— Можно увидеть продовольственные запасы?

Арокс пожимает плечами и ведет меня в постройку посреди деревни. Внутри очень большая пещера, в которой есть много деревянных ящиков, проемов и сетей, свисающих с потолка. Большинство из них полностью опустошены, а горстка примитивных горшков, в которых что-то лежит, заполнена не до конца. Если это племя функционирует как наше маленькое пещерное сообщество, то все, что есть у племени, хранится здесь, и никто не держит провизию в своих собственных пещерах.

— Здесь мало, — говорю я, стараясь сохранить голос нейтральным. Я действительно очень встревожена.

— Не много, — соглашается Арокс. — Охотники ожидаются позже и принесут достаточно для племени.

— Но если нет, если по какой-то причине они не смогут приносить еду каждый день, то больше не будет…

Я пытаюсь придумать подходящее слово.

— Запасов? — говорит Арокс. — Не будет.

— Всегда было так?

Он оглядывается вокруг, и я чувствую, что раньше Арокс не замечал этой катастрофы.

— Дeх. Когда я был мальчиком, продовольственных лавок было больше. И даже много выбрасывалось, когда становилось не свежим. Сегодня все съедено.

— Как долго может выжить племя? Когда охота идет не так хорошо?

Он чешет подбородок.

— Недолго.

Мы выходим на инопланетный солнечный свет. Большинство мальчиков удовлетворило свое любопытство и лишь немногие из них по-прежнему проявляют ко мне интерес. Их одежда порвана и грязная.

Эту деревню не убила бы посадка чудесных цветов около домов и в общественных местах, ведь так? Даже около нашей пещеры есть пара красивых клумб.

Мы обошли всю деревню, и я начинаю видеть распад и проблемы. В некоторых местах стены разваливаются, а в других древесина гниет. Я могу сказать по сотням старых пней, что раньше джунгли были намного дальше, но сейчас пещерные люди позволили им вновь разрастись, и некоторые деревья склоняются над стеной.

Через некоторое время я вижу причину. Слишком много мужчин, похоже, бездельничают. Я полагаю, что обязанность выходить за пределы деревни и охотиться распределяется среди всех, так что не все мужчины выходят каждый день. Но в хорошо упорядоченном племени я ожидала, что каждый человек что-то делает в свои выходные. Арокс говорил, что у них есть и другие задачи, например, изготовление ткани и оружия. Но, как бы то ни было, большинство из них сидят около своих домов небольшими группами, просто беседуя весь день. Они не старые.

— Что они делают? — спрашиваю я и указываю на одну из групп.

— Они говорят и расслабляются, — отвечает Арокс. — Охотники иногда должны отдыхать.

— Сколько мужчин каждый день охотится?

Он думает.

— Все должны охотиться, кроме очень старых, больных и шаманов. Многие люди охотятся каждый день.

— Сколько? — упорствую я и показываю десять пальцев. — Столько?

— Toх. Может быть, в некоторые дни это даже много, — отвечает Арокс, держа восемь пальцев.

Да. Десять парней в день составляют около одного процента населения, потому что, как я думаю, что здесь около тысячи человек. Если каждый человек охотится один раз каждые десять дней, то у них, кажется, довольно свободный график, все равно лишь десять процентов из них охотятся вообще. Возвращаясь в пещеру, я волновалась, потому что чувствовала себя халявщицей. Но это племя — они почти все халявщики.

Я не виню их. Эти джунгли пугают. Но если сравнивать мое бездельничество и это, то я не сидела и не расслаблялась. Я заботилась о том, чтобы сделать что-нибудь полезное. Они этого не делают. И это убивает их общество.

— Как часто охотится Aрокс? Каждый день?

Он хмурится и оглядывает все маленькие группы. Я дала ему пищу для размышлений, это очевидно. Затем он выдвигает свою челюсть, и я думаю, что вижу гнев в его глазах. Они еще более огненные, чем обычно.

— Toх.

Я беру его за руку и смотрю на него. Он слишком честный и деятельный, чтобы увидеть это раньше, слишком занят, делая свою часть, а потом еще что-то. Но он действительно должен это понять, потому что для меня это слишком очевидно и слишком серьезно, чтобы игнорировать.

— Не много людей охотятся, — тихо говорю я. — Большинство только отдыхают. Каждый день.

Глава 16

Арокс

— Она — посланник, — говорит Хенэкс. — Недавно у меня были видения. Все признаки на лицо.

Шаман говорит уверенно. Необычно уверенно для него.

— Это она, — подтверждаю я.

Остальные бормочут, что согласны. Они видели ее и, вероятно, не видят причин сомневаться в подлинности Эмилии как Женщины-посланника.

Мы сидим у пещеры Гурэкса при свете костра. Кажется, люди почувствовали необходимость общего собрания и пришли к вождю один за другим, чтобы обсудить сегодняшний день. Сегодня здесь собралось все племя.

Я оставил Эмилию у себя пещере. После моего поклонения ее сочной щели она сразу же заснула. Не думаю, что она привыкла к таким насыщенным дням, которые были у нас в последнее время. Или, может быть, женщинам просто нужно много сна.

Я кратко рассказал собравшимся о моих путешествиях и о том, как я нашел Эмилию, когда ее преследовали Рехи, о миграции Бобонтов и различных следах Маленьких и Больших, которые я видел. Так всегда делают охотники, это помогает для более поздних охот.

— Теперь нужно решить, что делать дальше, — говорит Гурэкс, оглядываясь вокруг, будто надеясь, что кто-то примет решение за него.

Он уже не тот человек, которым был. Я замечаю, что сегодня он тоже бездельничал, и кусок ткани, над которым он работал за своим ткацким станком, все еще не закончен.

Я осматриваю круг. Никто, кажется, не хочет выдвигать предложения.

— Да, это так, — говорю я и смотрю на Хенэкса. — Но было бы полезно, чтобы пророчество повторилось подробно. Ты знаешь о нем все, Хенэкс. О чем там говорится? Дословно?

Лицо Шамана очень серьезное. Это самый важный момент в его жизни, как и во всех наших.

— Расскажу то, что мне говорил наш Посвященный шаман, что ему, в свою очередь, рассказывал его шаман и так далее, до тех времен, пока не были похищены женщины. Человек из нашего племени находит Женщину-посланника в лесу. Он поклоняется ей, дает Дар и становится ее Спутником, а она дает ему Дар жизни. Затем Женщина-посланник отправляется к другим женщинам и говорит им вернуться в наше племя и снова сделать нас счастливыми. Предки будут благосклонны к нашему племени, и мы станем могущественными.

На лицах людей появляются осторожные улыбки. Не могу точно утверждать, что Дар означал именно «Дар жизни», но, полагаю, это возможно. Может, Предки имели в виду именно это. Эмилия, несомненно, изменила мою жизнь. Возможно, есть доля правды в слухах о том, что женщины могут рожать без Дарующих жизнь.

— Что значит быть ее Спутником? — спрашивает однорукий Верэкс.

Хенэкс закрывает глаза и зажимает переносицу, явно пытаясь найти способ объяснить что-то сложное таким простым охотникам, как мы.

— Что ж. Это значит быть женщине… другом. Компаньоном. Его также можно рассматривать в качестве какой-то защитной роли, также в духовном смысле. Конечно, Спутник должен поклоняться женщине регулярно. Об этом говорят древние настенные росписи. Мы все изучали эту тему, когда были молоды, и сегодняшние мальчики так же смеются, когда я учу их этому, как делали все вы когда-то. Но поклонение имеет важное значение, и не важно, что подростки находят это забавным.

Хенэкс краснеет, и собравшиеся в кругу ненадолго замолкают, а затем начинают одновременно обсуждать сказанное, вспоминая деревянное чучело с женскими прелестями и сам обряд поклонения щели.

Я сам начинаю ерзать на месте, поскольку вспоминаю о заманчивой щели Эмилии, ее влажности, розовой мягкости и очень экзотических и возбуждающих запахах и ароматах…

Должно быть, сейчас все на собрании думают об одном и том же, потому что все они искоса смотрят на меня.