R.C. P.S. Сдуй пыль с рисунка Валы Стивена. Он на веранде».
После того, как никто не нашелся в моем старом доме, я сделала, как попросил Глорфиндел, и простой альбомный листок с карандашным наброском трехглазого лемура превратился в цветную пыль, которая просыпалась сквозь пальцы на доски веранды. Жаль. Стивен рисовал его явно не пять минут — все линии были любовно выведены и закончены. Эту бы картину на стену, но она превратилась в прах, как и многое в моей прошлой жизни.
Я уже была на половине пути к ротонде и пыталась не наступить на вертлявую «лемурку», когда за спиной услышала знакомое «ур-р-ряур» — у ступенек веранды сидел еще один трехглазый зверек, только гораздо темнее окрасом и изящнее. Взмах бурым пушистым хвостом, сладкий зевок — и новое шестилапое существо свернулось в клубок на моем гамаке, а следом туда запрыгнул и первый хулиган. Может, и прав был Фило, когда говорил, что конец — это всегда начало. И я, наверное, не настолько пропащая, раз смогла влить немного сил в почти оживший рисунок Художника. Правда, перед этим альбомный лист превратился в прах, но у меня все идет через пень.
На этой счастливой ноте я перенеслась на Землю, в наш простой дом в пригороде Нью-Йорка. Здесь уже стемнело, и на горизонте висел ковш Большой Медведицы, собирая в себя звездную пыль и редкие облака. Свет в доме потушен, поэтому ущербная луна отражалась в темных окнах. Первое, что меня встретило за порогом, — ядреный яблочный дух и богатырский храп из-за стены. Двухглоточный — в гостевой комнате на небольшой кровати спали валетом Баки и Локи, изредка попинывая друг друга по затылкам пятками и перетягивая выжившее в неравной схватке одеяло. Второе наполовину валялось на полу. Я сделала фото на память (и как компромат), а потом потихоньку прокралась к сброшенному покрывалу, край которого прижимал к себе Локи… или Баки. В темноте их почти не различишь — оба с длинными темными волосами, одинаково разлохмаченными и лежащими на белых подушках подобно выброшенным на берег водорослям, то есть мокрой паклей.
— Ага, значит, Баки, — заметила золотой блеск на запястье волосатого чудовища, когда нормально укрывала спящего. Яблочный дух рядом с ним особенно силен. — Сколько же ты самогонки выжрал, братец…
— Да мы выпили не более девицы на весенних танцах… — блеснул браслетом, завернулся в одеяло и вяло пробормотал в ответ… йотун. Черт возьми…
— Локи?! — бешеный шепот сейчас перебудит весь дом, а не только одного бога озорства, которого я схватила за запястье. — Какого хера?
В ответ мне сбивчиво и сонно пробормотали, что раздобревший от яблочной самогонки и творящейся магии Стивен сам предложил ему присоединиться к нашему маленькому клану. Почти сам, я уверена — Локи бывалый манипулятор, намекнуть там, многозначительно промолчать здесь — и человек уже не может выбросить мысль из головы. «Каков твой положительный ответ?»
— На кой-тебе надо все знать прямо сейчас? — елозит головой по подушке, зевает и нагло закрывает глаза. — Дай отдохнуть. Завтра меня за шиворот таскать будешь… Лучше спой песню, чтобы спалось лучше… — и сладко зачмокал, как младенец в колыбели. Каков подлец.
Хочет песню? Их есть у меня! На первых же строчках, спетых еле слышным шепотом, йотун открыл глаза и вперил их в потолок. Ну просто живое воплощение краха надежд.
«Конунг Олаф Моржовый Хер
Отправился в поход,
На дырявых ебаных ладьях
В Англию он плывет.
Это пиздец, это пиздец —
В Англию, сука, плывет;
Это пиздец, это пиздец —
В Англию, сука, плывет.
Взял с собой дохуя бочонков
Пиздатогo шведского пива,
И пьяные в жопу норманны
Парус поставили криво…»
Допеть мне не дала подушка, с размаху залепившая лицо, — Баки все-таки проснулся, а потом попросил отдать замену тухлым помидорам и идти доставать кого-нибудь другого. Как сказал бы Питер, братец у меня просто чума!
Я на цыпочках прокралась в нашу спальню и уже хотела доколебаться до Стивена, но не смогла. Он так безмятежно спал на животе, доверчиво открыв спину, что рука не поднялась даже до него дотронуться — я просто водила ладонью над кожей и расслабленными мышцами, улавливая тепло удивительного человека, согревшего мое черное застывшее сердце. Художника, способного оживлять свои творения и наконец услышавшего Мир Двух Солнц.
Раздевалась я неслышно, зажимая в ладони почти брякнувшую пряжку ремня. Осторожно опускалась на матрац и укрывалась свободным уголком одеяла, отвернувшись к стене, не то точно начну ворошить волосы цвета созревшей пшеницы и шептать всякие глупости о безмятежном небе. Но все было напрасно — стоило сомкнуть глаза, как Стивен сзади шумно зашевелился и плотно меня укрыл, заодно прижав к груди сильной горячей рукой. Капкан для беспечной кошки, задающей неудобные вопросы.
— Эм, мон шер… Кем теперь приходится Локи нашей дурной семейке?
— Он еще не определился, — едва ощутимо поглаживает пальцами кожу на животе, но все равно щекотно. — Ты не злишься за двор? Мне вдруг очень захотелось его немного изменить, а Локи про каких-то Архитекторов вспомнил, которые тебе и Баки дома строили. Мистер Глорфиндел тоже этим заинтересовался.
— Вы позвали Малдо Йоза со строительной командой?
— Мы сами справились, правда, сначала они хотели площадку сделать со стенами, но она просто обвалилась, — от нехороших подозрений сердце ухнуло вниз. — Не знаю, зачем они попросили меня встать рядом и изо всех сил хотеть, чтобы строение устояло, но у них все же получилось. Потом мы еле дошли сюда.
— Да вы совсем ебнулись! — подскочила на кровати и уже хотела потрясти одного из рисковых парней за грудки, но вот незадача — на нем даже футболки нет. — Так же надорваться можно! Малдо строит только большой командой, а не тремя с половиной магами. Если бы ты не был Творцом нашего Мира, то вы бы там все четверо и остались! Еще и «лемурку» умудрился сотворить! Идиоты!
— Хватит ругаться. Мы тогда поняли, что переоценили себя, и решили сделать беседку в два раза меньше. Впредь для построек будем звать профессионалов, — сгреб в охапку и начал гладить по голове. — Зверек как-то сам получился. За него ты не злишься?
Злюсь? Да я скакать готова, но чисто из вредности упорно делаю козью морду. Стивен прочувствовал наш Мир, создал новое существо и выбрал владельца браслета. Если забыть про то, что Локи сам по себе неплохой (хоть и редкостный засранец), то остается еще один немаловажный факт — Асгард и Йотунхейм у нас теперь в потенциальных друзьях. Даешь дружбу народов! Но подколоть Стива все равно нужно. Тем более, имеется богатый повод, а кое-кто расслабился и совсем не ждет удара.
— Я сегодня познакомилась с та-а-аким прилипчивым молодым человеком… — коварно шепчу в уголок подушки, но Стивен только чуть сжал объятия и зарылся носом в мои волосы на затылке. — Полчаса его стряхнуть с себя в воздухе не могла.
— Мне нужно с ним разобраться? — сонно бормочет, и обоняние ощущает крепкий яблочный дух. Лучше, чем банальный перегар. — Я понимаю, что ты шутишь, но если он вел себя неприлично, то я расскажу ему, как должен вести себя достойный мужчина.
— А он уже знает, — в предвкушении пакости облизываю губы. — Он смотрел в школе ваши ролики, мистер Капитан Америка. «Что, наказали? Ты попал. Ты знаешь, в чем провинился… Ваше тело меняется…». Как подходит к вашим сегодняшним выкрутасам. Ты согласен, мон шер?
Полный разочарования и отчаяния приглушенный стон был мне ответом. А потом Стивен укусил меня за ухо. Чтобы не вредничала. По крайней мере, позже он упирал именно на эту версию. Чую, что кое-кто переобщался с Локи и начал юлить и недоговаривать. Испортили мы бравого Капитана — путь в пресветлые идеалы теперь для него заказан. Зато в полноправные Демиурги открыт нараспашку, раз он начал действовать по велению души, а не армейского устава.
— Аста, что мне нужно знать о гномах?
У наугрим вечная тихая вражда с эльфами. Это все знают. И они очень гордые и ворчливые. А еще у них рождается очень мало женщин, поэтому они их берегут, как зеницу ока, и окружают такой заботой, что дамы наугрим даже не помышляют отправиться странствовать по свету. Зачем им, если у них все есть? Будь кем хочешь, только в опасный мир в одиночку и в женской одежде не ходи — поддержка клана, анонимность и маскировка, а борода и так есть. Женщин гномы уважают и считают, что именно от них ребенку передается сила, а отец учит уже всему, что знает. Дочери подгорного народа — их главное сокровище. Обожаемое, живое, хранимое, возведенное на пьедестал… Но не стоящее рядом плечом к плечу, не равное.
