– Эта ситуация напоминает мне о твоих словах, сказанных после того, как на Пандору напали и ранили на улице. Ты говорила, что её нервная система перенесла шок. Думаю, из-за мистера Рэнсома перенесла шок ты. Кроме всего прочего, мне кажется, благодаря нему ты поняла, как тебе иногда бывает одиноко.

Гарретт, всегда гордившаяся своей самодостаточностью, бросила на неё возмущённый взгляд.

– Это невозможно. Как я могу быть одинокой, когда у меня есть ты и другие мои друзья, отец, доктор Хэвлок, мои пациенты...

– Я имела в виду другой вид одиночества.

Гарретт нахмурилась.

– Я не девочка в розовых очках, у которой голова забита сахарной ватой. Смею надеяться, что я более высокоразвита.

– Даже высокоразвитая женщина может оценить хорошую пару... как ты их назвала? Четырёхглавых мышц?

Едва ли можно было не заметить небольшое поддразнивание в сдержанном тоне Хелен. В повисшей чинной тишине, Гарретт выпила ещё одну чашку чая, а в это время к их столику подошла официантка и принесла маленькие стеклянные мисочки с лимонным сорбетом.

Хелен подождала пока девушка уйдёт перед тем, как сказать:

– Выслушай меня, прежде чем отказать: я очень хочу познакомить тебя с моим кузеном Уэстом. Он пробудет в городе две недели. Ты не встречалась с ним, когда он приезжал последний раз навестить Пандору. Мы как-нибудь отужинаем в Рэвенел-Хаусе.

– Нет. Умоляю тебя, Хелен, не подвергай меня, или кузена, таким бессмысленным пыткам.

– Уэст очень красив, – продолжила Хелен. – Темноволосый, голубоглазый и очаровательный. Я уверена, вы понравитесь друг другу. Проведя несколько минут в его компании, ты позабудешь о мистере Рэнсоме.

– Даже если вдруг, между мной и мистером Рэвенелом возникнет симпатия, из этого ничего не выйдет. Я не могу жить в деревне. – Гарретт попробовала ложечку сорбета. Терпкий, сладкий иней на её языке разлился холодным потоком. – Кроме всего прочего, я боюсь коров.

– Из-за их размеров? – жалостливо спросила Хелен.

– Нет, из-за их пристального взгляда. Они смотрят так, будто что-то замышляют.

Хелен усмехнулась.

– Обещаю, когда ты как-нибудь приедешь погостить в Приорате Эверсби, мы уберём всех коварных коров от тебя подальше. А что касается жизни в деревне, возможно, Уэст захочет вернуться в Лондон. У него много интересов и талантов. Скажи, что хотя бы просто встретишься с ним!

– Я подумаю, – неохотно отозвалась Гарретт.

– Спасибо, это меня успокаивает. – В голосе Хелен появилась новая, серьёзная нотка. – Потому что боюсь, существует очень веская причина, по которой мистер Рэнсом решил держаться от тебя подальше.

Гарретт настороженно на неё посмотрела.

– Какая?

Хелен нахмурилась, судя по всему, о чём-то задумавшись, прежде чем продолжить:

– У меня есть некие сведения о мистере Рэнсоме. Я не вправе обо всём рассказывать, но кое о чём ты должна знать.

Гарретт вымученно ждала, пока Хелен, оглянулась, убеждаясь, что к нише никто не приближается.

– Это связано с тем инцидентом в Гилдхолле в прошлом месяце, – тихо проговорила подруга. – Как ты помнишь, Пандора и лорд Сент-Винсент присутствовали на приёме.

Гарретт кивнула, сама Пандора рассказала ей, как расшатавшаяся доска привела к обнаружению бомб, спрятанных под полом. Через несколько минут толпа в панике быстро покинула здание. К счастью, взрывные устройства извлекли до того, как они сработали. Никаких арестов в связи с этим заговором не последовало, однако вину за него возложили на небольшую группу радикальных ирландских националистов.

– Один из гостей скончался той ночью, – продолжила Хелен. – Заместитель министра внутренних дел, мистер Нэш Прескотт.

Гарретт кивнула.

– Насколько я помню из статьи в "Таймс", у него было слабое сердце. В разгар суматохи с ним случился смертельный сердечный приступ.

– Это официальная версия, – сказала Хелен. – Но в приватной беседе лорд Сент-Винсент рассказал мистеру Уинтерборну, что мистер Прескотт знал о бомбе заблаговременно. Тело мистера Прескотта нашёл ни кто иной, как мистер Рэнсом, недалеко от Гилдхолла. – Она сделала паузу. – После того, как погнался за ним.

– Рэнсом преследовал его от самого приёма? – Гарретт внимательно на неё посмотрела. – Поверь мне, посреди сердечного приступа никто не сможет никуда убежать.

– Вот именно. – Хелен заколебалась. – Никто не знает наверняка, что послужило причиной смерти мистера Прескотта. Однако, вполне возможно, что мистер Рэнсом... – Её голос затих, подозрение было слишком ужасным, чтобы произнести его вслух.

– Зачем ему это? – спросила после затянувшегося молчания Гарретт. – Ты думаешь, он может оказаться на стороне заговорщиков?

– Никто не знает, на чьей он стороне. Но тебе не стоит иметь с ним дело. – Хелен кинула на неё озабоченный, ласковый взгляд. – У моего мужа есть поговорка на тему риска: "На бога надейся, но в маленькой лодке не пляши".

Тень сомнения, которая зародилась в Гарретт после разговора с Хелен, не развеялась и на следующий день, когда отец помахал последним номером "Полицейского Вестника" у неё перед носом, многозначительно задав вопрос:

– Что ты об этом думаешь, дочка?

Нахмурившись, Гарретт забрала у него издание и быстро пробежалась взглядом по странице.

В среду вечером в тюрьму Кингс-Кросс проник незамеченным злоумышленник, который совершил нападение на камеру с тремя заключёнными. Жертвами стали солдаты девятого пешего полка Её Величества, обвиняемые в нападении на женщину, личность которой не предавалась огласке. Злоумышленник сбежал до того, как его смогли задержать. Все трое солдат останутся под стражей без возможности на освобождение под залог до судебного разбирательства. Любое лицо, предоставившее информацию У. Кроссу, старшему констеблю, которая поможет задержать неизвестного преступника, получит вознаграждение в десять фунтов в случае признания его вины.

Пытаясь скрыть бушующие внутри неё эмоции, Гарретт вернула отцу газету. Боже милостивый, как Рэнсом мог напасть на троих арестованных?

– Доказательств вины мистера Рэнсома нет, – твёрдо сказала она.

– Только люди Дженкина смогли бы проникнуть в хорошо охраняемую судебную тюрьму, а затем, не будучи пойманными, сбежать.

Гарретт с трудом встретилась взглядом с отцом. После недавней потери веса кожа на его когда-то полных щеках слегка обвисла, а под глазами появились большие мешки, он выглядел таким добрым и усталым, что у неё сжалось горло.

– Мистер Рэнсом не терпит никакого насилия в отношении женщин, – сказала она. – Это, конечно, не может служить оправданием.

– Ты поведала не всю правду о случившемся той ночью, – рассудительно проговорил отец. – Ты сказала, что эти солдаты тебя только оскорбили, но всё было гораздо хуже?

– Да, папа.

– Тогда эти шакалы заслужили, чтобы с ними не сделал Рэнсом. Он может и хладнокровный головорез, чья душа отправится в ад, но я ему благодарен. Я бы сам избил этих ублюдков, если бы мог.

– Я бы не одобрила твоих действий так же, как и его, – возразила Гарретт, складывая руки на груди. – Мститель ничем не лучше бандита.

– Ты это собираешься ему сказать?

Её губ коснулась ироничная улыбка.

– Ты пытаешься хитростью вытянуть из меня какое-то признание, папа? Я не собираюсь снова видеться с мистером Рэнсомом.

Отец фыркнул и поднял газету, продолжив чтение. За шелестом страниц послышался его голос:

– Только потому, что ты можешь смотреть человеку в глаза, когда врёшь, не означает, что тебе удалось его обмануть.

Следующие несколько дней Гарретт провела в раздражении и изнуряющей работе. Она приняла роды у жены управляющего отделом, вправила ключицу и провела небольшую операцию по удалению доброкачественной опухоли, но всё это казалось рутиной. Даже интересный случай ревматического кровоизлияния в коленных суставах не смог её взбодрить. Впервые в жизни энтузиазм в работе, который всегда придавал жизни цель и приносил удовлетворение, необъяснимо исчез.