На примерах конкретных репрезентаций, появившихся в эпоху Гражданской войны, мы можем проследить пропагандистские смыслы, которые были актуальны для каждой из враждующих сторон.
«Белая» пропаганда
Белогвардейская визуальная продукция представляла женщину как страдающую героиню. Шаблонной являлась репрезентация беззащитной матери, чья уязвимость усиливалась фигурой ребёнка рядом с ней («Что несёт народу большевизм». А. Н. Кучерова. Новочеркасск, 1919; «Так хозяйничают большевики в казачьих станицах». 1918, илл. 14; «Ваши родные и близкие стонут под игом большевистских комиссаров, они мрут от насилия и голода, они зовут вас. Идите же спасать их!». 1919). Критическое положение матери с детьми на плакатах передавалось изображением плачущих, пытающихся скрыться от врага, взывающих о помощи женщин. Художники стремились эмоционально «задеть» аудиторию, поэтому помещали женщину в ситуацию зверств и издевательств. На плакатах «Победитель» (худ. В. М. Р. н/Д. (?), 1918–1919?), «К чему привело углубление революции. Образ звериный» (Р. н/Д., 1918), «Лихая работа красной интернациональной армии Ленина и Троцкого» (Л. В. Аргус. Омск, 1919), «Россия 1917–1920» (Р. н/Д. (?), 1920) женщины представлены вместе с обидчиками — вооружёнными мужчинами-красноармейцами — и являются объектом физического насилия с их стороны. На плакате «Зловредный паук или Рай коммунистов» (Новочеркасск, 1918–1919?) молодые крестьянки не могут препятствовать разграблению собственного дома, в то время как вооружённый солдат Красной армии готовится расстрелять пожилую крестьянскую пару. Тела женщин, бежавших к храму и погибших в результате атаки красноармейцев, представлены на плакате «Даже матросы, эти отчаянные хулиганы и разбойники, испугались честного и животворящего Креста Господня...» (Новочеркасск (?), 1919). Женщины страдают не только от насилия, но и от результатов продовольственной политики советской власти: например, на плакате «Что обещали и что дали большевики народу» (М. Равицкий. Харьков, 1920) оборванная крестьянка с грудным ребёнком на руках еле передвигает ноги от голода.
Несмотря на общую тенденцию изображения женщины как жертвы, встречаются сюжеты с женщиной — вдохновительницей мужского подвига. Плакат художника Н. И. «Сын мой! Иди и спасай Родину!» (1918–1919?) изображает пожилую женщину-мать, благословляющую сына на выполнение воинского долга (илл. 4). Притом, что ей отведена символически важная роль, женщина остаётся обезличенной, она нарисована художником со спины.
Женщины, вставшие на сторону «красных», низведены «белой» пропагандой до образа проституток (Масютин В.Н. (?) «Через кровь и через трупов груды, / Лобызая в бледные уста, / Посылает снова внук Иуды / На Голгофу распинать Христа...». 1918–1919?). Широко улыбающаяся, с бутылкой в руке, в объятиях матроса (см.: «МАТРОС»), она идёт в составе процессии мужчин-большевиков, сопровождающих Христа на Голгофу. Оба рассмотренных нами варианта репрезентаций женщин, не являющихся жертвами, тем не менее согласуются с практикой антисоветской пропаганды изображать женщин как персонажей второго плана, ведомых, зависимых.
Как правило, в качестве жертв представлены жительницы сельской местности, о чём можно судить по их одежде и домашней обстановке. В большинстве случаев, на белогвардейских плакатах изображены молодые девушки или женщины пожилого возраста. Основная целевая аудитория рассмотренных нами плакатов — не сами женщины, а их потенциальные защитники.
«Красная» пропаганда
Поскольку Советская власть делала ставку на женскую эмансипацию и была заинтересована в революционных настроениях женщин, образы, созданные красной пропагандой, отличаются разнообразием и смысловыми нюансами.
Работница
Работница является одним из ключевых женских персонажей большевистской пропаганды, что во многом определяется её классовой принадлежностью. Как и мужчина-рабочий, работница коннотируется положительно, выступая «новым типом женщины», получившей желанную свободу. Репрезентации работницы в пропаганде большевиков встречаются с 1918 г.67, а широкое распространение её образ получает с 1920-го г., когда выходят в свет такие плакаты, как «1-е мая — всероссийский субботник» (Д. С. Моор. М., 1920), «Что дала Октябрьская революция работнице и крестьянке» (М., 1920; илл. 12) и «Оружием мы добили врага / Трудом мы добудем хлеб / Все за работу, товарищи!» (Н. Н. Когоут. М., 1920; илл. 45), которые выпускались большими тиражами и массово переиздавались68. Причём плакат «1-е мая — всероссийский субботник» частично воссоздаёт образ рабочей женщины, представленной на плакате Всероссийской лиги равноправных женщин «Голосуйте за список № 7» (Б. Кустодиев, 1917) — одной из первых фигур работницы в отечественной плакатной продукции эпохи Временного правительства. И у Кустодиева, и у Моора работница выступает в роли помощницы кузнеца, ассистируя ему у наковальни. Парное изображение рабочего и работницы стало визуальным клише советской культуры. Эти изображения постепенно приобрели универсальные характеристики, позволявшие безошибочно маркировать главных героев советской трудоцентристской культуры — мускулы, взгляд вдаль, гендерные различия проявляются лишь в одежде и головных уборах героев. Использование для изображений работниц ряда приёмов (копирование художниками мужского телосложения, репрезентации «по пояс» или же в позе, позволяющей не прорисовывать фигуру детально) могло быть связано с существованием своеобразного «запрета на изображение женского тела», фиксировавшегося исследователями в советской визуальной пропаганде69. Сведение различий между изображениями мужчины и женщины к минимуму позволяет не акцентировать их гендерную принадлежность, уравнивает их между собой, демонстрируя классовую общность и обоюдную вовлечённость в общее дело.
67 Например, изображения швеи и прачки из альбома одноцветных плакатов «Герои и жертвы революции» (1918) или плакат «Работницы, берите винтовку» (1919).
68 Бутник-Сиверский Б. С. Советский плакат эпохи Гражданской войны, 1918–1921. М.: Всесоюзная книжная палата, 1960. № 437, 736, 2290.
69 Альчук А. Н. Метаморфозы образа женщины в русской рекламе // Гендерные исследования. Вып. 1. Харьков: ХЦГИ, 1998.
Образ работницы наделён конкретными чертами, указывающими на род её занятий — преимущественно физический труд в заводских цехах. К подобным чертам можно отнести платок, покрывающий волосы и завязанный сзади, не сковывающую движений одежду — рубаху, свободную юбку длиной до середины голени; сапоги на шнуровке или, реже, высокие ботинки темного цвета, рабочий фартук; отдельно следует сказать о производственном инвентаре, например, щипцах или молоте для работы в кузнице. Рукава рубашки работницы могут быть закатанными (как у мужчины–рабочего) или «отпущенными», длинными; юбка может сменяться платьем той же длины; рабочий фартук либо повязан на талии, либо держится на плечах за счёт лямок. Варьирование способов репрезентации женщин-работниц говорит о том, что канон их изображения находился в процессе формирования. В попытках поиска типичных черт, позволяющих идентифицировать работницу среди остальных представительниц женского пола, художники периодически пытались заимствовать некоторые атрибуты деревенских жительниц — изображения серпа в руке, белой рубахи с вышивкой на длинных рукавах или завязанного «по-деревенски», под подбородком, платка70. Работница может изображаться с красным знаменем или даже с оружием (мечом, винтовкой) в руках. В таких случаях её фигура доминирует в изображении, а «её поза и жесты служат для демонстрации того, как советская власть способствует эмансипации женщины»71. Идею силы женского движения поддерживают и подписи на плакатах, как, например, в работе неизвестного художника «Работницы и крестьянки всего мира, — под красное знамя Коммунистического интернационала!» (Пг, 1921). Нередко в одежде работницы присутствует красный цвет, то есть символ свершившейся пролетарской революции: сразу на нескольких плакатах женщина одета в блузку или платье из красной ткани, а в некоторых случаях у неё имеется платок того же цвета.
