====== Пролог. На границе миров. ======

Все начиналось, как обычно. Мироздание в очередной раз отправило меня вперед пинком под зад. Это оно так просит о помощи, смекаешь?

Конечно же, это происходит внезапно, как объявление войны в июне 1941 года. Единственное, что радует, так предупредительный зуд под правым коленом примерно за пару часов до момента Х. Смешно, ведь другие люди коленкой чуют непогоду, а неприятности — копчиком, но не я. Все у меня не слава богу. Но, с другой стороны, у меня всегда есть время хотя бы сменить домашнюю одежду на что-нибудь неброское и удобное. Что-нибудь вне времени и культуры. Ну и, конечно же, схватить «тревожный чемоданчик».

На границе слуха различается крик. Пробегала я как-то раз мимо застенок Святой Инквизиции — кричали так же, но то были люди. А это стенает очередной Мир, стоящий на пороге Апокалипсиса. Как там было…

«И когда Он снял четвёртую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными».

Вот примерно на такого Всадника (и на всех его злобных братцев) мне предлагается бросаться грудью, как Александр Матросов на амбразуру. Перекапывать им дороги, подрезать стремена, кидать пурген в котел с похлебкой и много других тупых сравнений. И все для того, чтобы Мир не умер, чтобы его Душа не угасла, унося с собой в небытие все население планеты и заражая смертью пару ближайших Миров.

Крик все громче и ближе — истекают последние минуты моей спокойной жизни со смешными тапочками и с Пушком в обнимку. Мой бессменный дружище, мой вечный сосед и незаменимый собеседник вздыхает и заводит прощальную речь.

— Я буду скучать, Астрель. Ты уж свяжись со мной так быстро, как только сможешь — я ведь не буду знать, в какой мир тебя закинет на этот раз.

— Главное, чтобы не в очередные Средние века. Я после прошлого раза неделю вшей выводила и перевела такую штуку, как «пояс верности», из разряда «жесть» в категорию «полезная вещь». Древние Боги, если вы есть, пусть это будет время, когда одиноко идущая женщина не считается добычей! — бормотала все это я с заламыванием рук и патетичным лицом. Люблю выеживаться.

— Все тебе шуточки! А вдруг ты попадешь в пустоты без выхода? Или заблудишься во льдах и замерзнешь на несколько лет? Ты теплые вещи взяла? — продолжал тихо истерить мой визави. Были бы у него руки — давно бы начал меня трясти с каждым словом. Чтобы лучше дошло, ага.

— Да, мамочка, — говорю с самым невинным видом. И ножкой пол ковыряю.

— Аста!

— Карл!

— А вдруг там будет идти война?

— Не «вдруг», а будет. Мир просто так не орет, там явно что-то случилось. Или скоро случится. Да и вообще не в первый раз попадаю в переплет — выберусь. Сам говорил, что мое тотемное животное — Живучий Таракан. В крайнем случае — отбрешусь и убегу. Нас, тараканов, спасают быстрые ноги и глаза на затылке.

По хребту предвестниками перехода ползут первые ледяные мурашки. Мысленно перебираю свои пожитки, взятые в дорогу: мультитул, небольшой запас пищи, нож, бинты, лечебные мази, фляжка спирта, трубка с кисетом и немного золотых самородков вместо денег. Сверху все это маскируют свитер, теплые носки (Карл не отстал, пока не взяла) и большой платок. Удобная вещь, кстати — можно использовать вместо полотенца, разодрать и пустить на перевязку, замотать голову, если холодно или открытое женское лицо под запретом. Обхватываю крепче простой рюкзак-торбу, перевешенный на грудь чтобы не разбились склянки. Падаю-то я всегда на спину.

— Что бы ни случилось, знай — здесь тебя всегда ждут. И я жду, дружище, — тихий шепот почти заглушен «криком».

— Я знаю! — неосознанно почти ору, пытаясь перекричать слышный только мне шум. — Не скучай, еще обязательно вернусь сюда и успею тебя достать до печенок. Ведь это мой дом. Мой дом, КАРЛ!

— ДА СКОЛЬКО МОЖНО!!! Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ВЫДАМ НА ДОРОЖКУ ПИ…

Чего он мне там хочет выдать на дорожку (пиздюлей, пинка, пирожков?), я так и не узнала. Но настроение после легкой подлянки было хорошее. Бесплотные ледяные руки схватили за позвоночник, протащили через созвездия и швырнули прямо в Коридор между Мирами.

Я еще не прекратила хихикать, а Хумгат уже распахнул мне свои объятия, мерцая далекими огоньками многих неизвестных и немногих знакомых миров. Мне сегодня везет. Хумгат — скорее духовное явление, нежели материальное. Поэтому настрой много значит, и сегодня иллюминация междумирья для меня — не блеск глаз хищников в лесу, а танец светлячков на лугу.

«Три… Два… Один… Ауч!» Вот и состоялся метафорический пинок по копчику от Мироздания. Хотя физически он тоже после прибытия ощущается. А новый Мир все ближе.

Комментарий к Пролог. На границе миров. Имя Карла родилось из мема про... Карла. Про Карла, КАРЛ!

Не смогла пройти мимо.

====== Глава 1. Бешеный хомяк и Художник. ======

Ощущения, что я явилась на место, не было. Скорее, как будто стояла, никого не трогала, а мостовая коварно подлетела и с размаху впечаталась в спину, еще и камешек под пятую точку мстительно подложила. Ни разу еще новый мир не встречал меня радушными объятиями. А теперь, пожалуй, стоит осмотреться.

Так… я в подворотне лежу на брусчатке. Солнце уже почти зашло, в сумерках можно будет спокойно выбраться и искать нечто, из-за чего меня сюда и кинули. Справа от меня каменная лестница, расстояние между ступенями оптимально для среднего человека. Повезло — я явно среди двуногих моего размера. Стены домов из кирпича, на некоторых даже видно клеймо завода. Повезло — я явно не в Средних веках. У стены стоят мои первые трофеи — пара железных мусорных баков, которые я сейчас и распотрошу. Ничто не скажет о людях и техническом прогрессе лучше, чем их мусор. Осталось только найти прутик, все же я иногда бываю слишком брезглива, чтобы ковыряться в этом руками.

Бумага, фантик, разбитый стеклянный стакан, рыбьи потроха, картофельные очистки, жутко заляпанная и криво оторванная половина листа газеты. Газету пришлось вытащить и палочкой распрямить на земле. И… ничего важного на этом полусгнившем клочке не увидела, кроме обрывков слов на английском. Зато не придется изображать глухонемую, пока не выучу новый язык. Следом на мостовую полетел фантик. «Wrigley’s Spearmint», chewing gum, дата производства — январь 1942 года. Сейчас, судя по погоде, либо ранняя весна, либо осень. Ну и я, скорее всего, в Америке — до 44-го года эту жвачку поставляли только в армию США. Как я и предполагала — рядом снова война.

Следующий шаг — маскировка подручными методами. Что я помню о моде 40-х: женщины брюк еще не носят, появляться на улице без головного убора могут позволить себе либо крайне смелые личности, либо дамы полусвета. Еще чулки с черным швом, туфли на каблуках и наличие перчаток. Тоска, одним словом, но выкрутиться можно. Сапоги на толстой ребристой подошве, конечно, не спрячешь, зато верхнее платье-камзол от подбородка до колен скрывает штаны и футболку с длинным рукавом. Длинное пальто с капюшоном на ладонь не достает до земли. Осталось отряхнуть от пыли чернейший наряд, навертеть тюрбан из моего чудо-платка, положить поближе в карман белый носовой платок и отправляться изображать из себя слегка неадекватную вдовушку, что носит глубокий траур, вещмешок погибшего мужа и зареклась красить губы и глаза. Вполне ничего себе так легенда. Жаль, что сыграть печальную вдову мне так и не удалось — на выходе из моего кирпичного «кармашка» кого-то методично били.

За спиной бугая на полторы головы выше меня не было видно ничего, кроме края светлой куртки. Он что там, ребенка избивает? Хотя навряд ли — не слышно ни плача, ни мольбы о помощи, только тяжелые вздохи вслед за ударами. И вот это меня и взбесило. Хулиган очень удачно стоял у стены, поэтому ничего не стоило тихо подойти к нему сзади и ударом в ухо заставить его встретиться головой с кирпичной кладкой, а потом осесть мешком. Сантименты про «удар в спину» оставьте двухметровым крепышам, а не гномам 160 см роста.