119 Деникин А. И. Очерки русской смуты... С. 56.
На большинстве изображений казаки представлены в традиционной казачьей военной форме, включая головной убор — фуражку или папаху. Стоит заметить, что с головных уборов казаков, перешедших на сторону советской власти, исчезают кокарды, а с плеч — погоны (илл. 23). Иногда взамен появляются некоторые символы Красной армии, такие как красный бант на груди или красная звезда на папахе. Наглядным примером визуального «перехода» казака из одного лагеря в другой является лубочное изображение художника К. Спасского «Сказ про казака Ерему, попавшего в плен к большевикам» (М., 1919). На нём попавший в плен казак поначалу репрезентируется как представитель Белого движения, что мы видим по погонам на бекеше (пальто). На последнем же изображении цикла про Ерему, когда «Понял он, что лишь народ / К правде, к свету поведёт!», казак уже появляется в сопровождении матроса и красноармейца, и теперь уже без погон на плечах и кокарды на фуражке, зато с красным бантом на груди.
Несмотря на превалирование конных казачьих частей над пешими, на большевистских изображениях казаки не всегда появляются верхом. Так, например, плакат Д. С. Моора «Казак, ты с кем? С нами или с ними?» (М., 1920) демонстрирует пешего донского казака, что можно рассматривать как обращение к более бедным слоям казачества, которые не всегда могли позволить себе приобретение лошади, а потому вступали в пешие войска120.
120 Эти изображения также отсылают к образу фронтового казака на плакатах русско-японской войны: см., например: «Казак Петруха» (1904), «Завтрак казака» (1904), «На буксире» (1904-1905) – на них казак также изображался без лошади.
В отличие от белогвардейских плакатов, репрезентирующих преимущественно представителей старшего поколения, на агитматериалах большевиков зачастую встречаются изображения молодых казаков. Таким образом, большевистские плакаты обращались преимущественно к тем казакам, которые занимали не самое высокое социальное положение, а также в силу молодости могли не иметь устоявшихся политических взглядов, и поэтому с большей вероятностью могли перейти на сторону Советов. Интересно, что молодые казаки позиционировались советской пропагандой как представители «трудового» казачества: «Среди казаков есть кулаки, богатеи, которым советская власть пощады не даёт, как не даёт она пощады кулакам-крестьянам. Но с трудовым казачеством у советской власти счетов нет. Трудовому казачеству в рабоче-крестьянской республике предоставляются все те права и преимущества, какими пользуются остальные трудящиеся»121.
121 Советская власть и казаки // Голос трудового казачества. 1920. № 2–3. 20 февраля. С. 11.
Стоит отметить, что в агитационных материалах большевиков встречаются и негативные репрезентации казаков. При этом связаны они исключительно с изображением казачьих верхов и атаманов (об этом свидетельствуют золотые погоны на плечах у представителей казачества), а не рядовых воинов. Примеры таких образов мы можем встретить на плакатах неизвестного автора «Как атаман Григорьев шел против советской власти» (1919), Д. С. Моора «Казак! Тебя толкают на страшное кровавое дело против трудового народа» (М., 1920), а также на вагонах агитпоезда «Красный казак» и др. Подобные изображения изображают атаманов среди сторонников старого режима наравне с помещиками и капиталистами. В некоторых случаях невозможно однозначно определить, является ли изображённый персонаж казачьим атаманом или белогвардейским офицером, поскольку их визуальные репрезентации имеют целый набор схожих черт: синие шаровары с красными лампасами, фуражка с красным околышем, шашка/сабля, нагайка, высокие сапоги, погоны и т. д. (илл. 48). Таким образом, можно отметить тенденцию причисления большевиками верхних слоёв казачества к категории «врагов», в то время как рядовые казаки на их плакатах, напротив, маркируются положительно или нейтрально. Им всегда предоставляется возможность выбора, в крайнем случае — «исправления»122. Также можно отметить тенденцию «оправдания» рядовых казаков, в случае если те выступали против советской власти. Таких казаков большевистские плакаты не объявляли врагами народа, а преподносили как жертв произвола атаманов123. Это наглядно иллюстрирует политику большевиков по отношению к казачеству, некоторые положения которой были изложены в «Тезисах о работе на Дону», опубликованных в сентябре 1919 г. ЦК РКП(б). Отмечалось, что трудовое казачество «до последнего времени оставалось связанным тисками казачьей сословности и предрассудков общности интересов всего казачества, что приводило его к колебаниям в выборе окончательной политической линии»124. Там же излагались и некоторые позиции дальнейшего отношения советской власти к казачеству: «Мы ничего не забываем, а за прошлое не мстим. Дальнейшие взаимоотношения определяются в зависимости от поведения различных групп самого казачества»125.
122 Последний сюжет мы можем встретить на вышеупомянутом плакате К. Спасского «Сказ про казака Ерему, попавшего в плен к большевикам» (М., 1919), который повествует о том, как попавший в плен казак перешел на сторону революционных сил и присоединился к трудовому народу.
123 Напр., плакат Д. С. Моора «Казак! Тебя толкают на страшное кровавое дело против трудового народа» (М., 1920).
124 Тезисы ЦК РКП(б) о работе на Дону // Известия ЦК РКП(б). 1919. № 6. 30 сентября.
125 Там же.
В визуальных материалах большевиков, в отличие от белогвардейской плакатной продукции, казаки практически никогда не появляются в одиночестве или среди других представителей казачества. Сразу несколько изображений представляют казака между представителями «белых» и «красных» (как в вышеупомянутых плакатах Д. С. Моора, илл. 22). Иногда казак сражается с белогвардейцами. В роли «врагов» казака могут выступать как отдельные лидеры Добровольческой армии, так и представители старого режима, например буржуй, поп или белый генерал.
В одном из плакатов («Сбросив с шеи царско-барский род, заодно казаки и трудовой народ». В. В. Воинов Пг., 1921) казак появляется с крестьянином, что, возможно, являлось указанием не только на общность происхождения этих двух социальных групп, но и на общность целей, стоящих перед ними. Визуальные репрезентации казаков вместе с их семьями (в частности, с женами и матерями) практически не встречаются. Вместе с тем присутствуют изображения, на которых главной героиней становится казачка (см.: «ЖЕНЩИНА»).
Таким образом, различия в репрезентации образа казака обусловлены целями агитации и её аудиторией. Белогвардейская визуальная пропаганда направлена в основном на старшее поколение, что может быть связано с желанием заручиться поддержкой наиболее авторитетных слоёв казачества, которые, предположительно, были заинтересованы в сохранении достигнутого статуса, а потому были скорее готовы поддержать Белое движение. Агитационные материалы большевиков, напротив, были рассчитаны на молодое поколение, на рядовое казачество, представители которого по своему социальному положению и ещё не сформировавшейся политической позиции были ближе к основной целевой аудитории пропаганды большевиков — крестьянам и рабочим.
Существовал и ряд общих черт. Так, казак практически всегда репрезентировался как военная сила (что подчёркивается военной формой, наличием оружия и сюжетами битвы, военного похода или подготовки к нему). Редки репрезентации быта, повседневной жизни казака, и практически не встречаются семейные сюжеты. При этом и белогвардейская, и большевистская пропаганда репрезентирует казачество в основном в положительном свете, что свидетельствует о том, насколько важным для противоборствующих сил было привлечение казачества на свою сторону в период 1919–1920 гг.
М. Е. Глухова, А. А. Дупак, А. С. Захарова
КРАСНОАРМЕЕЦ
Оказавшись во главе государства, советская власть столкнулась не только с необходимостью решения многочисленных социальных проблем126, но и с потребностью в укреплении собственных позиций и обеспечении поддержки среди населения. Реализация указанных целей была невозможна без создания новых социальных институтов, с одной стороны, а с другой — позитивного образа советской власти. Одним из таких институтов выступила Рабоче-крестьянская Красная армия (РККА), сформированная 23 февраля 1918 г. и ставшая новым актором в развернувшемся гражданском противостоянии. Её создание потребовало вывести на авансцену пропаганды ещё одного плакатного героя — красноармейца — бойца вновь возникшей военной силы. В. Полонский указывал на репрезентацию в советских агитационных материалах в качестве постоянных действующих лиц «революционной троицы» — рабочего, крестьянина, красноармейца. В некоторых случаях в качестве четвертого персонажа к ним добавлялся матрос127. По его мнению, эти герои придавали плакату «резко выраженный народный характер»128 и олицетворяли главные действующие силы революции и Гражданской войны.
