448 Николаева М. Ф. Риторика и приёмы визуализации образа врага. На материале советского политического плаката 1920-х — начала 1930-х гг. // Философский век. Альманах. Вып. 22. Науки о человеке в современном мире. Материалы Международной конференции, 19–21 декабря 2002 г., СПб. / отв. ред. Т. В. Артемьева, М. И. Микешин. СПб.: Санкт-Петербургский центр истории идей, 2002. С. 87.
449 Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 38. С. 168.
Слово «меньшевик» в русском языке фонетически и этимологически связано со словом «меньше», и можно было бы ожидать от пропагандистов обыгрывания этой связи. До Октябрьской революции визуализация большевизма и меньшевизма через размер встречается в серии открыток «Дети-политики» художника В. А. Табурина 1917 г.: на одной из открыток изображены ребёнок-«большевик» и ребёнок-«меньшевик», и размер второй фигуры в несколько раз меньше, чем первой. Советская пропаганда, и не только визуальная, подчёркивала незначительность меньшевиков и эсеров: В. И. Ленин употреблял выражения вроде «лакеи буржуазии, особенно мелкого разбора, вроде меньшевиков, новожизненцев, правых эсеров»450. В Окнах Главполитпросвета № 64 и № 453 со стихами В. В. Маяковского (М., 1921 / 1922) меньшевик назван «меньшевичок». Но можно ли говорить о визуальном воплощении «малой величины» меньшевика по сравнению с другими персонажами плакатов?
450 Там же. Т. 36. С. 179.
На советских плакатах периода Гражданской войны враги нередко бывают представлены маленькими по контрасту с крупно изображённым главным положительным героем (имеется в виду плакатная схема «Один положительный герой, данный обычно в увеличенном размере, сражается с большим числом мелких врагов», которую выделяет М. Ф. Николаева451). Встречается и различение врагов по величине. На плакате Н. П. Наумова «Товарищи рабочие, крестьяне и бойцы! Если не хотите[,] чтобы эти гады взяли у вас власть, — голосуйте за список коммунистов» (Чита, 1922) фигурки эсера и меньшевика меньше по размеру, чем кадета и белогвардейцев. Здесь визуализировано представление о незначительности эсеров и меньшевиков, которое также было общим местом пропаганды (например, В. И. Ленин в 1921 г. назвал тех и других «жалкими пособниками реакции»452), но нет никакого указания на то, что именно меньшевик — «меньше».
451 Николаева М. Ф. Динамика... С. 378.
452 Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 44. С. 102.
Относительный размер фигуры меньшевика обыгрывается на плакате неизвестного художника «Голосуйте за коммунистов!» (Саратов, 1920). Изображённый меньшевик ростом коммунисту по пояс, в то время как эсер, поляк и Врангель равны по величине коммунисту, то есть нельзя сказать, что причина репрезентации меньшевика маленьким — то, что он политический противник. Неизвестный автор плаката использовал визуальную шутку о меньшевизме, бытовавшую ещё до революции. Впрочем, даже если на образ меньшевиков на советских плакатах повлияла существовавшая до революции визуальная шутка по поводу названия их партии, в гораздо большей степени, как было показано выше, визуальная пропаганда при трактовке фигур меньшевика и эсера отразила пропаганду словесную, в частности риторику В. И. Ленина.
Враждебность визуальной пропаганды к меньшевикам и эсерам на фоне периодической лояльности властей по отношению к ним могла быть связана с тем, что даже в те периоды, когда меньшевики и левые эсеры легально участвовали во власти, они были конкурентами большевиков453. На основании иконографического анализа в отношении образов меньшевиков и эсеров в визуальной пропаганде периода Гражданской войны можно сказать то же, что Д. Дж. Рейли пишет о вербальном языке советской пропаганды той эпохи, который он называет «внешним»: этот язык «возлагал вину за трудности, выпавшие на долю партии, на её противников-социалистов и не делал различия между её врагами»454 (вспомним неразличение на плакатах правых и левых эсеров), а «[н]авешивая ярлыки на политических оппонентов партии, „внешний“ язык стремился отвлечь внимание от популярных политических лозунгов своих противников»455 (ср. превращение эсера в «барина»/«барчука»/«кулака» у В. В. Маяковского и предательство крестьян эсером на плакате В. В. Лебедева, которые призваны обесценить эсеровский лозунг «Земля крестьянам»).
453 Об этом пишет Д. Дж. Рейли: Рейли Д. «Изъясняться по-большевистски», или как саратовские большевики изображали своих врагов // Отечественная история. 2001. № 4. С. 84.
454 Там же. С. 85.
455 Там же. С. 90.
О. Ю. Бойцова
– П –
ПОЛЬСКИЙ ПАН
С началом советско-польской кампании (1919–1921) перечень основных врагов революции пополнился типажом «польского захватчика, помещика и классового врага, польского пана»456, а летом 1920 г., в период активных боевых действий, пан назывался первым врагом красноармейца, обогнав дезертира, «грязь и вошь» — «Твой первый враг — польское пановьё...» (Окно РОСТА № 140. В. В. Маяковский. М., 1920). Общие славянские корни, с одной стороны, а с другой — территориальные претензии и история межгосударственных войн внесли вклад в восприятие русскими и поляками друг друга. В результате многовековых перипетий истории ни с одним из славянских народов отношения русских не были так сложны и противоречивы, как с поляками457. Более столетия оба народа жили в одном государстве, и к началу XX в. у них накопился немалый «груз взаимных претензий и обид»458. За длительную историю контактов в общественном сознании обоих народов сложились представления друг о друге, часто выражавшиеся в форме стереотипов.
456 Плаггенборг Шт. Революция и культура: Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма / пер. с нем. И. Карташевой. СПб.: Журнал «Нева», 2000. С. 197.
457 Сенявская Е. С. Противники России в войнах ХХ века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2006. С. 207.
458 Там же. С. 207.
Одним из образов поляка, бытовавших в русской культуре (литературе, исторических документах, народном эпосе) задолго до революции и Гражданской войны, является образ «польского пана». Так, мы находим у В. А. Верещагина в его трёхтомной «Истории русской карикатуры»: «С конфедераткой, гордо заломленной на бок, карикатурно-громадной звездой на груди, опоясанный богатым слуцким поясом, шествует он важно и торжественно, опираясь правой рукой на костыль, а левой на саблю. В этом живом лице, не нарушая его индивидуальности, художник с удивительной меткостью собрал характерные особенности расы. Это wielki pan — большой барин. От всей его типичной фигуры, от осанки, взора, уверенной поступи веет безграничным своеволием, кичливой заносчивостью, тщеславным самодовольством»459. Гордость, гонор, тщеславие приписывались польским панам в качестве значимых личностных характеристик и, как правило, оценивались негативно. Именно этот «герой» и послужил удачной фигурой порицания, получив визуальное воплощение в плакатах советской пропаганды. Однако, чтобы вызвать неприятие, отторжение среди населения, «новый» враг должен был быть не только внешним противником государства, посягающим на его границы и территориальную целостность, но и иметь символическую связь с революционной борьбой и внутренним гражданским противостоянием в России. Для достижения этих целей советская пропаганда использовала широкий арсенал визуальных приёмов. Большинство плакатов, репрезентирующих польского пана, относятся к 1920 г. — пику советско-польской кампании. В агитационных материалах «белых» данный персонаж отсутствует.
459 Верещагин В. А. Русская карикатура: В 3 т. СПб.: Сириус, 1911–1913. Т. 3. А. О. Орловский, 1913. C. 46.
Иконография образа поляка
Одним из первых изображений польского пана рассматриваемого периода выступает карикатура, размещенная в экстренном выпуске журнала «Красноармеец», посвящённом советско-польской войне460. На карикатуре польский пан изображён толстым («пузатым»), со злобным выражением лица, одетым в жупан с позументами, с конфедераткой, украшенной торчащим вверх пером (плюмажем). Поверх жупана наброшена накидка, предположительно, делия. Также атрибутами пана являются преувеличенно длинные, закрученные усы и сабля. Наличие сабли карикатурно высмеивает страсть поляков «к военным, к мундиру»461. Подобное изображение не является новаторством советской пропаганды, а имеет корни в более ранних изображениях поляков в России. Именно такой образ с некоторыми вариациями (наличие или отсутствие сабли, накидки и т. д.) характерен для большинства изображений польского пана, созданных в период Гражданской войны. В некоторых случаях можно наблюдать ещё один элемент национального польского костюма — слуцкий пояс. Однако даже на схематичных изображениях пан узнаваем по большим усам и плюмажу на конфедератке. Несмотря на то, что в агитационных материалах использовались узнаваемые визуальные атрибуты образа польского пана, советская пропаганда вынуждена была совершать определённую работу по наделению его новыми чертами, релевантными революционной борьбе и Гражданской войне.
