56 Левшин К. В. Дезертирство...
57 Левшин К. В. Агитация... С. 164.
В работе А. Я. Быховского «Шкурник на печке» (Гомель, 1920) изображена ситуация изгнания дезертира из дома вооружённым красноармейцем. Шкурнику, отлёживающемуся дома, посвящена стихотворная брошюра В. В. Маяковского «Сказка о дезертире, устроившемся недурненько, и о том, какая участь постигла его самого и семью шкурника» (1921). Центральная фигура сказки — молодой трус и шкурник Силеверст Рябой, который, стоя в карауле во время сражения, вспоминал «дом, печь да щи и бабью рожу». Дезертир в итоге сбежал домой, но сам не заметил, как к его дому пришли царь, кулак, урядник и помещик, поп и «белый» генерал. Отметим, что визуальные и вербальные упоминания «печи» символически маркируют дезертира как крестьянина.
Визуальная агитация большевиков, максимально выразительно артикулирующая ожидания от участников вооружённых действий, не всегда была полностью созвучна радикальным положениям военного времени относительно дезертирства. В. И. Ленин в письме ЦК РКП(б) к организациям партии от 9 июля 1919 г. сообщает, что «возможность воздействовать на дезертиров убеждением и успех такого воздействия показывает совсем особые отношения к крестьянству со стороны рабочего государства»58, в отличие от помещичьего и капиталистического государства, для которых, по его словам, существует только гнёт палки или голода. Из этого письма следует, что, по словам очевидцев, на митингах обращение к «товарищам дезертирам» имеет иногда «не поддающийся описанию успех, заключающий в себе потенциал товарищеского союза рабочих и крестьян», и что для рабочего государства возможно убеждение населения (и дезертиров) путем активной пропаганды, предполагающей союзнический диалог с уклоняющимися военнообязанными. В визуальной пропаганде присутствует тема невраждебного обращения к дезертиру: власти взывают к его совести и чувству гражданского долга, необходимости искупления вины, а также заявляют о возможности прощения дезертировавшего в случае его возврата в ряды Красной армии59. Подобная возможность артикулируется в эскизах к плакатам М. И. Синявского «Дезертир! В неделю добровольной явки дезертиров искупи свой грех — вернись в Красную армию!» (ЮгРОСТА № 443. Одесса, 1920), «Дезертиры, на сборный пункт! Матрёна, что это столько народу идёт? Аль праздник какой? / — Да, сегодня великий праздник прощения дезертиров. Спеши загладить свой грех. Иди на сборный пункт!» (ЮгРОСТА № 481-а. Одесса, 1920).
58 Ленин В. И. Работа среди дезертиров. Все на борьбу с Деникиным. Письмо ЦК РКП(б) к организациям партии от 9 июля 1919 г. // Полное собрание сочинений. Т. 39. С. 48–49.
59 Согласно Постановлению Совета труда и обороны от 12 мая 1920 г.: «1. Предписать местным комиссиям по борьбе с дезертирством по получении настоящего постановления объявить 7-дневный срок для добровольной явки дезертиров. 2. Явившихся добровольно в течение означенного срока никаким карам за дезертирство не подвергать. 3. Упомянутой льготы не применять к тем красноармейцам, которые совершат побег после опубликования настоящего постановления. 4. По истечении срока, данного для добровольной явки, усилить кары по отношению к неявившимся дезертирам, их семьям и укрывателям, как нераскаявшимся изменникам трудового народа...». Декреты советской власти. Т. VIII. Апрель — май 1920.
Дезертирство было свойственно не только Красной армии. Белогвардейцы также отмечали в рядах своих войск факты массового дезертирства. «Чувство долга в отношении отправления государственных повинностей проявлялось очень слабо. В частности, дезертирство приняло широкое, повальное распространение», — пишет о массовом проявлении дезертирства в середине 1919 г. А. И. Деникин60. Однако нами было найдено небольшое количество антибольшевистских изобразительных материалов этой тематики. Одним из примеров является плакат неизвестного художника «Дезертир не даст мира ни своей семье, ни своему народу / 1917 год показал нам это!» (1918). В нём сходным образом используется большевистская повествовательная стратегия с сюжетом отвержения дезертира своей семьёй — женщина с двумя маленькими детьми повелительным жестом руки прогоняет солдата, уклоняющегося от службы. А в карикатуре журнала антибольшевистской направленности «Донская волна»61 дезертир «рисуется» перед подругой на свидании, рассказывая о своих подвигах, и правдивость его слов вызывает у последней вопросы. Сюжет с изображением дезертира, старающегося понравиться женщине, использован и в «красной» пропаганде62.
60 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 5. Вооружённые силы Юга России. Париж, 1921.
61 Еженедельник истории, литературы и сатиры «Донская волна». 1919. № 22–24. С. 28.
62 Вышеупомянутый плакат В. В. Лебедева на стихи В. В. Воинова «Частушки» (Пг., 1920).
Таким образом, и советская власть, и белогвардейцы включали образ дезертира в перечень персонажей своих визуальных источников. Поскольку уклонение от военной службы, а также бегство из армии были явлениями массовыми, пропаганда стремилась как не допустить новых случаев дезертирства, так и обеспечить возврат бойцов в военные части. Прежде всего, дезертирство обозначалось как позорное поведение, которое осуждается и порицается не только властью, но и близкими бойцу людьми. Несмотря на то, что в «красной» пропаганде дезертир маркировался как изменник и пособник основных врагов большевиков — капиталиста, «белого» генерала, священника и т. д., его призывали к раскаянию и возвращению в ряды РККА. Отметим, что аудиторией агитационной работы также выступали семья, родственники дезертира, которые поощрялись к сотрудничеству с властью и выдаче беглых солдат и уклонистов. Интересно, что дезертир, как правило, визуально обозначался как бывший крестьянин, но не рабочий.
М. М. Герасимова
– Ж –
ЖЕНЩИНА
В начале XX в. женщины как социальная сила привлекали к себе внимание общественных и политических деятелей в свете растущего движения за эмансипацию. В 1917 г., в период, предшествовавший Гражданской войне, политическая активность женщин существенно увеличилась. Тяжелые обстоятельства Первой мировой войны, нехватка продовольствия (особенно в городах) и постоянно растущие цены привели к тому, что женщины-работницы всё чаще участвовали в митингах и забастовках против правительства63. Как считают некоторые исследователи, именно революционные настроения доведенных до отчаяния женщин, в конечном итоге, перевели протестную мотивацию петроградцев в революционные действия64,65. Несмотря на возросшую социальную активность женщин, внимание, уделяемое им политическими силами, было различным.
63 Морозова О. М., Трошина Т. И. Женский взгляд на мужскую работу. Революция и Гражданская война глазами и в судьбах женщин // Новейшая история России. 2016. № 2 (16).
64 Sorokin P. Leaves from a Russian Diary — and Thirty Years After. Ed. Boston: Beacon Press, 1950 (original 1924). P. 346.
65 Стайтс Р. Женское освободительное движение в России: феминизм, нигилизм и большевизм, 1860–1930 / пер. с англ. И. А. Школьникова, О. В. Шныровой. М.: РОССПЭН, 2004.
Большевики были заинтересованы в женщинах как в активной и многочисленной (на 1917 г. количество женщин-работниц по отношению к мужчинам составило в Петербургском округе 43,5 %, в Московском — 72,2 %66) социальной группе поддержки. Женщина становится адресатом большевистской визуальной пропаганды, для чего трансформируются старые и конструируются новые образы крестьянки, работницы и чуждой народу буржуйки. Политические призывы, обращенные к женщинам в пропагандистских материалах, становятся настойчивыми; затрагиваются разные аспекты «женского вопроса».
66 Россия в мировой войне 1914–1918 гг. (в цифрах). М.: Центр. стат. управление, 1925. С. 49.
В то же время в глазах руководителей Белого движения женщины не представляли интереса в качестве активной политической силы. Белогвардейская пропаганда практически не использовала женские образы, а если использовала, то спектр их появления был крайне ограничен. В интерпретациях «белых» женщина представлялась оплотом традиционной семьи и дома, а ее действия — ограниченными хозяйством и заботой о близких.
