Дженкин медленно отложил сигару на хрустальное блюдо, уставившись на своего ученика с поднимающейся яростью.

– Я почти забыл упомянуть о сегодняшней встрече, – сказал Итан. – У меня было полно интересных фактов, и журналисты очень хотели их услышать.

– Ты блефуешь, – сказал Дженкин, его лицо потемнело от негодования.

– Скоро мы это выясним.

Итан начал засовывать карманные часы обратно в жилет и чуть не уронил их, перепуганный звуком предмета прорезающего воздух, тошнотворного тупого удара по плоти, треска костей и крика боли.

Итан напрягся всем телом, готовясь дать отпор, но остановился в ответ на жест Гарретт. Она стояла рядом с Дженкином с кочергой в руке, в то время как пожилой мужчина согнулся пополам в кресле, схватившись за предплечье и вскрикивал от мучительной боли.

– Я целилась, по крайней мере, на три дюйма выше, – сказала Гарретт и возмущённо нахмурилась, глядя на железо в руке. – Наверное, потому, что она тяжелее моей трости.

– Зачем ты это сделала? – удивлённо спросил Итан.

Она взяла со стола какой-то предмет и показала ему.

– Вот что было вмонтировано в подставку для сигар. Он вынул его, когда зажигал сигару.

Когда Итан подошёл забрать у неё пистолет, Гарретт проговорила:

– Сэр Джаспер, кажется, верит, что создал тебя, и поэтому имеет право уничтожить. – Она посмотрела на стонущего в кресле человека холодными зелёными глазами и решительно сказала: – Он не прав по обоим пунктам.

В комнату ворвались дворецкий и лакей, за ними сразу же вбежали два охранника склада. Гостиная разразилась вопросами и криками, Гарретт отступила, позволяя Итану совладать с неразберихой.

– После того, как всё закончится, дорогой, – спросила она, повысив голос, чтобы он смог расслышать её поверх шума, – не могли бы мы найти место, где тебя никто не захочет пристрелить?

Глава 25

В последующие бурные дни у Гарретт обнаружилось множество причин для радости. Отец вернулся из отпуска в поместье герцога Кингстона на морском побережье, и, оказалось, что оздоровительные солнечные и морские ванны на свежем воздухе сотворили с ним чудеса. Его щёки подрумянились, он немного прибавил в весе, и пребывал в приподнятом настроении. По словам Элизы, которая также посвежела и светилась здоровьем, герцог и герцогиня, и все члены семьи Шаллон, портили, баловали и превозносили Стэнли Гибсона.

– Они смеялись над всеми его шутками, – рассказывала Элиза, – даже над той старой, про попугая.

Гарретт поморщилась и прикрыла глаза руками.

– Он рассказал свою шутку про попугая?

– Трижды. И в третий раз всем понравилось не меньше, чем в первый!

– Она им не понравилась, – простонала Гарретт, глядя на служанку сквозь пальцы. – Просто хозяева проявляли необычайную доброту.

– И герцог дважды сыграл в покер с мистером Гибсоном, – продолжила Элиза. – Вы упадёте в обморок, если я скажу, сколько он выиграл.

– Герцог? – слабым голосом спросила Гарретт, пока перед её глазами мелькали видения долговой тюрьмы.

– Нет, ваш отец! Оказывается, герцог худший игрок в покер в мире. Оба раза мистер Гибсон ободрал его, как липку. Ваш отец разорил бы беднягу, если бы мы остались подольше. – Элиза замолкла, и с удивлением посмотрела на хозяйку. – Доктор, почему вы опустили голову на стол?

– Просто решила передохнуть, – ответила Гарретт тихим голосом. Герцог Кингстон, один из самых влиятельных людей в Англии, владел игорным клубом и сам управлял им в свои молодые годы. Он не был худшим игроком в покер в мире и почти наверняка использовал проигрыш как предлог, чтобы наполнить карманы её отца.

Неловкость из-за того, что Шаллонам пришлось проявить такую щедрость, была быстро позабыта, когда Гарретт с радостью вернулась в клинику, к своим пациентам. Первый день начался с небольшой, но необходимой примирительной беседы с доктором Хэвлоком, который подошёл к ней с совершенно не свойственной ему нерешительностью.

– Сможете ли вы меня простить? – это был первый вопрос, который он задал.

Гарретт ослепительно улыбнулась.

– Здесь нечего прощать, – просто ответила она и застала его врасплох, неожиданно обняв.

– Это очень непрофессиональное поведение, – проворчал он, но не отстранился.

– Я хочу, чтобы вы всегда были со мной честны, – проговорила Гарретт, прижимаясь щекой к его плечу. – Я знала, что в тот момент вы пытались действовать мне во благо. Я не согласилась с вашей позицией, но, безусловно, её приняла. И вы не ошиблись. Просто мне неожиданно повезло, как и пациенту, который оказался крепким орешком.

– Недооценивать ваше мастерство было ошибкой. – Когда Гарретт отстранилась, Хэвлок посмотрел на неё ласковым взглядом, что делал крайне редко. – Я больше так не поступлю. И да, ваш молодой человек необычайно вынослив. – Приподняв белоснежные брови, он спросил с налётом комичного предвкушения: – Он собирается нанести визит в клинику? Я хотел бы задать ему пару вопросов о его намерениях по отношению к вам.

Гарретт рассмеялась.

– Я уверена, он так и поступит, когда появится возможность. Итан предупредил, что будет очень занят в течение следующих нескольких дней.

– Да, – посерьёзнев, сказал Хэвлок, – сейчас неспокойные времена, в Министерстве внутренних дел и в столичных правоохранительных органах назрели скандалы и беспорядки. А ваш мистер Рэнсом, кажется, ключевая фигура в этом деле. Он приобрёл известность за удивительно короткий промежуток времени. Боюсь, дни его беспризорных скитаний по Лондону сочтены.

– Полагаю, вы правы, – пробормотала Гарретт, несколько потрясённая этой мыслью. Итан так привык к абсолютной конфиденциальности и свободе... теперь он приспосабливался к изменившимся обстоятельствам.

Однако, ей не представилось возможности расспросить его лично. В течение последующих двух недель Итан ни разу её не навестил. Почти ежедневно он присылал сообщения, состоящие из нескольких предложений, поспешно нацарапанных на почтовых карточках. Иногда записки сопровождались букетиком свежих цветов или корзинкой фиалок. Гарретт пришлось выискивать информацию в газетах, чтобы отследить его ежедневное местонахождение. "Таймс" потрясла нацию серией статей, касающихся незаконных частных детективных подразделений, которые действовали по указке Министерства внутренних дел. Итан не сидел на месте, так как его участие постоянно требовалось в многочисленных расследованиях и конфиденциальных встречах.

То что Дженкин оказался замешан в несанкционированном сборе информации, и так было достаточно скверно. Но когда стало известно, что он затевал заговоры с воинствующими радикалами и известными преступниками, ради уничтожения перспективы автономии Ирландии, это вызвало общественное негодование. Дженкин и его секретная служба были распущены, а большинство его действующих агентов попали под арест.

В короткие сроки обнаружили пропавшую партию взрывчатых веществ из Гавра, а её исчезновение окончательно связали с действиями особой разведки Министерства внутренних дел. Вскоре последовала отставка лорда Тэтхема, министра внутренних дел. Обе палаты парламента назначили следственные комитеты и запланировали слушания для выяснения масштабов коррупции в Министерстве.

Головы полетели с плеч. Фред Фелбригг был вынужден подать в отставку и предстать перед следствием по обвинению в свершении незаконных действий и процедур. Тем временем в столичной полиции начался настоящий хаос. Стало очевидно, что требуется значительная реорганизация всей структуры правоохранительных органов, хотя, ни у кого не было хороших идей относительно того, как действовать дальше.

Для Гарретт имело значение только благополучие Итана. С тех пор, как он вернулся из Гэмпшира, его захлестнула бурная деятельность, когда на самом деле ему следовало отдыхать. Мешала ли такая активность процессу выздоровления? Нормально ли он питался? Гарретт ничего не оставалось, как погрузиться в работу и терпеливо ждать.