546 Смирнова Т. М. Дети Страны Советов: От государственной политики к реалиям повседневной жизни. 1917–1940 гг. М.; СПб.: Институт российской истории РАН; Центр гуманитарных инициатив, 2015.
547 Минина М. Образ сироты в советском плакате 1920–1930-х годов. // Визуальная антропология: Режимы видимости при социализме: Сб. ст / под ред. Е. Р. Ярской-Смирновой, П. В. Романова (Библиотека журнала исследований социальной политики). М.: Вариант, 2009. С. 272–288.
548 Смирнова Т. М. Дети... С. 145–146.
549 Там же. С. 81.
Исследователи отмечают и определённую хаотичность новых положений послереволюционной политики по охране детства, и их некоторую оторванность от реальности, что также снижало эффективность предпринимаемых мер. Поэтому, признавая борьбу с безграмотностью, строительство системы всеобщего начального образования, обучение детей элементарным правилам личной гигиены, первые шаги к созданию сети детских дошкольных и досуговых учреждений, историки всё же отмечают, что «положение детей послереволюционной России в целом было катастрофическим, вплоть до возникновения в 1920 г. в некоторых губерниях реальной угрозы вымирания детей в возрасте до трёх лет»550. Отражением трагического положения детей, а также иллюстрацией проводимой политики «охраны детства» могут послужить произведённые в этот исторический период материалы визуальной пропаганды, включающие в себя образ ребёнка.
550 Там же. С. 60–61.
Если основываться на критерии самостоятельности/несамостоятельности ребёнка и обращать внимание на то, кем он представлен зрителю — объектом или субъектом действия, то можно сделать вывод, что в советской визуальной пропаганде представлены две группы детских образов. В первой мы видим как младенцев, так и детей младшего и предподросткового возраста, изображённых жертвами критических социально-экономических ситуаций. Использование в визуальной пропаганде образа ребёнка, находящегося в бедственном положении, помогает художнику сделать акцент на ужасе происходящего и добиться максимального эмоционального сопереживания у зрителя.
Мать с младенцем на руках является одной из хрестоматийных единиц визуальной пропаганды вообще, не исключением является и рассматриваемый нами период Гражданской войны: этот вариант изображения мы видим, например, на плакате В. Н. Дени «“Освободители”. День советской пропаганды» (М., 1919) и др. (илл. 3, 10, 48). Образ ребёнка, держащегося за мать или находящегося в непосредственной близости от неё, можно встретить на плакатах, посвящённых тяготам самодержавного строя и капитализма551; опасности, исходящей со стороны Польши552, и т. д. (см. также илл. 14).
551 Плакаты А. А. Радакова «Мы царствуем...» (Пг., 1917), В. И. Козлинского «Красное знамя» (Пг., 1918), А. П. Апсита «Мщение царям (Варшавянка)» (М., 1918), неизвестных художников «Марсельеза» (Пг., 1919), «1905 — 9 (22) Января — 1921» (Харьков, 1921).
552 Плакаты неизвестного художника «Не хочешь панской плети — иди в Красную армию» (Одесса, 1920), П. А. Алякринского «Вандализм Польши» (Ярославль, 1920).
Ребёнок, страдающий от физических лишений и голода553, является мощным визуальным аргументом и центральным персонажем многочисленных плакатов советской пропаганды. Голодающий ребёнок как объект особой заботы советской власти изображён в совместных работах В. В. Маяковского и М. М. Черемных: «Граждане! Поймите же, наконец. Голод дошёл до ужаса. Надо дать есть» (М., 1922), «В Р.С.Ф.С.Р. 130 миллионов населения — голодает десятая часть» (М., 1921). Однако не во всех случаях дети изображены рядом с матерью. Иногда ребёнок взаимодействует со стариками или с инвалидами: с военным-инвалидом — в работе М. М. Черемных «Не по правде была поставлена жизнь трудящегося, а в угоду капиталисту...» (М., 1919); с пожилым мужчиной/дедом — на плакате М. М. Черемных о голоде «Так больше не будет» (М., 1919); с пожилым мужчиной-инвалидом — на плакате А. П. Апсита о благах советского режима «День раненого красноармейца» (М., 1919). Фигуры стариков, инвалидов и маленьких детей символически усиливают друг друга и отсылают к идее беспомощности. На этих плакатах изображены ещё маленькие мальчики: в работе «Не по правде...» несчастный ребёнок находится рядом с взрослым, просящим подаяние, а на плакате «Так больше не будет» ребёнок без одежды цепляется за взрослого в лохмотьях. Дети в этих изображениях подчинены текущей ситуации, не самостоятельны, уязвимы.
553 Плакаты А. П. Апсита «Отступая перед Красной армией[,] белогвардейцы жгут хлеб» (М.; Пг.; Киев, 1919; илл. 48), В. В. Спасского «Для крестьян правдивый сказ, как прогнали бар от нас» (М., 1919), неизвестного художника «Хлеб и уголь» (М., 1919) и т. д.
Другая группа образов (к которой художники практически не обращались в период 1917–1918 гг.) характеризует ребёнка как активного индивида, занятого ответственной деятельностью: либо он изображается учащимся, либо в своей самостоятельности ребёнок постоянно сравнивается с взрослым: наделяется ролями взрослого человека или выполняет схожие с взрослыми задачи. Например, активной и самостоятельной деятельностью в визуальной пропаганде занят ребёнок, выступающий в роли участника демонстрации или народного шествия — как действительного, так и символического массового действия, прославляющего завоевания революции и большевистской власти. Так, мальчики и девочки с флагами в руках находятся в первых рядах народного шествия в миниатюре плаката А. П. Апсита «Первое мая [—] международный праздник труда» (М., 1919; илл. 52), а центральное изображение на переднем плане этой плакатной композиции представляет зрителю ребят в массе ликующего народа под транспарантами «Да здравствует международная революция», «Смерть Колчаку!», «Да здравствует социализм, Первое мая». Радостных мальчиков с флагами в руках и девочку с младенцем на руках мы видим в одном ряду с митингующими солдатами революции на плакате С. М. Мухарского «Царские солдаты / Солдаты революции» (М., 1919). Плакат Н. М. Кочергина «1-е мая 1920 года» (М., 1920) рисует нам картину всеобщего ликования русского народа, участвующего в торжественной демонстрации. В качестве главных персонажей композиции представлены два мальчика, рядом с ними изображены крестьянин-косарь, рабочий и крестьянка. Мальчик среднего возраста желает записаться в Красную армию в работе К. В. Спасского и Д. Бедного «Запись в Красную армию. Кулацкий плач» (М., 1919; илл. 59). Детей, участвующих в демонстрациях, плакатисты нередко наделяют атрибутами обучения — дети с ранцами и книгами приветствуют Красную армию в работе С. М. Мухарского и Д. Бедного «Да здравствует всеобщее военное обучение» (М., 1919); образованная молодёжь на плакате неизвестного художника «Коммунистический интернационал молодёжи. К пролетарской молодёжи» (М., 1920) активно участвует в митингах, «учится строить новую жизнь и защищать власть трудящихся». Маленькие дети, а также младенцы на руках у матерей включены в череду участников демонстрации на плакатах А. П. Апсита «Год пролетарской диктатуры. Октябрь 1917 — октябрь 1918» (М., 1918) и «Пролетарии всех стран соединяйтесь!!!» (М., 1919); Н. Н. Когоута «1-е мая» (М., 1922).
Иногда ребёнок предстаёт в образе трудящегося человека. Он может быть наделён художником рабочими инструментами или специальной одеждой, может выполнять конкретную трудовую задачу. Центральный персонаж плаката неизвестного художника «Идите в коммунистическую партию» (М., 1920; илл. 50) — ребёнок в фартуке рабочего, находящийся среди рабочих и крестьян, идущих вступать в ряды коммунистической партии. Мальчик плюёт в сторону священника, генерала, кулака и буржуя, выражая им презрение, и олицетворяет подрастающую и сознательную рабочую советскую молодёжь. Ребёнок, непосредственно занятый трудом наравне с взрослыми, участвующий в восстановительно-укрепительных работах, изображён на плакате неизвестного автора «Красная армия, бейся спокойно / Питерский рабочий стоит на своём посту и непрестанно думает о Красном фронте» (Пг., 1920; илл. 49). Подростка с крынкой и пожитками в руках красноармеец встречает и зовёт в ряды рабоче-крестьянской армии на плакате неизвестного художника «Вечный мир твоим сёлам и хижинам даст только Красная армия» (Киев, 1920).
