Гарретт дружила с Хелен с тех пор, как её наняли в качестве одного из штатных врачей универмага. Она быстро обнаружила, что её подруга не только добрая, рассудительная и верная, но и заслуживающая доверия, когда дело касалось секретов. У девушек было много общего, включая стремление помогать тем, кому повезло меньше. В прошлом году Хелен стала покровительницей нескольких благотворительных организаций, оказывающих помощь женщинам и детям, и активно работала над реформаторскими идеями.

Недавно Хелен настояла на том, чтобы Гарретт начала посещать ужины по сбору средств и частные концерты, которые они устраивали вместе с Уинтерборном.

– Ты не можешь всё время работать, – мягко, но решительно заявила ей Хелен. – Время от времени ты должна проводить вечера в обществе других людей.

– Я каждый день нахожусь в компании людей, – возразила Гарретт.

– В клинике. Но я имею в виду светские вечера, когда ты надеваешь красивое платье, обмениваешься любезностями, и, возможно, даже танцуешь.

– Ты же не собираешься заняться сватовством? – подозрительно спросила Гарретт.

Хелен с упрёком улыбнулась.

– Нет ничего плохого в знакомстве с несколькими неженатыми джентльменами. Ты ведь не против идеи брака?

– Не совсем. Но я никогда не могла понять, как вместить в мою жизнь мужа. Мне бы не подошёл мужчина, который бы настаивал на домашней жизни вращающейся вокруг его потребностей, а он не мог бы ожидать, что я окажусь традиционной женой. Он должен быть таким же нестандартным, как и я. Не уверена, что такой человек существует. – Гарретт пожала плечами и криво улыбнулась. – Я не против, как говорится, остаться в девках. Так уж вышло, что моё девичество достаточно занятно.

– Вдруг он где-то там, – предположила Хелен, – сидя дома, его точно не встретить. Ты собираешься к нам на ужин, а это значит, что мы должны позаботиться о новом вечернем наряде для тебя.

– У меня есть вечерний наряд, – сказала Гарретт, вспоминая о парчовом платье, сапфирового цвета, которому было несколько лет, но оно оставалось в прекрасном состоянии.

– Я его видела и оно очень... милое, – сказала Хелен, поставив на платье крест этой слабой похвалой. – Однако, нужно что-то более праздничное. С декольте. Ни одна женщина в нашем возрасте не носит вечерние платья с высокими воротничками, они только для молодых девушек или вдов.

Признав, что мода не являлась её сильной стороной, Гарретт согласилась посетить сегодня штатную портниху универмага, миссис Алленби, после того, как они с Хелен выпьют чай.

Её мысли вернулись в настоящее, когда Хелен взяла себя в руки и пробормотала:

– Бедный мистер Рэнсом. Мужчине, должно быть, ужасно неловко, когда его застают в таком состоянии.

– Без сомнения, так и было, – сказала Гарретт, откусив миниатюрный сэндвич из листа настурции и сливочного сыра, зажатых между двумя тонкими ломтиками французской булочки. Но Рэнсом не казался смущённым. Вспоминая, как он на неё посмотрел, Гарретт охватило щекочущее чувство. Это был взгляд голодающего тигра, в нём читались только желание и инстинкт. Будто ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не наброситься на неё.

– Чем закончилось занятие? – спросила Хелен.

– После того, как мы переоделись, Рэнсом встретил меня на улице и поймал мне двуколку. Перед тем, как я забралась на сиденье, он поблагодарил за время, проведённое вместе, и сказал, что очень сожалеет, ведь мы не сможем встретиться вновь. Я не могу припомнить своего ответа, только, как протянула руку, чтобы он её пожал, а он...

– Что?

Лицо Гарретт пошло красными пятнами.

– Он... её поцеловал, – выпалила она, вспоминая, как его тёмная голова склонилась над её рукой, затянутой в перчатку. – Это было последнее, чего я ожидала. Чтобы такой крупный голубоглазый хулиган поступил как джентльмен... особенно после того, как мы провели последние два часа, в схватке, швыряя друг друга по всему классу для фехтования. Жест оказался настолько нежным, что она потеряла дар речи и пришла в полное замешательство. Даже сейчас от одной мысль об этом её бросало в жар, и Гарретт начинала трепетать от удовольствия. Полное безумие. Если учесть всех пациентов, которых она осмотрела и прооперировала, и людей, кому подарила утешение и обняла, ничто из этого не шло в сравнение с тем ощущением интимной близости, которое испытала Гарретт, когда его губы прижались к её перчатке.

– Я не могу прекратить об этом думать, – продолжила Гарретт. – Не в состоянии перестать задаваться вопросом, как бы всё было, если... – Она не смогла закончить предложение и начала теребить маленькую ложечку для мороженного. – Я хочу опять с ним увидеться, – призналась она.

– Неужели? – услышала она тихий голос Хелен.

– Я не знаю, как с ним связаться. – Настороженный взгляд Гарретт устремился на подругу. – Но твой муж знает.

Казалось, Хелен стало неловко.

– Если мистер Рэнсом говорит, что не может с тобой видеться, я думаю, ты должна уважать его решение.

– Он мог бы навещать меня украдкой, если бы пожелал, – раздражённо заметила Гарретт. – Человек тайком слоняется по Лондону, как бездомный кот.

– Если бы он встречался с тобой тайно, куда бы это завело? Или, скорее, куда бы ты хотела, чтобы это завело?

– Даже не знаю. – Гарретт отложила ложечку, взяла вилку и вонзила её в клубнику, а затем нарезала ножом на крошечные кусочки. – Очевидно, что мне не подходит компания Рэнсома. Я должна выкинуть из головы и его самого, и интимные части его тела.

– Может это и к лучшему, – осторожно сказала Хелен.

– Вот только, я не могу. – Отложив приборы, Гарретт пробормотала: – Я никогда не руководствовалась незваными мыслями или чувствами. Всегда могла задвинуть их на второй план, словно ящик комода с постельным бельём. Что со мной происходит?

Холодная, бледная рука Хелен легла на стиснутый кулак Гарретт и успокаивающе его сжала.

– Ты слишком долго только работала и почти не развлекалась. И вдруг однажды ночью из сумрака является таинственный и красивый мужчина, спасая тебя от злоумышленников...

– Как раз этот момент меня рассердил, – прервала её Гарретт. – У меня самой неплохо получалось играть роль спасительницы, пока он не влез.

Губы Хелен изогнулись.

– Всё-таки... его вмешательство должно было немного польстить.

– Оно польстило, – проворчала Гарретт, используя изучение тарелки с маленькими бутербродами в качестве прикрытия. Она выбрала сэндвич с полупрозрачным кусочком маринованного артишока и ломтиком варёного яйца. – В действительности, он был таким лихим, что это казалось нелепым. Настоящий рыцарь в сверкающих доспехах. Признаюсь только тебе, но когда я услышала его ирландский акцент, то чуть не начала хлопать ресницами и жеманничать, как неопытная героиня какой-нибудь второсортной пьесы.

Хелен тихонько засмеялась.

– Есть какое-то очарование в мужчине с акцентом, правда? Я знаю, что это считается дефектом, тем более, если акцент валлийский, но я слышу в нём поэзию.

– В наши дни ирландский акцент - самый верный способ, чтобы перед тобой закрылись все двери, – мрачно сказала Гарретт. – Без сомнения, именно поэтому мистер Рэнсом его и скрывает.

В течение последнего десятилетия политические волнения, связанные с правом Ирландии на самоуправление, подпитывали атмосферу растущей нетерпимости. Слухи о заговорах ходили повсюду, и людям было трудно отделить предрассудки от аргументов. Особенно сейчас, после недавней волны террористической деятельности, включая сорванное покушение на жизнь принца Уэльского.

– У него нет ни респектабельной, ни приносящей доход работы, – продолжила Гарретт. – Ещё он коварный, грубый и, по-видимому, похотливый, как хорёк. Не может быть, что меня к нему влечёт.

– Нельзя выбрать человека к которому тебя будет тянуть, – размышляла вслух Хелен. – Это своего рода магнетизм. Непреодолимая сила.

– Я не стану заложницей незримых сил.

Хелен посмотрела на неё с сочувствующей улыбкой.