Однако единичный случай отрицательного образа ребёнка в пропаганде «белых» разительно отличается от негативных детских образов «красной» пропаганды. В иллюстрации неизвестного художника «Ужасы Воронежской чрезвычайки» (Новочеркасск, 1919–1921) изображено «вливание в горло расплавленного олова сестрой коменданта г. Воронеж 12-летней девочкой Скривис, получившей 200 руб. с каждой жертвы». Девочка в платье с передником изображена стоящей на стуле с ложкой олова в руке; она, очевидно, добровольно осуществляет пытку, в то время как взрослый помогает ей, удерживая пленника. Девочка делает эту работу осознанно и получает за неё денежную плату. «Эмансипированный» ребёнок на иллюстрации выполняет то, что мог бы делать взрослый. В образе ребёнка просматривается образ взрослого врага.
В период окончания Гражданской войны ребёнок часто изображается в коллективе, нередко в числе группы ровесников (илл. 13). В плакатных сюжетах об образовании и труде образ ребёнка используется активно и выразительно. Начиная с 1919–1920 гг. ребёнку всё чаще начинают приписывать различные взрослые роли. Художники представляют его более самостоятельным в своих действиях, его видят в роли равного взрослому члена нового общества. Образ активного ребёнка начинает использоваться с 1919 г. художниками-плакатистами обеих противоборствующих сторон (но «белыми» — применительно к детям большевиков). Воплощению таких репрезентаций в советской пропаганде способствовала визуализация программ преобразований: государственных мер по борьбе с беспризорностью, по созданию очагов культурного развития и социализации детей разных возрастов (яслей, садов, детских домов, трудовых школ и т. д.). Процессы «интеграции детей и молодёжи в формирующееся новое общество и его институты»557, поддерживаемые этими программами, зримо отражаются в образах визуальной пропаганды последних лет Гражданской войны.
557 Вашик К., Бабурина Н. И. Реальность утопии. Искусство русского плаката XX века. М.: Прогресс-Традиция, 2004. С. 127–128.
М. М. Герасимова
РОССИЯ, РОДИНА, Р.С.Ф.С.Р.
«Защита Родины» выступает весомым идеологическим аргументом в войнах с внешним врагом, однако в ситуации гражданской войны враждующие стороны имеют одну общую страну. В ситуации гражданского противостояния 1917–1922 гг. как перед «красными», так и перед «белыми» пропагандистами встаёт непростая задача — найти подходящие образы для визуализации России, которые, с одной стороны, близки и понятны реципиентам, а с другой — должны выражать идеи, отличающие ту или иную воюющую сторону. Образ Родины является конструктом, репрезентирующим абстрактное, не данное в повседневном опыте понятие. Концептуальные политические метафоры и их визуализации способны не просто отражать существующие в общественном сознании идеи, но и «подсказывать, настраивать, наводить на определённый тип решения и поведения, влиять на процесс принятия решений»558. Абстрактные понятия имеют тенденцию «„обрастать“ конкретными (наблюдаемыми) характеристиками, по которым в дальнейшем верифицируется данное явление»559, поэтому однажды созданный образ России становился узнаваем, а после мог дополняться различными деталями.
558 Баранов А. Н. Очерк когнитивной теории метафоры / А. Н. Баранов, Ю. Н. Караулов. Русская политическая метафора: Материалы к словарю. М.: Институт русского языка АН СССР, 1991. 321 с. С. 190.
559 Гуревич Л. С. Ментальная визуализация абстрактных образов: когнитивные склейки // Вестник Иркутского гос. лингвистич. ун-та. 2009. № 1 (5). С. 104.
Анализ визуальных источников, к которым относятся плакаты, газетные рисунки и карикатуры, жетоны-медали, открытки, знамена, агитационные листки, агитационный фарфор, позволил выделить два основных способа изображения России: первый — как человека (женщины, мужчины); второй — как неодушевлённого объекта: «твердыни» (города, крепости, неприступного берега), военного корабля, революционного поезда, автомобиля.
Россия как человек
Материализация географических образов, в том числе образов стран, может быть рассмотрена как «представление тела, телесность самого места»560. Что касается визуальных артефактов, то можно отметить, что на средневековых географических картах очертания стран часто представлялись в виде людей или животных. Антропоморфные и зооморфные метафоры в изображении стран использовались на популярной в Англии XVIII в. серии сатирических гравюр «Европейская гонка»561.
560 Замятин Д. Н. Географические образы мирового развития // Общественные науки и современность. 2001. № 1. С. 128.
561 См. об этом: Хрусталёв Д. Г. Происхождение «русского медведя» // Новое литературное обозрение. 2011. № 107. С. 137–152.
Антропоморфный образ России как архетипической матери (-сырой земли), России-матушки, символической жены (при муже-государе или муже-народе), Святой Руси, земли под покровительством Богородицы имеет глубокие культурно-исторические и философские корни562. В начале ХХ в. философские идеи о женском воплощении России были весьма популярны у таких философов, как С. Грэм563, В. Розанов564, Н. Бердяев565 и др. Образ России-матушки прочно закрепился за Россией и на Западе566. Однако говорить о том, что Россия — это единственная страна, которая ассоциируется с женщиной, было бы ошибкой. В начале ХХ в. на плакатах Антанты рисовались женские образы стран-участниц (например, L’Union fait la force, 1914). Существовали плакаты военного займа, использующие женские обличия стран: США (Be Patriotic sign your country’s pledge to save the food, P. Star, 1918), Франции (Hero Land, A. Rapeno, 1917), Австро-Венгрии (Zeichnet 7. Kriegsanleihe, T. Fashe, 1917). Репрезентация Родины как женщины в национальных (древнерусских) одеждах была востребована и в русских агитационных плакатах Первой мировой войны567. Персонификация страны в образе женщины в национальной одежде в исследуемый период была мировой художественной нормой.
562 См. подробнее: Рябов О. В. «Родина-Мать»: история образа // Женщина в российском обществе. 2006. № 3. С. 35.
563 Graham S. Undiscovered Russia. L.: John Lane, 1912.
564 Розанов В. В. Возле «русской идеи...» // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей / сост. Е. А. Васильев. М.: Айрис-Пресс, 2002. С. 269–288.
565 Бердяев Н. А. Философия неравенства / сост. и отв. ред. О. А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2012.
566 Рябов О. Mother Russia: гендерный аспект образа России в западной историософии // Общественные науки и современность. 2000. № 4. С. 116.
567 Petrone K. Motherland Calling? National Symbols and the Mobilization for War // Picturing Russia: Explorations in Visual Culture. New Haven, Conn.: Yale University Press. 2008. P. 196–200.
Россия-славянка
В 1917 образ России-славянки использовался для оформления профсоюзных знамён568, медалей Временного правительства569, в открытках, плакатах, газетных рисунках и карикатурах. После Февральской революции Россия-славянка изображалась как победительница чудовищ («Да здравствует свобода! 27 февраля 1917 года. Гидра деспотизма — поражена на веки». 1917), триумфатор570, освобожденная узница (открытка «1 апреля. Цепи пали — Русь свободна!». 1917), привередливая красавица571, женщина с флагом «Свободная Россия»572.
568 Плунгян Н. В. Женские образы в массовой агитации времён революции и Гражданской войны: от символа к маске // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2017. № 6 (116). С. 89.
569 Кривцов В. Д. АВЕРС № 8. Каталог-определитель советских знаков и жетонов 1917–1980 гг. М., 2008. С. 7.
570 Пламя свободы. 1917. № 1.
571 См.: Стрекоза. 1917. № 38.
572 См.: Журнал для хозяек. 1917. № 6.
Борьба за власть на страницах либеральных газет и журналов инициировала создание множества рисунков, обвиняющих большевиков и их лидеров в попытках навредить России. Россия представляется женщиной в традиционной одежде, которая задыхается или тонет в море слов (карикатуры «Необходимо освежить воздух, иначе она задохнется в этой удушливой атмосфере»573, «Слова»574 и др.). Обыгрывается и идея иерогамии: «Роман Ленина и России»575.
