Прогульщик отличается своим отношением к непременному атрибуту рабочего и позой: помимо того, что он бросил молот, и тот валяется рядом (вышеупомянутые плакаты «Дезертиры и капиталисты разрушают транспорт...», «Дезертир труда и фронта...»), он держит руки в карманах (плакат «Всероссийский союз рабочих металлистов» (М., 1920), ср. также Окно Главполитпросвета № 295 В. В. Маяковского (М., 1921), где руки в карманах держит «праздно гуляющий» персонаж).
Атрибутом прогульщика и лодыря являются папироса или трубка. Надо сказать, что хотя курение было широко распространено в России в конце XIX — начале XX в.518, репрезентация курения не обязательно была нейтральной и могла иметь разные коннотации: одно дело курить, а другое — быть запечатлённым курящим или намеренно изобразить этот процесс. Так, хотя Александр III курил, до нас дошло очень мало семейных снимков курящего императора519, а президент США Уильям Мак-Кинли (1897–1901) отказался фотографироваться с сигарой520.
518 Богданов И. Дым отечества, или Краткая история табакокурения. М.: Новое литературное обозрение, 2007.
519 Зимин И. В. Взрослый мир императорских резиденций, вторая четверть XIX — начало XX в.: повседневная жизнь российского императорского двора. М.; СПб.: Центрполиграф; Русская тройка-СПб, 2011.
520 Starr M. E. The Marlboro man: Cigarette Smoking and Masculinity in America // Journal of Popular Culture. 1984. Vol. 17. No. 4. P. 45–57.
В Окнах РОСТА, где изображения не содержат ничего лишнего и все детали имеют значение, курение означает бездействие, перерыв в работе. Так, у В. В. Маяковского кадры с человеком, который курит лёжа или сложив руки, подписаны: «Не успокаивайся, осторожно!» (Окно РОСТА № 570. М., 1920), «Довольно в тине буржуазной плесниться» (Окно РОСТА № 314. М., 1920) и «Вам отдыхать нравится?» (Окно РОСТА № 529. М., 1920). Тот же смысл имеет курение в иконографии прогульщика на плакатах. Прогульщики и лодыри курят на плакатах неизвестных авторов «Дезертир труда является пособником контр-революции» (М.,1920) и «Всероссийский союз рабочих металлистов» (М., 1920), В. К. Костяницына «Паразиты и лодыри, не работая сами, мешают работе других» (М., 1920; илл. 41), П. Абрамова «Дезертир трудового фронта разрушает тыл Красной армии» (М., 1920), в Окнах Главполитпросвета № 13, 48 В. В. Маяковского (М., 1921).
Наряду с курением, ещё один атрибут прогульщика — игральные карты. Игра в карты в рассматриваемой визуальной культуре является негативным иконографическим атрибутом — признаком «старого мира»: на плакатах периода Гражданской войны в карты играют «царские солдаты» по контрасту с «солдатами революции» (плакат С. М. Мухарского «Царские солдаты / Солдаты революции». М., 1919), а на плакате художника J. M. на стихи Д. Бедного «Российский Коммунистический Союз Молодёжи. Иди в наш стан[,] пока не поздно. Учись работать, жить учись!» (М., 1919) карточной игрой развлекается молодёжь до революции: «С ранних дней терпя лишенья, / Дети — с картами в руках — / Завершали курс ученья / В грязных, пьяных кабаках». На обоих плакатах игра в карты сопровождается распитием спиртного.
У прогульщика с плаката В. К. Костяницына «Прогульщик, остановись!!! Ты помогаешь контр-революции» из кармана торчит колода карт. На плакате М. М. Черемных «Делайте предложения!» (М., 1921) кадр с двумя картёжниками, расположившимися на фоне массы красных силуэтов, идущих с орудиями труда в руках, подписан «Одни работают, а другие играют». На фарфоровом блюде А. В. Щекотихиной-Потоцкой «Прогульщики» 1921 г. изображены трое мужчин, играющих в карты, сидя за столом на свежем воздухе.
Наконец, назовём ещё один атрибут прогульщика, иногда встречающийся на советских плакатах периода Гражданской войны. Этот атрибут «проговаривается» о том, для чего прогуливают работу, однако делая это, тем самым относит прогульщиков к определённой категории врагов советского государства. На плакате «Паразиты и лодыри, не работая сами...» (илл. 41) у трёх «паразитов и лодырей» за спиной мешки — они «мешочники». Текст на плакате перечисляет через запятую «шкурников», «лентяев», «мешочников», «мародёров тыла». Плакат неизвестного художника «Фрол в спекулянтах» (Харьков, 1920) начинает своё повествование в стихах так: «На таких сегодня мода, / Осмеяв рабочий путь: / Хитрый Фрол ушел с завода — / На свободе „спекульнуть“». Наконец, целую галерею прогульщиков и лодырей представляет плакат А. В. Лебедева «Кто губит наш транспорт?» (Пг., 1920): разных персонажей плаката, названных «прогуливающий лодырь», «шкурник» и т. д., визуально характеризуют и брошенный как попало молот, и руки в карманах, и папироса, и трубка, и листок со словами «В отпуск по болез[ни]», и мешок за плечами, на котором написано «Для спекуляции» (в руке обладатель мешка держит бумагу с надписью «Фиктивная командировка»). Один из персонажей, «шкурник[,] мечтающий только об этом для самого себя», ест из котелка картошку, а рядом лежит хлеб. Впрочем, на плакатах «шкурниками» называют не только тех, кто думает лишь о себе, но и ворующих (плакат неизвестного автора «Товарищи, берегите печи и жел.-дор. щиты» (М., 1919)).
Итак, некоторые плакаты Гражданской войны объединяют прогульщиков с мешочниками. О слове «мешочник» С. И. Карцевский писал: «Так с 1918 г. называли тех, кто возил хлеб и другие продукты в мешках, большею частью тайно, для продажи по повышенной цене. <...> Потому-то мешочник и является нередко синонимом спекулянта»521. Иными словами, мешочники — это нелегальные снабженцы. Среди них можно различать мешочников-«потребителей», добывающих продовольствие для своих семей, и мешочников-«спекулянтов», достающих продукты для перепродажи522. А. Ю. Давыдов пишет, что «крестьяне и рабочие чуть ли не поголовно бросали поля и станки и отправлялись за хлебом в краткие промежутки введения послаблений для мелких мешочников»523, к чему отсылает и описанный выше плакатный образ рабочего, прогуливающего работу или уезжающего в фиктивную командировку с целью заняться нелегальным снабжением.
521 Карцевский С. И. Язык, война и революция. Берлин: Русское универсальное изд-во, 1923. С. 12–13.
522 Давыдов А. Ю. Мешочники и диктатура в России. 1917–1921 гг. СПб.: Алетейя, 2007.
523 Там же. С. 133.
Таким образом, иногда плакаты прямо говорят о том, с какой целью прогуливали работу (как пишет историк Д. Кинкер, «большая часть нерабочих дней использовалась рабочими не для занятий политикой или праздных попоек, а для поиска продовольствия, в поездках за продуктами в деревню»524). При этом тяготы существования рабочих в период Гражданской войны не нашли отражения на советских плакатах, в отличие от красноармейцев, которых иной раз показывали ранеными или замерзающими от холода, что должно было вызвать у зрителей желание им помочь (например, плакаты неизвестного автора «Рабис — фронту» (Архангельск, 1920), Д. С. Моора «Красный солдат на фронте не обут, не одет» (М., 1920) и А. П. Апсита «Долг каждого честного гражданина прийти на помощь раненому и больному красноармейцу!!!» (М., 1920)). Напротив, рабочие не изображались в советской визуальной пропаганде периода Гражданской войны как объекты сочувствия.
524 Koenker D. P. Urbanization... P. 98.
Редкая попытка вызвать у зрителя желание помочь рабочему — плакат «Раскаявшийся трудовой дезертир» 1920 г. (илл. 19), на котором рабочий вначале признаётся, что ему «наскучило голодать в городе, на фабрике», а в конце — что ему «и другим товарищам-рабочим приходится голодно». Однако изображение на плакате, в противоположность словесному тексту, не содержит никаких признаков страданий героя, в отличие от страданий его плохо одетых родителей-крестьян. Текст плаката также подразумевает, что помощь деревня должна оказать рабочим не просто из сочувствия, а в обмен на промышленные товары. На опубликованном в петроградской «Красной газете» рисунке525 муки «питерского рабочего», которому «тяжело слышать урчание у себя в животе», более явны: хотя он не изможден, однако стоит, прижимая одну руку к животу, а другой держится за стол. Столь редкое для визуальной пропаганды изображение страданий рабочего сопровождается названием рисунка «Стоит потерпеть!»: герою предлагается утешиться наступлением мирового коммунизма на мировой капитал. В московском журнале «Вестник агитации и пропаганды» в разделе «Обзор агитационного материала с мест» критикуется «афиша» на тему «Союз города с деревней», где, «[о]бращаясь не к разуму, а к чувству читателя, автор хотел разжалобить его и, сгущая краски, совершенно исказил действительность. „Умирающие от голода дети“, „обезумевший от голода рабочий“ — так изображают Советскую Республику обыкновенно в буржуазном стане. <...> Аргумент — „чтобы не было преступлений (в городе), крестьяне, накормите голодных“ — не может затронуть крестьянскую массу»526. В этой заметке критике подвергается не только неэффективная попытка привлечь крестьян к помощи городу, но и «совершенное искажение действительности» и «сгущение красок» при изображении голодного рабочего. Действительно, голодных рабочих можно было увидеть только в «белой» визуальной пропаганде (например, плакат неизвестного художника «Счастливый рабочий в Совдепии». Одесса, 1919); для советского критика из журнала «Вестник агитации и пропаганды» эта тема, очевидно, была неудобной.
