Входная дверь открылась не во двор, а в незнакомый город с мозаичными мостовыми. Девчонка почти вытащила меня за порог, когда шлепнула себя по лбу, повесила снятый браслет на крюк и попросила Карла поставить нам маяк.

- Грех ходить в Мире Стержня с оковами на сердце. Особенно в славном городе Ехо. – закидывает на плечо край хламиды. – Дыши глубже, Страшила, ведь это самый прекрасный из всех известных мне Миров.

- Карл рассказывал мне о нем. Это здесь живет сэр Макс, научивший тебя «шастать» по Мирам и другим фокусам?

- Угу. Но мы к нему не пойдем, иначе застрянем на несколько суток. Он не будет брать нас в плен – я сама не захочу уходить. – выдыхает, закрыв глаза, и распрямляет плечи. Как будто сбросила с них тяжелый груз.

И неожиданно обнимает меня одной рукой за пояс. Я даже дернулся, подняв протез. Раньше она касалась меня только вечерами.

- Прости пожалуйста, но это суровая необходимость. Карл говорил о Темных Путях?

- Рассказал. Особенно подчеркнул, что нужно закрывать глаза, иначе дезориентация и головная боль. И говорил о доверии. – смотрю на девчонку, к которой больше не боюсь поворачиваться спиной.

- Тогда если веришь мне, Джеймс Бьюкенен Барнс, то закрывай глаза и делай шаг.

Уши на секунду заложило, а запах выпечки сменился на свежий морской ветер. Она убрала руку – значит можно осмотреться. Здесь и правда красиво, совсем как в моем сне, только дышится легче, а радуги проходят через листву и ветки могучих деревьев, бьют прямо в небо. Я даже коснулся их. Щекотно, и только.

- Чувствуешь, как сердце заполняет радость и счастье? – у плеча внезапно оказывается темная макушка с острыми кошачьими ушами. – Вот я сейчас лопну от восторга и хочется хохотать. Повторяй за мной, Страшила.

Начала переходить от радуги к радуге танцующим шагом, ненадолго заходя внутрь разноцветного столба. А я все равно ничего кроме щекотки не чувствую.

- Ну как? – лучится довольством, сложив руки на груди.

- Ничего.

На следующие полчаса она выпала из жизни – сидела на камне и рисовала что-то палочкой на песке, хмурилась и ненадолго замирала, не реагируя ни на что.

- Ты вообще часто чувствуешь что-нибудь, кроме гнева?

- Не знаю – мне не с чем сравнивать. Даже когда ты ведешь меня по воспоминаниям я замечаю лишь смутное узнавание.

- Это крайне хреново, Страшила. – сидит и набивает маленькую длинную трубку. – Твой дух, что составляет совокупность памяти и чувств, очень медленно излечивается и не знает, в какую сторону надо идти. Глубже нырять в память опасно – мы с тобой просто перемешаемся и потеряем себя. Есть правда один способ, но ты на него можешь не согласиться.

- Карл мог мне про него рассказать? – смотрю, как с тихим шорохом двигаются железные пластины на искусственных пальцах. Неужели… – Это Великий Обмен?

- Нет. – делает затяжку, а мне почему-то не нравится вид курящей женщины. – Это скорее физическое явление. А вот Обмен Ульвиара – духовное. Мы на время поменяемся личностями, темпераментом и образом мыслей. Потом все станет, как обычно, но ты будешь помнить, за что надо цепляться. В конце концов, день твоей свободы от меня приблизится, мон шер… Э… прости. – замялась и уставилась в никуда. – Я начну, как только ты согласишься.

Вот и отлично. Я успел только кивнуть, как она подскочила, резко выпалила несколько зубодробительных слов и хлопнула по живому плечу. Мне сразу захотелось заковыристо выругаться и трясти ее за грудки – вообще охамела кошка! И щелбана ей дать! А потом сидеть над душой, тыкать пальцем в лоб, и долго выговаривать, что с хорошими людьми так поступать нельзя. И трубку отобрать – нечего тут в наглую кольца пускать.

- Ну видишь – подействовало. – не отрывает взгляда от вьющегося табачного дыма. Она все еще немного кошка, но только очень грустная – опущенные уши выдают ее с головой. – Иди уже. Думаю, что пару часов у нас есть.

Я понял, почему в детстве любил рыбачить с причала – можно снять ботинки и болтать ногами в воде, забыв обо всем. До воды далеко, но под ногами песок. Тоже сойдет. Даже не задумываясь, что могу выглядеть глупо, скидываю сапоги и зарываюсь пальцами ног в теплые крупицы. Это приятно, как и смотреть на солнце, которое мелькает между зеленых листьев. А проход через разноцветные столбы и правда приносит радость и счастье. После пятой радуги я просто сел и привалился спиной к могучему стволу дерева, жевал горькую травинку, болтая ногой. Тепло… Я не замечал холода в груди, пока он не отступил – вот каким живым я был раньше. Или это девчонка всегда такая? Где она, кстати?

Не ушла далеко – всего лишь спряталась за кустами, присев на камень. Все такие же поникшие кошачьи уши и зажатая в руке погасшая трубка. Я сначала подумал, что она дымится, но потом понял, что это ее вырвавшаяся магия. Просто бесцветная, серая и холодная, но ведь иногда я замечал и другую.

- Эй, ты чего это? – даже не повернулась. – Аста?

- Это больно – быть тобой. – не поднимает головы. – Какими же надо быть тварями, чтобы так поломать изначальное Творение. Настоящее, гармоничное… Для всякой души есть истинный путь. У твоей – Защита. Тот, кто будет стоять на страже, а тебя заставили забыть себя, заложили ломающий код в мозг и отправили убивать.

Не знаю почему, но сейчас я почувствовал, что ее надо поддержать. Тычок кулаком в плечо не подойдет – не тот случай, пришлось гладить по ушастой голове. Так я отдам долг за хорошие сны. Все-таки, я немного стал мыслить, как она. А какой тогда был я?

- Спасибо, Баки. Твое сочувствие дорогого стоит.

- Не за что. В конце концов, много ли людей могут похвастаться, что их утешал Зимний Солдат? – возвращаю ее шутку про новые впечатления.

Мы не стали задерживаться на поляне с радугами и зашли Темным Путем к одному лекарю, где она набрала разных кристаллов. Для душевнобольных. На мой возмущенный взгляд мне было сказано, что это и для нее тоже. Заодно рассказала о том браслете – он отсекает почти все человеческие чувства.

- Он сильный, но опасный – его нельзя долго носить. Можно просто забыть, как радоваться и печалиться. Никогда не прикасайся к нему. – с облегчением надевает один из кристаллов на шею, ведь тот «обмен» еще действует.

- Не думаю, что от него мне станет еще хуже. Все же до этого дня я даже не очень понимал, для чего вообще нужны эмоции. И считал их лишними.

- Дело не в этом. Он был полностью скован на драконьем пламени и может сжечь человеческие руки до обугленных костей.

И тут драконы. Я запомнил, как он пролетал над рекой. Как раз перед тем, как меня вырубили и притащили к себе в дом. Если уж она заговорила о драконах, то значит, что он мне не привиделся. Все же я сильно в себе сомневался после удара головы и крушения Хеликарриера.

В тот вечер она не погружалась в мою память, а только опять пела свои песни, проводя гребешком по моим волосам. Я почти заснул, когда почувствовал ее руку на груди. Аста не сдвинулась ни на дюйм, только тихо шептала на певучем незнакомом языке, пока я и правда не провалился в сон. На этот раз я увидел, как одно за одним по небу пронеслись три дюжины солнц и цветные ветры, огибающие дома и улицы с мозаичными мостовыми. Этот сон – ее работа, я просто уверен.

Утром мне предъявили чистый лист бумаги.

- Видишь что-нибудь? – и играла бровями.

- Что я должен там увидеть?

- Ладно, а если так? – пишет сначала «Страшила», а потом карандаш перестает оставлять следы. Еще и губами беззвучно шевелит. – Ну что?

- Не понимаю, к чему это представление. – направляюсь на кухню, чтобы поставить чайник. Такая у меня мелкая обязанность, как у помощника.

- Ты даже не понял, Страшила, что только что у тебя стало чуточку больше мозгов. – между лопаток прилетает хлопок ладонью. Оборачиваюсь, чтобы увидеть крайне довольную тюремщицу. – Нет теперь твоего кода! Пусть выкусят злодеи из ГИДРА!

- Это то, что заставляло подчиняться приказам? – сжимаю железную руку. – Как ты это сделала?