращенные на наших планетах.

– Боже, как вкусно, – констатировала я, взяв в руку ярко розовое что-то, квадратной формы и положив это в рот.

Все, что оказалось на столе, было необычайно вкусным, сочным, бесподобным и таким новым.

– Только овощи и фрукты? – жуя, поинтересовалась я.

– Да, мы не едим мясо, как люди на Земле и многие другие существа во вселенной, – произнес Джон, пока я наслаждалась этой вкуснятиной, – все продукты мы потребляем в натуральном виде, как они созданы природой. Мясо убитых существ, вредно для нас, мы так устроены, оно разрушает нас изнутри физически и духовно. Наша душа начинает болеть. Больная душа, не может жить в здоровым теле и служить своей цели. Она способна только разрушать либо поглощать все, что есть рядом. Потребители – многие планеты живут, потребляя, высасывают все из своих миров, а потом покидают их в поисках новых. Я видел это неоднократно. Все, что производят их миры, делают легко и не надежно, чтоб послужив недолго, их продукт разрушился, и потребитель пошел за новым. Никто не считает, сколько ресурсов планета должна отдать, чтобы например, создать простую чашку кофе, не говоря уже о космических кораблях и вычислительных машинах, подобных тем, что есть на Земле. Но не это самое страшное, ресурсы, затраченные на это, могут восполниться со временем, но жители вселенной не терпеливы в жажде выгоды, поэтому они сознательно стараются производить недолговечные вещи, беря у планеты больше, чем им на самом деле нужно для счастливой жизни. Половина галактики ищет счастья вокруг себя, не понимая, что самое большое счастье живет внутри каждого из нас и кроме нас самих никто не сможет сделать нас счастливыми, ни вещи, ни еда, тем более измученные животные.

Я не знала, что ответить на этот долгий монолог, ведь никогда не задумывалась над тем, что он сказал, хотя если обратиться к моему прошлому, то нельзя было не согласиться с этим. Было в его словах немного истины.

Джон, ты сказал, это ужин? – переспросила я, перестав, есть и, пытаясь перевести разговор в другое русло, ведь моей целью было, как можно больше узнать об этом месте, вся вселенная пока меня мало интересовала.

– Да, – улыбнувшись, сказал он, – ты поднялась с постели вечером, сейчас все в доме уже готовятся ложиться спать.

– Не может быть, вокруг так светло, а я только что видела как солнце село, – заключила я, глядя на улицу.

Да, это Оем, вторая звезда, она меньше Мео, и дальше, но ее света достаточно, чтобы освещать нашу планету не хуже Мео, только с ней чуть холоднее. Каждый раз, когда Мео заходит, из-за горизонта с противоположной стороны восходит Оем. Если ты находишься на море или в бескрайнем поле, то можешь наблюдать закат и восход одновременно, это восхитительное зрелище, я обязательно покажу тебе его.

Мне так хотелось спросить, что-нибудь еще, узнать обо всем, что есть в этом чудесном мире, но после ужина, очень захотелось спать, и сил на расспросы совсем не осталось.

Джон, словно видел меня насквозь, – ты, должна поспать, завтра я расскажу тебе что-нибудь еще о твоем доме, а пока, надо отдыхать.

– Да, – согласилась, я, – а где ванная комната?

– Твоя в гардеробной, – ответил Джон, указывая на дверь в мой «маленький» шкаф, – моя в моей гардеробной, – произнес Джон и указал на дверь в противоположной стороне комнаты, которую я даже не заметила.

– Джон, – тихо произнесла я, ты будешь спать здесь?

– Да, а где же мы еще спать, если это моя спальня?

– Да, – задумчиво ответила я.

– Не волнуйся, милая, я все понимаю, – сказал он, и, поцеловав меня в лоб, скрылся за дверьми своей гардеробной.

Наступило новое, волшебное утро, хотя утро, ночь, день или вечер здесь довольно трудно определить, не выйдя на улицу и не посмотрев на то, какое же сейчас солнце в небе.

В большой и уютной постели я оказалась одна, что отозвалось во мне легкой радость и незнакомой прежде печалью.

Новое для тела чувство нежности согревало душу, воодушевляло открыть глаза и смотреть с радостью на незнакомый мне мир. Впервые за несколько дней сумасшествия на душе было спокойно и тепло. Только одна мысль по-прежнему не давала мне покоя, – как же там мама? Она всю ночь снилась мне, ведь наверняка в панике обзвонила известные ей больницы, морги, подняла на уши все службы в поисках меня. Надо как то связаться с ней, сообщить, что со мной все в порядке, если это можно так назвать, – констатировала себе я, в очередной раз глядя на кольцо, одетое на мою замужнюю руку.

Понежившись еще минут десять, я поднялась и направилась в ванную комнату, находившуюся в шкафу. Приняв душ, найдя прекрасное платье нежно голубого цвета, оделась, и к моему удивлению, сегодня это получилось гораздо быстрее, чем вчера, хотя, как, оказалось, снимать их гораздо проще. После платья, привела в порядок длинные волосы. Это наказание какое-то, за ночь, они так свалялись, что я сломала две расчески, прежде чем расчесала их, с прежней длиной было гораздо проще. На все про все ушло не меньше часа, но я справилась и с облегчением вздохнула.