573 Стрекоза. 1917. № 40.
574 Там же. № 42.
575 Новый Сатирикон. 1917. № 27.
К осени 1917 г. образ России-славянки изменяется, изображения приобретают трагизм. Россию раздевают, её одежду разворовывают (карикатура «Россия: И это тоже партии»576), изображают старухой-нищенкой (карикатура «У парадного подъезда»577). В декабре 1917 г. по журналам прошла волна изображений умирающей и похороненной России (например, рис. «Последнее завоевание революции»578).
576 Лукоморье. 1917. № 24–25.
577 Вечернее время. 1917. 18 сентября.
578 Новый Сатирикон. 1917. № 43.
Россия в традиционной одежде представала не только в женском, но и в мужском обличьи: как былинный богатырь изображается Россия в карикатуре «Богатырь проснётся» с подписью «Не довольно ли резолюций»579.
579 Новая петроградская газета. 1917. 7 октября.
После 1917 г. образ России как женщины в древнерусских одеждах появляется на белогвардейских плакатах. Пропаганда «белых» строилась в том числе на апелляциях к возвращению золотого века — счастливого прошлого, отражённого в былинах и религиозных образах. К. Вашик и Н. И. Бабурина пишут, что «графика неорусского стиля, а стало быть, и плакат, сделались художественным средством обретения национальной памяти и самобытности»580. Лексика антисоветских плакатов тоже пестрит упоминаниями о Руси и Родине: «„Белая“ пропаганда с помощью различных визуальных и вербальных средств утверждает мысль о преемственности Белого движения с русской культурой и государственностью минувших веков, вплоть до Древней Руси»581, — отмечает С. Шешунова. Использование укорененного в культуре образа Родины как женщины в славянских одеждах позволяло апеллировать к патриотическим чувствам. Существует плакат, на котором Россия в кокошнике освобождается из цепей витязем, попирающим красный флаг («Христос воскресе!..». 1918).
580 Вашик К., Бабурина Н. Реальность утопии. Искусство русского плаката ХХ века. М.: Прогресс-Традиция, 2003. С. 58.
581 Шешунова С. Язык пропаганды 1918–1922 гг. в свете христианской традиции. Электронный ресурс: URL: http://postsymbolism.ru/joomla/index.php?option=com_content&task=view&id=33&Itemid=29 (дата обращения: 05.05.2018).
Борьба с большевиками интерпретировалась как сражение с врагами Родины, с «германскими шпионами», «евреями» и пр. Есть несколько изображений, где Россию приносят в жертву. Среди них — знаменитый плакат «В жертву Интернационалу» (Р. н/Д. (?), 1918–1919?). На другом рисунке Россию-женщину в сарафане и кокошнике, прижимающую к себе ребёнка и крест, мучает сидящий у неё на плечах еврей («Вот кто терзает Великую Россию». 1918–1919?). Ещё один пример — Русь в сарафане плачет, оглядывая разрушения и запустение («Плач измученной Руси». 1920). Россию под властью большевиков «белая» пропаганда именовала «Совдепией». Примерами могут послужить плакаты «Счастливый рабочий в Совдепии» (Одесса, 1919), «Так разрешён рабочий вопрос в Совдепии» (1919), «Мир и свобода в Совдепии» (1919) и др. Символически это означало, что «само имя „Россия“ и слова „советская“, „большевистская“ в принципе не должны быть связаны друг с другом»582, — пишет Т. В. Кребс.
582 Кребс Т. В. Советская Россия в изображении белогвардейской печати (по материалам омских газет) // Омский научный вестник. 2009. № 3 (78). С. 37.
Основной отличительной особенностью образа России как славянки является традиционный женский головной убор — кокошник. В газетных иллюстрациях именно на нём часто пишут «Россия» или изображают российский герб. Кокошник не был повседневным предметом одежды женщин революционных лет, поэтому использовался для выделения образа России из всех остальных женских образов. Этот головной убор является символом русского традиционного костюма583. Обычно кокошник надевали в праздники, а в будни носили платок или повойник. На плакате «Вот кто терзает Великую Россию» (1918–1919?) еврей, сидящий на плечах женщины-России, срывает кокошник с её волос, символически забирая честь. Г. И. Кабакова пишет, что «срывание головного убора чаще всего символизировало отказ от прежнего статуса, его отрицание. „Опростоволосить“, „окосматить“ женщину, то есть сдернуть с неё головной убор, значило опозорить не только её, но и её семью»584.
583 Кирсанова Р. М. Костюм в русской художественной культуре 18 – первой половины 20 вв. (Опыт энциклопедии). М.: Большая Российская энциклопедия, 1995. С. 143–145.
584 Кабакова Г. И. Головной убор // Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Т. 1. М.: Международные отношения, 1995. С. 506.
Древнерусские одежды на России-славянке, как правило, представлены сарафаном и рубахой. На подоле сарафана художники иногда размещают надпись «Россия». В некоторых случаях сарафан заменялся на длинную юбку-понёву. Понёва является частью русского традиционного костюма наряду с сарафаном, однако, согласно словарю В. Даля, носить её могли только замужние женщины или девушки на выданье. Таким образом, возможно, подчёркивалась взрослость и дееспособность России-женщины.
Россия античная
Кроме древнерусского костюма, Россия-женщина предстаёт в белых античных одеждах и лавровом венке, что восходит к неоклассическому женскому образу второй половины ХIХ в. Примерами использования этого образа на ранних этапах гражданского противостояния могут послужить жетоны (медали) Временного правительства: «Да здравствует демократическая республика» (1917, латунь), «Да укрепятся свобода и справедливость на Руси» (1917, латунь), «Свобода. Равенство. Братство» (1917, латунь) и др. Россия изображается в античных одеждах, с античной причёской или развевающимися волосами, с флагом, щитом или копьём в руках.
Античную женщину-Россию мы встречаем и на полотнах знамён для демонстраций585. На бумажных носителях можно привести в пример обложку журнала «Лукоморье», изображающего свободную Россию в античной одежде, которая закалывает чудовище-анархию586, открытку «Аллегория свержения самодержавия в России» (Пг., 1917); листовку от «белой» пропаганды «Единая, Великая и Свободная Россия — вот за что борется Добровольческая армия» (1919) и др. Н. В. Плунгян связывает эту тенденцию визуализации с символическим «освоением» художественного наследия Французской революции. Она упоминает ещё один пример — театрализованное шествие на первомайской демонстрации 1918 г. в Петрограде, где Россия-женщина с пальмовой ветвью в руках «возвещала мир народам»587. Однако обращения большевиков к античному образу женщины-России были актуальны недолго: от них отказались, так как те «представляли не российскую, а „чужую“, европейскую традицию»588.
585 Реликвии борьбы и труда: каталог знамен [Гос. музей Великой Октябрьской социалист. Революции] / сост.: П. К. Корнаков, Э. Ф. Мичурина. Ленинград: Лениздат, 1985. С. 17.
586 Лукоморье. 1917. № 28–29.
587 Плунгян Н. В. Женские образы... С. 91.
588 Малышева С. Ю. Раннесоветская праздничная культура в гендерной перспективе // Гендер и общество в истории. СПб., 2007. С. 660.
Истоки античного образа России лежат в традиции изображать страны Европы в виде женщин в античных нарядах, пришедшей из европейского лубка и карикатур. В. Б. Аксёнов видит в этом влияние европейских торжественных образцов изображения589. П.К. Корнаков предполагал, что такой античный тип изображения «олицетворял абстрактную свободную демократическую Россию, а древнегреческие латы дополнительно коннотировали верность России союзническим обязательствам»590.
589 Аксёнов В. Б. От Родины-царицы к Родине-бабе: особенности фемининной репрезентации России в годы Первой мировой войны // Лабиринт. Журнал социально-гуманитарных исследований. 2015. № 4. С.15.
590 Корнаков П. К. Символика и ритуалы революции 1917 г. // Анатомия революции: 1917 год в России: массы, партии, власть / отв. ред. В. Ю. Черняев. СПб.: Глаголъ, 1994. С. 360.
Россия-женщина
На ряде изображений Россия репрезентируется простой женщиной, без выраженных национальных черт, без специфических элементов одежды. Важными становятся её действия или то, что делают с нею. Образ женщины — «слабого пола» — может представлять собой уязвимость и мольбу о защите. В. Б. Аксёнов пишет, что «если женские образы были малопригодными для того, чтобы вести за собой мужчин в бой, они обозначали объект, нуждающийся в защите, — мать, жену, сестру, дочь или персонифицированную в них Родину»591. Либеральная пресса конца 1917 — начала 1918 г. изображает Россию тяжело больной (карикатура «Учредительное собрание»592); плачущей и терпящей муки: у неё отпиливают разные части тела — руки, ноги, голову («Мир без аннексий»593; «Стараются»594). На антисоветском плакате «Ленин и Троцкий [—] врачи больной России» (1918) последние вскрывают вены женщине, привязанной к столбу. Наконец, на плакате «белых» «Россия 1917–1920» (Р. н/Д. (?), 1920) Россия изображается убитой красноармейцем (илл. 17).
