Качаю головой, шумно вздыхая. Да… У этого человека бесспорно сломана система восприятия окружающих людей. Что ж он всех под одну гребёнку то сгребает. Это же неправильно. Люди-то разные.

— Получается, ты просто пользуешься девушками, — спокойно говорю я, вдруг понимая, что в этот момент не испытываю к этому парню ничего, кроме отвращения. — Они для тебя как вещь, которую можно трахнуть. И как с тобой говорить о любви или каких-то чувствах, если мы для тебя — расходный материал?

— А я и не говорю ни о какой любви, — бросает Назаров. — Стоит только почувствовать что-то, так вы пользуетесь этим. Разбиваете сердце. Гадите в душу. Вон, Стас — не пример разве? Она его продинамила, а он теперь будет загоняться. А потом простит её. И всё по новой. В какой-нибудь момент твоя подруга просто уничтожит его.

Я ничего не отвечаю. Не хочу признавать, но Костя прав. Если Стас узнает, что Элли параллельно встречается ещё с кем-то, то ему будет чертовски больно.

— Тоже самое и с парнями. Влюбляешься в них, а они тебя пережёвывают и выплёвывают словно жвачку. Так что не думай, что только девушки бывают сучками.

Костя ничего не отвечает. Очевидно, мой аргумент достаточно убедительный, чтобы закончить этот бессмысленный спор.

Мы идём молча, как минимум, минут пятнадцать, если не больше. Болтать не хочется, а находиться в обществе Кости тем более, но я почему-то не решаюсь достать сотовый, набрать номер водителя Элли и попросить заехать за мной.

Смотрю на профиль Назарова, на его растрёпанные светлые волосы и думаю о том, что уже сто лет не гуляла вот так просто с парнем. Последнее время только и делаю, что работаю. Думаю о счетах, продуктах, бабушкиных лекарствах. Готовка, уборка, магазины, почта, работа. Вот, из чего состоит моя жизнь. Иногда я думаю, что если бы не бабуля, то всё было бы куда проще. Она ведь совсем умом тронулась, только и делает, что сидит в кресле целыми днями и смотрит телевизор.

— Назар!? — громкий голос хохочущих парней вырывает из мыслей.

— Вот, блять… — бурчит Костя, отворачиваясь, словно надеясь, что таким образом превратится в невидимку.

— Костян! — уже второй голос. — Стоять, Костян! Да стопэ, чувак…

Они догоняют нас, и Косте приходится притормозить. Я останавливаюсь в стороне, обнимая себя руками, и осматриваю незнакомцев. Четверо парней, все как на подбор: местная шантрапа, как любит называть их мой отец. Один бугай, у второго фингал под глазом, третий тощий со впалыми щеками, а последний с длинными волосами, собранными в хвостик.

— Чё? — грубо спрашивает Костя.

Его руки в карманах, плечи опущены. Смотрит на них словно недоверчивый бродячий пёс.

— Чё-чё, топор в очё, — гогочет тот, что фингалом. — Слышал, ты брательнику моему угрожал. Чё там за видос такой, из-за которого ты кипишь на районе поднял, а?

— Видос был, теперь нет, — бросает Назаров. — Если поднял, значит, надо было. Проблемы?

Парни переглядываются, будто пытаясь понять смысл слов.

— Брательник мой теперь с раскорёженным лицом шастает, — недовольно бормочет тот. — Думаешь, тебе это так просто с рук сойдёт?

Костя шикает.

— Нечего было на понты выступать, — спокойно говорит мой спутник. — Довыпендривался, вот и ходит раскрашенный. Не мои проблемы.

— Проблемы-то как раз твои, — встревает бугай. — И чё это с тобой за тёлочка? Неплохой бабе присунуть решил.

Вот поэтому я и хотела поехать на машине, а не шляться по тёмным улицам, где на каждом шагу можно повстречать таких вот придурков. В принципе, с тощим и с длинными волосами я смогу справиться. Не зря же на самооборону хожу, а вот остальные не моей весовой категории.

— Хлебало завали, — почти рычит Костя. — Хочешь тоже раскрашенный ходить? Могу устроить.

— Пацаны! Тут вызов! — гогочет тощий. — Давайте уделаем Назара, а потом его тёлку себе заберём! Во, веселуха будет…

— Заткнись, Ржавый. Башкой хоть соображай, — отрезает его парень с фингалом. — Костян, — шмыгает носом и делает шаг вперёд, ну, отпетый гопник, ничего не скажешь. — Ты сам виноват. За брательника я порву любо…

Он не успевает договорить, потому что Назаров делает резкий выпад и заезжает ему кулаком по лицу с такой силой, что парень падает на асфальт. Не дожидаясь, пока остальные поймут, что здесь происходит, Костя набрасывается на бугая. Я отступаю в сторону, чтобы меня ненароком не зацепило.

Тощий прыгает на Назарова и повисает на его спине, начиная душить — тот пытается сбросить наглеца, но у него ничего не получается. Парень с длинными волосами заезжает Косте кулаком в живот, затем в лицо, и я вижу, как разбитая губа начинает кровоточить. Наконец, избавившись от «груза», Назаров сбивает с ног длинноволосого. К этому времени бугай и парень с фингалом успевают подняться. Вижу лезвие в руке одного из нападающих и уже собираюсь крикнуть «осторожно» или ещё что-нибудь в этом духе, но не успеваю.

Лезвие разрезает воздух, одежду, а потом и тело Кости.

А я так и стою в стороне, совершенно не понимая, что мне делать и что вообще происходит. Куда пришёлся удар? Задеты ли важные органы? Насколько серьёзно ранение? А, может быть, мне просто показалось, что парня порезали?

Безумие какое-то…

Есть три разновидности лжи: ложь, гнусная ложь и статистика. (Бенджамин Дизраэли)

Billy Milligan — Обратная сторона Луны

Ложь 9. Стас

— Ты издеваешься, блять, надо мной?! — злюсь я. — Ты на хера его ко мне подослал? Мало тебе моих мучений, так брата решил приставить?

— Не ори, — голос отца недовольный, но тихий.

Серьёзно? «Не ори?». Лучше бы это ты на меня накричал, чем присылал ко мне Тёму.

— Я не ору! — хватаю полупустую бутылку с пивом и делаю глоток. Иду к окну, резко разворачиваюсь и возвращаюсь обратно. — Знаешь, папочка, — ядовито выделаю последнее слово, — не пойти бы тебе в жопу. Моя жизнь тебя касаться не должна!

Ну, почему они не могут оставить меня в покое? Я прекрасно и один могу справиться. Жил же два года как-то без их присмотра, и оставшиеся смогу прожить. Дерьмо!

Злость закипает. Словно лава переполняет вены, впитывается в тело, так и норовя вырваться на свободу, будто я сраный вулкан.

— Не хами, — недовольно тянет отец.

— Я не хамлю, — уже спокойнее говорю я, но слова всё ещё продолжают сочиться ядом. — Я просто хочу, чтобы вы все оставили меня в покое. Я со своей жизнью разберусь сам, понятно?

Огибаю стеклянный столик, чтобы он не попался под горячую руку. Или ногу. Чёрт его знает, на что я способен на эмоциях.

— Слушай сюда, Стас, — и почему, блять, у тебя такой спокойный голос? Тебе совсем насрать на меня? Ну, конечно же, у тебя только Артёмка на первом месте. Он же, сука, самый лучший сын на всём белом свете, потому что в ногах у тебя ползает, лишь бы получить в наследство бизнес. — Пока я в Гонконге, ты будешь слушаться своего брата, ты понял? Все мои требования он тебе передал. Никакого алкоголя, вечеринок и дома быть ровно в десять вечера. Если не будешь слушаться…

— То что, блять?! — перебиваю его я. Морщусь из-за злости, сковывающей тело. — Отправишь меня в какую-нибудь военную академию? Или в армию? А, может, сразу в боевую зону? Слушай, а это ведь отличная идея, — тяну я. — Получу аттестат, подпишу контракт и свалю куда-нибудь в Сирию. Буду убивать сраных бородатых камикадзе. Может быть, там ты меня оставишь в покое? Хотя ты и туда доберёшься…

— Успокойся, Стас…

— Что, успокойся? Ты вообще в последний раз когда интересовался, как у меня дела? Появляешься только тогда, когда я накосячу. А почему? Да потому что тебе на хрен не нужен сын с проблемами в полиции. Ты же у нас идеальный бизнесмен, пример всем плохим коррупционерам! — на секунду замолкаю, успокаиваясь. — Знали бы, сколько ты грязного бабла поднял за счёт своих клиентов, давно прикрыли бы твою контору.

И тишина. Что, на больное место наступил? Правда глаза режет?