– А что это?

– Официальный вечер с музыкой и закусками.

Кэрис подошла к старшей сестре и залезла к ней на одно колено.

– Хелен, – серьёзно спросила она, – а прекрасные принцы ходят на званые вечера?

Обвив сестрёнку руками, Хелен прижала её к себе.

– Иногда ходят, дорогая. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что доктор Гибсон ещё не подцепила себе мужа.

Гарретт рассмеялась.

– Кэрис, я лучше подцеплю простуду, чем мужа. Я не хочу ни за кого выходить замуж.

Кэрис одарила её мудрым взглядом.

– Захочешь, когда станешь старше.

Хелен спрятала улыбку в маленьких накрученных пучках на головке девочки.

Полин отвернула стул Гарретт от зеркала на туалетном столике и начала порциями закалывать её волосы. При помощи мелкозубчатого гребня она начесала каждый локон у корней перед тем как скрутить и закрепить на месте.

– C'est finie¹³, – наконец, произнесла горничная и протянула Гарретт ручное зеркальце, чтобы она могла оценить результат и спереди, и сзади.

Удивительно, но причёска смотрелась чудесно. Спереди волосы были уложены лёгкими волнами, с несколькими выбившимися прядками у лба. На макушке красовалась корона из вьющихся локонов, при этом шея и уши остались открытыми. В качестве заключительного штриха Полин закрепила несколько шпилек, увенчанных прозрачными стеклянными бусинками, которые сверкали в зачёсанных наверх кудрях.

– Не напоминает Мэрию Антуанетту? – самодовольно спросила Полин.

– И в самом деле, нет, – ответила Гарретт, смущённо усмехнувшись. – Merci¹⁴, Полин. Вы проделали великолепную работу. Tu es artiste¹⁵.

С большой осторожностью горничная помогла Гарретт одеть элегантное платье из бледного сине-зелёного шёлка, поверх покрытого прозрачной мерцающей тканью. Наряд не предполагал большого количества отделки, кроме лёгкой пены рюшей на вырезе. Юбки были собраны сзади и элегантно ниспадали на пол пышными оборками, обрисовывая изгибы талии и бёдер. Гарретт волновал слишком низкий вырез, хотя и Хелен, и Полин заверили её, что он никоим образом не выглядит неприлично. Сквозь пышные и прозрачные рукава легко просматривались плечи и руки. Осторожно подняв подол юбок, она надела туфли на каблуках, обтянутые синим шёлком и расшитые сверкающими хрустальными бусинами.

Гарретт подошла к зеркалу в полный рост, и у неё расширились глаза, когда она увидела новую версию самой себя. Какие странные ощущения вызывало лёгкое, мерцающее и роскошное платье, выставляющее на показ шею, зону декольте и руки. Не совершала ли она ошибку, выходя в свет в таком виде?

– Я выгляжу глупо? – неуверенно спросила она. – Неподобающе?

– Боже, нет, – искренне ответила Хелен. – Я никогда не видела тебя настолько красивой. Ты словно... проза, которую превратили в поэзию. С чего бы тебе беспокоиться, о том что покажешься глупой?

– В таком виде никто не скажет, что я выгляжу, как доктор. – Гарретт помолчала, прежде чем иронично продолжить: – С другой стороны, они говорят тоже самое, когда на мне халат и шапочка хирурга.

Кэрис, которая играла с оставленными стеклянными бусинами на туалетном столике, невинно проговорила:

– Для меня ты всегда выглядела как доктор.

Хелен улыбнулась младшей сестрёнке.

– А ты знаешь, Кэрис, что доктор Гибсон - единственная женщина-врач в Англии?

Кэрис покачала головой, оглядев Гарретт огромными заинтересованными глазами.

– Почему нет других?

Гарретт улыбнулась.

– Многие считают, что женщины не подходят для работы в медицинской профессии.

– Но женщины же могут работать медсёстрами, – проговорила Кэрис с проницательной детской логикой. – Почему они не могут быть врачами?

– На самом деле, к примеру, в Америке или Франции существует множество женщин-врачей. К сожалению, здесь у нас женщинам не разрешается получать медицинскую степень. Пока что.

– Но это не честно.

Гарретт улыбнулась в обращённое кверху личико девочки.

– Всегда найдутся люди, которые скажут, что твои мечты неисполнимы. Но они не смогут тебя остановить, если ты сама с ними не согласишься.

По прибытии в особняк Уинтерборнов доктор Хэвлок одобрительно оглядел Гарретт и охарактеризовал её вид, как «вполне презентабельный», а затем увёз в личном экипаже. Их пунктом назначения значилась личная резиденция министра внутренних дел на Графтон-стрит, в северном конце улицы Альбемарл. Многие величественные дома по соседству занимали правительственные чиновники, которые настаивали на том, что им важно жить, как люди с высоким социальным положением за счёт налогоплательщиков. "Работа в гостиной, – утверждали они, – является лишь частью кабинетной работы", и поэтому роскошные светские развлечения, такие как это, в конечном счёте, шли на благо общественности.

"Возможно, так и есть," – подумала Гарретт, – "но со стороны это выглядело баловством высокопоставленных лиц".

Их проводили в щедро декорированный особняк, где комнаты были заполонены предметами искусства и цветочными композициями, а стены покрыты шёлком или обоями с ручной росписью. Сразу бросилось в глаза, что на мероприятии присутствовало не менее четырехсот гостей, хотя комфортно здесь могла разместиться лишь половина из них. Из-за давки в помещении было душно и жарко, дамы, в шелках и атласных тканях, покрывались испариной, а джентльмены изнемогали в своих чёрных вечерних костюмах. Слуги перемещались по полосе препятствий из плеч и локтей с подносами шампанского со льдом и охлаждённого шербета.

Жена министра внутренних дел, леди Тэтхем, настояла на том, чтобы взять Гарретт под своё крыло. Увешанная драгоценностям женщина с серебристыми волосами мастерски провела её через толпу, представив множеству гостей в быстрой череде сменяющихся лиц. В конце концов, они поравнялись с группой из шести величавых пожилых джентльменов, все они выглядели серьёзными и немного встревоженными, как будто стояли вокруг колодца, в который кто-то только что упал.

– Доктор Солтер, – воскликнула леди Тэтхем, на её голос повернулся джентльмен с поседевшими бакенбардами. Он был низкорослым человеком крепкого телосложения, под его аккуратно подстриженной бородой скрывалось доброе пухлое лицо.

– Это очаровательное создание, – обратилась к нему леди Тэтхем, – доктор Гарретт Гибсон.

Солтер заколебался, будто не зная, как поприветствовать Гарретт, потом, похоже, приняв решение, он крепко пожал ей руку по-мужски. Признавая их равными друг другу.

Гарретт он тут же пришёлся по душе.

– Одна из протеже Листера, вот как? – заметил Солтер, и его глаза сверкнули за парой восьмиугольных очков. – Я читал статью в «Ланцете» ¹⁶об операции, которую вы провели в прошлом месяце. Двойная перевязка подключичной артерии, это первый раз, когда она прошла успешно. Ваше мастерство заслуживает похвалы, доктор.

– Мне повезло, что я смогла использовать новые материалы для перевязки, которые разрабатывает сэр Джозеф, – скромно ответила Гарретт. – Это позволило нам свести к минимуму риск сепсиса и кровотечения.

– Я читал об этом материале, – сказал Солтер. – Он сделан из кетгута, так ведь?

– Да, сэр.

– Каково с ним работать?

Пока они продолжали обсуждать последние хирургические достижения, Гарретт чувствовала себя очень комфортно в присутствии доктора Солтера. Он был приветливым и непредвзятым, и вовсе не напоминал человека, который стал бы относиться к ней снисходительно. Фактически, врач очень сильно напоминал её старого наставника, сэра Джозефа. Теперь ей было жаль, что она так вспылила, когда доктор Хэвлок настоял на том, чтобы она присутствовала на вечере. Гарретт придётся признаться ему, что он оказался прав, а она ошибалась.

– Если позволите, – в конце концов, сказал Солтер, – я бы хотел время от времени прибегать к вашему мнению касательно вопросов общественного здравоохранения.

– Я была бы рада помочь любым способом, – заверила его Гарретт.