376 Назаренко К. Б. К вопросу о политических настроениях матросов отечественного военно-морского флота в 1917–1921 гг. // Вестник СПбГУ. Сер. 2: История. 2010. № 1. С. 11.

377 Ленин В. И. Полное собрание сочинений. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1969. Т. 34. С. 383.

378 Граф Г. На «Новике». Балтийский флот в войну и революцию. СПб.: Гангут, 1997. С. 373–374.

379 Дети русской эмиграции: Кн., которую мечтали и не смогли издать изгнанники / [Сост. подгот. текста, подбор ил. и предисл. Л. И. Петрушевой; общ. ред. С. Г. Блинова и М. Д. Филина]. М.: Терра, 1997. С. 438.

А. А. Киличенков объясняет это представление тем, что «матросы, будучи, как правило, рослыми, хорошо физически развитыми, в своей морской форме на фоне серых и невзрачных шинелей солдат производили яркое и запоминающееся впечатление. Кроме того, традиционная нехватка на флоте стрелкового оружия порождала у матросов тягу к „обвешиванию“ оружием. С чисто практической точки зрения обвязывание себя пулемётными лентами, ношение гранат за поясом и т. д. было весьма неудобным, однако на людей штатских это производило неотразимое впечатление»380.

380 Киличенков А. А. Матросы военного флота в Февральской революции 1917 года: истоки революционного сознания // Февральская революция 1917 года в России: история и современность. Материалы круглого стола 13 марта 2007 г. М.: РГГУ, 2007. С. 139.

На белогвардейских плакатах матросы — отрицательные герои — фигурируют вместе с красноармейцами381. Помимо этого, матрос и сам по себе может являться воплощением большевика, средоточием всего большевистского. Ставшие крылатыми слова Л. Д. Троцкого использованы применительно к матросу в ироническом смысле в названии плаката неизвестного автора «Краса и гордость русской революции» (Р. н/Д, 1919). Подпись под другим плакатом 1919 г., изображающим расстрел священника, гласит: «Даже матросы, эти отчаянные хулиганы и разбойники, испугались честного и животворящего Креста Господня...». На переднем плане плаката изображены испуганные лица двух персонажей: один в бескозырке с пятиконечной звездой, другой в фуражке с такой же звездой — однако в подписи они обобщены под названием «матросы».

381 Напр., плакат «Хлебная монополия в Совдепии» (Р. н/Д, 1919), плакат художника Козорелова «Большевики на Дону. Кощунства в церкви» (Новочеркасск, 1919), плакаты «Угон скота большевиками» (Новочеркасск, 1919), «Казаки изгоняют Красную армию из станицы» (Новочеркасск, 1919), «Зловредный паук или Рай коммунистов» (Новочеркасск, 1918–1919?), «Мир и свобода в Совдепии» (Харьков, 1920), плакат художника В. Н. Масютина (?) «Через кровь и через трупов груды, / Лобызая в бледные уста, / Посылает снова внук Иуды / На Голгофу распинать Христа...» (1918–1919?), плакат «В жертву Интернационалу» (Р. н/Д. (?), 1918–1919?).

Единичные случаи в советской визуальной пропаганде, посвящённые подавлению Кронштадтского восстания 1921 г., когда матрос является не положительным, а отрицательным героем, — плакат В. И. Козлинского «Кронштадтская карта бита», изданный РОСТА (Пг., 1921), и Окно Главполитпросвета № 67 В. В. Маяковского (М., 1921). Изображённый на плакате В. И. Козлинского матрос держит чёрный флаг с надписью «С. Р.» (и чёрный цвет флага, и буквы отсылают к данной В. И. Лениным и Л. Д. Троцким характеристике резолюции восставших кронштадтцев как «черносотенно-эсеровской»382), однако в остальном его вид не отличается от вида революционных матросов, нарисованных тем же художником. Авторы обоих плакатов не придают своему персонажу внешних черт, призванных вызвать отвращение у зрителя, таких как оскаленные зубы, вытаращенные глаза и т. п. В иконографии плаката «Кронштадтская карта бита» на негативную семантику образа матроса указывает только его положение на «игральной карте» вниз головой и знак пиковой масти.

382 Христофоров В. Кронштадт, 1921 год // Звезда. 2011. № 5. С. 115–135.

Второй персонаж плаката В. И. Козлинского, занимающий место двойника матроса на «игральной карте», — белогвардейский офицер. Погоны с зигзагом указывают на его генеральский чин, а форма усов придаёт ему сходство с начальником артиллерии Кронштадта А. Козловским383. Плётка, которую он держит в руке, в советской визуальной пропаганде 1918–1922 гг. является атрибутом белогвардейца384, в том числе генерала385. В Окне Главполитпросвета В. В. Маяковского № 67 большая фигура генерала высится за спинами трёх маленьких фигурок матросов, иллюстрируя слова В. И. Ленина и Л. Д. Троцкого от 2 марта 1921 г. о Кронштадтском мятеже: «За спиной эсеров и на этот раз стоял царский генерал»386. Этот кадр В. В. Маяковский подписывает стихотворной строчкой: «Видишь из-за ихних спин морду зверя этого»387. В первом кадре того же Окна Главполитпросвета появляется персонаж в бескозырке, подписанный фамилией бывшего эсера Савинкова. Во время Кронштадтского мятежа В. И. Ленин связал его имя с событиями в Кронштадте: «„Пусть большевики уйдут“, „мы власть немного исправим“, — вот чего хотят кронштадтцы. А вышло, что Савинков приехал в Ревель, что парижские газеты за две недели писали об этих событиях, что появился белый генерал»388. Бескозырка на голове «Савинкова» связывает его с восставшими кронштадтскими моряками, в руке он держит петлю, а в его уста поэт-плакатист вкладывает слово «Учредилка», то есть Учредительное собрание. В стихах на плакате В. В. Маяковский предостерегает зрителя: «Эй, не верь ему».

383 В правительственном сообщении от 2 марта 1921 г. В. И. Ленин и Л. Д. Троцкий назвали бывшего царского генерала А. Козловского руководителем восстания (Там же).

384 См., напр., плакат «Кто против выполнения развёрстки? Поп, кулак и белогвардеец» (Одесса, 1920; илл. 15).

385 См., напр., плакат «Ступеньки генеральской лестницы» (Смоленск, 1920; илл. 36) и Окно РОСТА № 622 А. С. Левина (М., 1920).

386 Христофоров В. Кронштадт...

387 Н. В. Михаленко считает, что «зверь» здесь отсылает к библейскому наименованию дьявола (Михаленко Н. В. Библейские образы и мотивы в Окнах РОСТА В. В. Маяковского // Пятнами красок, звоном лозунгов... Книжно-плакатное творчество Маяковского / отв. ред. В. Н. Терехина. СПб.; М.: Нестор-История, 2016. С. 181).

388 Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 43. С.47.

Плакаты РОСТА и Главполитпросвета, соединяя матросов с белогвардейским генералом и бывшим эсером, подсказывают зрителю, что матросы в Кронштадтском мятеже действовали не самостоятельно и оказались связаны с неподходящими людьми, что и привело их к поражению.

Иконография образа матроса

В советской визуальной пропаганде матрос изображается в военно-морской форме, белой или синей (Маяковский в «Левом марше» 1918 г. даёт им эпитет «синеблузые»), иногда с красным знаменем или с оружием. На одесском плакате 1919 г. «Капитал» воротник матросской блузы красный, а не синий. Про эти одесские плакаты с изображением матросов Валентин Катаев вспоминал: «Это были первые, ещё робкие, вылазки футуристов. Их плакатные матросы были великолепны. Они были написаны в грубоватой декоративной манере Матисса. Некоторая кривизна рисунка и яркость красок вполне отвечали духу времени, и примитивные детали вполне совпадали с упрощением деталей самого быта»389.

389 Катаев В. Собрание сочинений. В 9 т. М.: Художественная литература, 1971. Т. 8. С. 22.

На плакатах Добровольческой армии матросы, помимо военно-морской формы, способствующей их узнаванию, нередко имеют красную пятиконечную звезду как указание на их большевизм. В советской визуальной пропаганде революционные матросы реже носят красную звезду (фарфоровый «Матрос с цветком» Н. Я. Данько из фондов Государственного центрального музея современной истории России, расписанный в 1919 г., имеет её на бескозырке, а у других вариантов росписи этой же модели 1918 г. пятиконечной звезды на бескозырке нет). Как и красноармейцы, матросы на белогвардейских плакатах демонстрируют внешние черты отрицательных персонажей. Эти черты доведены до крайности на плакате «Краса и гордость русской революции», герой которого — в белой военно-морской форме, заляпанной алой кровью, лохматый, с револьвером в руке и ножом за поясом, с обагрёнными кровью руками, с оскаленными зубами — ухмыляясь, идёт по щиколотку в красной реке. Красный цвет, ставший символом советской власти, был перетолкован антибольшевистской пропагандой как цвет крови жертв советской власти.