Комната была наполнена солнечным светом, посмотрев наверх, в поисках его источника и потолка, я обнаружила над головой просторный, высокий свод, выполненный из стекла, за которым виднелось бескрайнее зеленое небо, и огромная планета как раз мирно проплывающая в вышине. Яркое солнце, так же заглянуло сюда, с таким теплом освещая эту просторную комнату, и наполняя ее жизнью.

Каждый уголок был наполнен этой яркостью, теплом, и я как будто наполнилась им, до краев, светясь изнутри, прогнав прочь злобу, родившуюся во мне утром. Комната оживала в лучах горячей звезды, и я почти слышала мелодию, которую Джон играл здесь вчера. От мысли о муже, тепло разлилось по телу, заставив щеки налиться краской.

Обследовав комнату вдоль и поперек, я решила идти дальше, по коридору, находившемуся передо мной. Оставив инструмент в одиночестве, к которому я думаю, он уже привык, направилась в светлый коридор, еще не изведанный мной. Он был очень похож на тот, в котором находилась спальня, если честно, я не нашла ни одного отличия и начала немного волноваться, о том, что заблудившись навряд ли смогу найти выход из этих коридоров. В своем я не увидела ни единого осветительного прибора, хотя, в них и не было надобности, ведь вместо потолка над головой возвышался легкий стеклянный свод, подобный тому, что остался в большом зале. Удобно, не надо тратить деньги на электричество, а в таком большом здании платить пришлось бы не мало, – подумала я, вспомнив наши с мамой счета за свет, и ее постоянное недовольство мной по этому поводу.

– Маме бы это понравилось, – улыбнулась я про себя, вспоминая о ней.

Яркий солнечный свет постепенно растворялся в холоде красно – золотых стен, белых колон, бесконечного числа картин, дверей, по каждой стене. Из этого коридора я вышла в еще один большой зал, очень похожей на тот, из которого ушла минут, пять назад. Его отличало от предыдущего, только отсутствие рояля, но вместо него у стены стояло не большое пианино, а по правой стене от меня вместо трех окон, большая четырех створчатая дверь, выполненная из того же красного материала, что и все остальные двери и мебель здесь.

Из этого зала в путь меня звал еще один коридор впереди, в который я и направилась в поисках чего то интересного. Пройдя еще один марафон бесконечных дверей и картин, мне стало скучно, и я решила присесть в открывшемся мне зале, по центру которого полукругом расположился большой диван, закрывающий собой стол, с возвышающимся на нем глобусом. – Интересно, это Рена? – спросила я саму себя и пошла к нему ближе, хотелось увидеть эту планету, и понять насколько она отличается от Земли.

Уменьшившееся расстояния между мной и глобусом увеличило мое удивление, это была Земля.

– Интересно, зачем он здесь? – подумала я и вспомнила, что точно такой же был когда-то у Питера, ему его подарили родители, на двенадцатый день рождения. Тогда он мечтал объехать весь мир и оставить на его миниатюрной копии отметки обо всех местах, где побывал.

Но его мечта так и не осуществилась и единственной отметкой на этом маленьком мире, был наш дом. Я обошла вокруг дивана и, подойдя к круглому столу, дотронулась до шара, который легко закрутился под моей рукой. Посмотрев на вращение Земли, я остановила ее и нашла место, где жила.

– Что это? – прошептала я, и наклонилась ближе, чтобы убедиться в том, что мои глаза и правда это видят.

– Не может быть, – отстранившись от крутящегося шара, я села на диван, пытаясь осознать происходящее. На глобусе была отметка, в виде большой буквы «П», поставленная Питем.

– Не может быть, – снова прошептала я, подтягивая стол к себе, и проводя рукой по отметки друга, чтобы воскресить в памяти день, когда это произошло.

– Вот, – сказал Пит, – мы находимся здесь, – и нарисовал заглавную букву «П», с кучей завитков.

– Вот увидишь, не пройдет и двадцати лет, как на этом глобусе все будет в таких отметках! – торжественно пообещал друг.

Мурашки побежали по спине, и я начала паниковать, пытаясь понять, как он попал сюда, как мое внимание привлекли звуки музыки, доносившиеся из-за больших дверей рядом с коридором. Что-то было не так, поскольку эта волшебная мелодия, очень затронула меня, перевернула все внутри. Эта мелодия настолько знакомая и настолько манящая, что сердце, как будто сжалось чьей-то холодной рукой, и потянулось на эти звуки. Не чувствуя усталости я поднялась и пошла на зов мелодии. Эта песня была любимой песней Пита, моего Пита, которого я похоронила около недели назад.

– Как же быстро я забыла потерянного друга, о боли, страхе живущем вместе со мной! Обо всем, что было мне дорого. Я забыла о Питере, маме! И только сейчас вспомнила! Но разве это так?

Нет, я не забыла, просто отложила его на время. Питер, я все еще помню о тебе!

Я как завороженная пошла на звуки музыки, которые так и манили меня к себе, так и звали. Мне хватило, наверное, минуты, чтобы оказаться напротив дверей даривших мне это воспоминание.

Сердце, почему-то очень быстро стучало, как будто предвкушая, нечто необъяснимо важное, волшебное, таинственное, и я не в силах больше этого терпеть, с силой оттолкнула дверь от себя, она не сопротивляясь, легко распахнулась передо мной, ударившись об стену, наполнив легкую мелодию тяжелым звуком удара.

Я застыла, не веря своим глазам. Передо мной, прямо посреди просторного кабинета, в легком испуге замерла девушка, наливавшая чай, который пролился на стол, от неожиданного удара двери.

– Мия? – в недоумении, произнесла я.

Если мои глаза не обманывают меня, то эта бледная, утонченная особа, которую я возненавидела всей душой, за то, что она украла моего лучшего друга, действительно она. Но как, что она делает здесь?

Она же при виде меня, явно удивлена не была, если не считать мое неожиданное появление. Мия улыбалась своей открытой улыбкой, словно, ожидала увидеть меня здесь, в этот день, час, минуту, в этой самой комнате.

И наконец, дождавшись меня к чаю, она улыбается и радуется, той, что ее ненавидит, самой искренней и доброй улыбкой. Все еще находясь в замешательстве, я медленно попятилась к двери, не сводя глаз с девушки, словно она была опасным хищником и могла причинить мне вред. Сделав несколько шагов назад вглубь коридора, я уже была готова развернуться, чтоб уйти отсюда как можно быстрее, как она заговорила.

– Эмили, милая, – поставив чайник на стол, она шагнула ко мне на встречу, раскрыв руки. – Эм, не бойся, это же я Мия! Ты, не узнаешь меня? Я жена Питера.

– Да, – тихо сказала я в ответ, на секунду остановившись, – я помню.

– Мы ждали тебя, Эм, – восторженно произнесла она, пытаясь привлечь мое внимание, чтобы я не ушла.

– Я, Питер, но больше всех тебя ждал Джон, мой брат, – добавила она, и остановилась, видимо решив не слишком на меня наседать.

Ее глаза внимательно следили за мое реакцией, а улыбка с каждым словом становилась шире, торжественнее, словно она вся наполнялась счастьем и сияла им изнутри, заражая этим счастье воздух вокруг себя, и он словно подчиняясь ей, начинал наполняться солнечным ореолом вокруг нее.

– Здесь все сумасшедшие, постоянно улыбаются без повода, – подумала я, но не могла пропустить мимо ушей, того, что она сказала.

– Питер…, Джон…, твой брат…? – невольно спросила я, пытаясь хоть как то уловить связь во всем этом.

– Да, так и есть, – все еще улыбаясь, говорила она, делая едва заметный шаг мне на встречу, – Джон мой брат, а Питер, мой муж.

– Нет, – тихо прошептала я, качая головой в знак отрицания и отходя еще на шаг в пустоту коридора. Каждый мой вздох становился болезненно сложным.

– Питер не мог меня ждать, и никогда не сможет, он умер! – сжимая кулаки, чтобы не расплакаться, шипела я, замерев на месте.

– Эмили, – спокойно произнесла Мия, подойдя ко мне и обнимая за плечи. Я хотела вырваться, уйти, но была настолько разбита и подавлена, что не смогла поддаться порыву.

– Питер не умер, – настойчиво продолжала она, мучить меня, – он жив. Более того он прекрасно себя чувствует, просто он стал таким же …как ты. Теперь он живет в этом мире, вместе со мной, неужели Джон не рассказал тебе?