149 См., напр.: Николаева М. Ф. Динамика образа врага в советском плакате (1917–1941) и модели идентификации советского человека // Диалог со временем. 2012. № 39. С. 372–386.
Белогвардейская пропаганда, так же как и советская, разыгрывала «национальную карту», но вкладывала в эту проблематику свой смысл. Если идеологическая работа большевиков была направлена на стирание национальных различий и подчёркивание классовой основы конфликта, то для их противников этническая инаковость оказывалась крайне значимой в маркировании врага. Поскольку «по приблизительным подсчётам за годы Гражданской войны было создано 250 интернациональных формирований из латышей, венгров, чехов, поляков, финнов, корейцев, китайцев и др.»150, данный факт был использован «белой» пропагандой для усиления негативного восприятия красноармейца. Помимо того, что боец Красной армии изображался жестоким, он ещё и часто оказывался нерусским — например, китайцем («Лихая работа красной интернациональной армии Ленина и Троцкого». Л. В. Аргус. Омск, 1919; «Так большевистские карательные отряды из латышей и китайцев насильственно отбирают хлеб, разоряют деревни, расстреливают крестьян». Харьков (?), 1919).
150 Косихина С. С. Фактор китайского наёмничества в период Гражданской войны в России // Россия и Китай: история и перспективы сотрудничества // Материалы IV Международной научно-практической конференции / отв. ред. Д. В. Буяров, Д. В. Кузнецов. 2014. С. 84–87. С. 85.
Некоторые исследователи151 отмечают, что советская пропаганда избегала изображений рядового белогвардейца, отдавая предпочтение их лидерам — Деникину, Врангелю, Колчаку и т. д., поскольку солдатом Добровольческой армии мог быть бывший рабочий и крестьянин — основная целевая аудитория советской агитации. Возможно, подобная логика кроется и в незначительной представленности изображений собственно красноармейца в «белой» пропаганде, а акцент делается на партийной принадлежности героя — большевика, либо на его национальных отличиях (например, при изображении китайских красноармейцев). Рекрутирование в ряды и Красной, и Белой армий осуществлялось из одних и тех же слоёв, что и накладывало отпечаток на способы визуальной агитации.
151 Шалаева Н. В. Социокультурные задачи... С. 210.
Спутники и враги красноармейца
Основными спутниками красноармейца являются рабочий, крестьянин и матрос, олицетворяющие социальную базу революции. Бывает, что вся четвёрка представлена на одном плакате (как в серии плакатов Д. С. Моора «Царские полки и Красная армия» (М., 1919; илл. 20); «Смерть мировому империализму» (М., 1919); «Петроград не отдадим» (М., 1919)), в других случаях это могут быть пары или тройки (илл. 2), состоящие из указанных героев. Сочетание «рабочий — крестьянин — красноармеец» призвано подчеркнуть союз крестьянства и пролетариата при поддержке, а позднее ведущей роли бойцов Красной армии («1917 — 7 ноября — 1920». Уфа, 1920) в борьбе с классовым врагом. Часто плакаты данного типа приурочены к значимым датам (например, «Два года борьбы труда с капиталом». Сызрань, 1919). Советская власть стремилась всячески акцентировать своё народное происхождение, позиционируя себя в качестве «голоса угнетённых классов» и защитницы интересов рабочих и крестьян. С какого-то момента эту роль стал воплощать красноармеец, превратившись в один из символов советской власти152. Характер нового политического строя репрезентировался через народность созданной армии («Рабочий и крестьянин, ты взял винтовку — научись владеть ею». Екатеринослав, 1920).
152 Mazur L. Images... P. 201.
Несмотря на, казалось бы, общую принадлежность к вооружённым силам, пару «красноармеец — матрос» можно встретить не часто (В. В. Лебедев «На страже Октября». Пг., 1920; В. И. Козлинский «Р.С.Ф.С.Р». Пг., 1920). Крестьянин также не является постоянным союзником красноармейца. Как правило, вместе их можно увидеть лишь в сюжете мобилизации крестьян в Красную армию (плакаты М. М. Черемных «Жили себе поживали буржуи». М., 1919; «Выгнал трудящийся капиталиста». М., 1919), либо когда от крестьянина требуется продовольственная или иная помощь фронту («Крестьянин, если ты не хочешь кормить помещика...». В. В. Лебедев. Пг., 1920). Важно отметить, что в то время как рабочего призывают вступать в ряды РККА, крестьянину часто предлагают передать полномочия по защите своих интересов красноармейцу — сдать оружие и помогать армии иными способами («Крестьянин! Отдай оружие красноармейцу. Он лучше защитит тебя, твоё добро и землю». Н. В. Костяницын. М., 1919). Так постепенно в визуальной пропаганде большевиков происходит размежевание ролей красноармейца и рабочего, с одной стороны, и крестьянина — с другой. Представитель деревни начинает занимать позицию «младшего брата» в противостоянии с белогвардейцами.
Основной тандем в большевистской агитации составляют красноармеец и рабочий, символизируя главные движущие силы Гражданской войны и важнейшую опору новой власти. Советская пропаганда использует различные визуальные приёмы, чтобы подчеркнуть связь между пролетарием и бойцом РККА. Так, красноармеец демонстрируется как выходец из рабочего класса — бывший пролетарий, вынужденный взяться за оружие для защиты своих интересов и идеалов революции («Рабочий! Октябрьская революция дала тебе фабрики и свободный труд. Владей оружием... Залог твоей победы — всеобщее военное обучение». М., 1919). После победы военный вновь превращается в пролетария («Работать надо. Винтовка рядом». В. В. Лебедев. Пг., 1920), возвращается к обычной жизни: «Раньше офицера только рубить учили, только стрелять, только держаться ловко. / Вот такие и получились кулачища огромные и маленькие головки. / А мы и военным наукам учим, / И тому, как молотом управлять лучше. / Всё должно быть легко для красного офицера, работал винтовкой — / И заработал иначе, как только трудовой сменилась военная эра»153. Рабочий демонстрируется союзником красноармейца в борьбе с многочисленными врагами, а в некоторых случаях подчёркивается существование и значимость двух «фронтов»154: зоной ответственности красноармейца объявляется война, в то время как пролетарий вносит свой вклад в общее дело на трудовом фронте. Более того, мы можем говорить о ситуациях «совместного изображения рабочего и красноармейца, порой сливающихся в одну фигуру с реквизитами того и другого»155. Нередки ситуации своеобразной гибридизации, когда один из персонажей наделяется символами, присущими другому (илл. 57). Например, красноармеец держит в руках орудия труда (молот), либо молот в руках рабочего превращается в оружие (В. Н. Дени «Каждый удар молота — удар по врагу!». М., 1920). Близость бойца РККА и пролетария подчёркивают и некоторые другие визуальные приёмы советской пропаганды. Так, красноармеец, как и рабочий, может изображаться с усами (Д. С. Моор «Царские полки и Красная армия». М., 1919; илл. 20), но никогда с бородой, в частности бородой лопатой, являющейся атрибутом крестьянина (см.: «КРЕСТЬЯНИН»).
153 Окно РОСТА № 633. А. М. Нюренберг, В. В. Маяковский. М., 1920.
154 Плакаты неизв. худ. «Победа начинается в мастерских...» (М., 1920); Л. Г. Бродаты «На два фронта» (Пг., 1920), Д. С. Моора «Товарищи / Винтовкой и молотом отпразднуем Красный Октябрь» (М., 1920).
155 Плаггенборг Шт. Революция и культура... С. 194.
В материалах советской визуальной пропаганды красноармеец показан и в окружении врагов. Помимо лидеров Белого движения, в их числе оказываются польские паны, Антанта, мировой Капитал («Помни о Дне красной казармы / Мы добили русских белогвардейцев...». Окно РОСТА № 729. В. В. Маяковский. М., 1920) и т. д. Кроме того, на репрезентацию красноармейца накладывала отпечаток идея классовости: он как защитник пролетариата автоматически оказывался врагом буржуазии («Из огня революции встаёт красный доброволец на страх мировой буржуазии». Новороссийск, 1920). Таким образом, красноармеец позиционировался защитником нового советского государства и от внешних, и от внутренних противников, что только усиливало его ведущую роль в Гражданской войне. Бинарная картина мира в целом была характерна для большевистской идеологии156, а потому главному герою всегда требовался враг. Для усиления эффекта использовались и различные приёмы репрезентации. Например, на плакатах подобного рода часто сочеталось героическое, драматическое и смешное, карикатурное. В то время как боец Красной армии выступал фигурой карающей, возвышающейся над своими врагами и поражающей их своим оружием, его оппоненты изображались жалкими и высмеивались. В некоторых случаях различия подчёркивались величиной персонажей: красноармеец мог превосходить своих противников ростом, объемом и т. д. (Д. С. Моор: «Будь на страже!». М., 1920, илл. 16; «Врангель ещё жив. Добей его без пощады». М., 1920). Кроме того, твёрдо стоящему на ногах, уверенному и серьёзному бойцу РККА противопоставляются враги, теряющие эту опору — отлетающие, подскакивающие и т. д.157 Подобные визуальные приёмы также работали на закрепление героической сущности красноармейца.
