— Гинерва, радость моя зубастая! Идем на рыбалку! — зову водную фейри, натягивая забавно раскрашенный под татуировки маори гидрокостюм, что, как вторая кожа, облегает тело от шеи до щиколоток, но оставляет …кхем… пикантную дыру для хвоста. Я называю ее «копилкой», а Стивен просит не наклоняться и не приседать при нем. Пуританин! Я бы на его месте не переставая бросалась монетками, рисуя звездочку за каждое удачное попадание.
Кобыла соткалась из воздуха и подставила белоснежную шею для почесывания — любит она ласку, как и любое другое существо. И только благодаря ее доброте всаднику не требуется дышать под водой. Попона будет мешать, закрывая жабры на брюхе, поэтому я надеваю на келпи только кожаную сбрую с золотыми пряжками и декоративными медальонами, оплетающую передние ноги с грудью и переходящую в петлю на холке. Сбруя для задней части вообще не нужна — в воде конский круп превращается в длинный сжатый с боков хвост, как у угря. Никакой уздечки с мундштуком или седла со стременами, Гинерва — свободолюбивое существо, как и ее хозяйка. И так же любит пошляться по миру, не делая разницы между границами стран, суши и вод. Ржание, высокий длинный прыжок — и мы погружаемся на глубину, где косые лучи восходящего солнца стрелами пронзают зеленоватую пропасть. В океане теплее, чем на суше, но все равно прохладно… и пусто — рыбы нет. Неужели я зря взяла с собой острогу-трезубец? Видимо, келпи уловила мое разочарование: небольшой подводный удар о кожу — и лучи солнца падают уже вертикально, освещая косяк серебристого тунца. Судя по всему, северного — вода холоднее. Намного! Пришлось даже отрастить рога и хвост, ведь драконы не боятся ни огня, ни мороза. И их реакция гораздо быстрее — резкий выпад узким трезубцем принес мне первую добычу, которой я тут же прокусила голову острыми зубами. Чтобы не мучилась и не трепыхалась, пока я цепляю ее на один из серебряных крюков — из-за потусторонней природы Гинервы железо ей противопоказано.
Четыре прекрасных жирных рыбины болтаются на кукане, когда косяк тунцов все же уносится прочь, оставляя после себя пустоту зеленоватых вод. Под поверхностью океана звуки всегда приглушены, поэтому я наслаждаюсь мерными всплесками и мелкими круглыми тенями, плывущими по белоснежной гриве келпи, колеблющейся от течений. Хм… а откуда тени в открытом море? Чем ближе мы к поверхности, тем четче их причина — плавающий мусор. Еще и какое-то рыболовное судно невдалеке качается на волнах. Не их ли бутылки и лотки из-под лапши? Но тогда они должны жрать в три горла без перерывов и выходных — мусора слишком много.
В неизвестных холодных водах по спине прошло тепло, как будто мать ласково погладила перед сном, а потом легко подтолкнула в сторону корабля. Такие намеки пропускать нельзя, поэтому мы осторожно подплываем к нему под усиливающийся плеск… и плач, слышимый сердцем, — китобои пытаются загарпунить ослабленную косатку. Рыбаки одеты вразнобой, бортовой номер замазан, значит, передо мной браконьеры. Тонкая, почти незаметная нить из обсидиановых осколков разрезала гарпуны и веревки, но «охотнички» с руганью приволокли ружье, надеясь пристрелить качающееся на волнах животное. Из-под воды плохо видно, поэтому мне пришлось всплыть и еще одним черным хлыстом разрезать ружье в руках кровожадного умника надвое. Не самого браконьера — смерть он не заслужил, а вот сделать им мелкую пакость… На добытом тунце когтем царапаю руну Перт — Чаша, куда притянется весь мусор с поверхности, а потом швыряю его на палубу. Люди заметили нас с Гинервой, но не успели даже вякнуть, как на рыболовное судно обрушилась целая волна из пластиковых бутылок, банок и пакетов. Ибо нефиг редких животных обижать! И океаны загрязнять.
Минуло четыре дня, прежде чем наш маленький лагерь атаковали звонками и Безмолвной Речью. Вызов от местного Балора я сразу сбросила, хвостом чуя неприятности, а вот от брата-ученика просто так не закроешься.
«Аста, ты произвела фурор, — Баки нагло вторгся в голову. — Тем морякам пришлось просить помощи у береговой охраны и возвращаться в ближайший порт практически вслепую из-за завалов мусора. Их отбуксировали и не могли вызволить из плена, пока он сам не рассыпался. Можешь объяснить?»
«Перт в виде магнита для пластика. Я чертила руну на рыбе. Скорее всего, собранное опало, когда чешуя подгнила и линии нарушились, — подкидываю дрова в костер и чешу за ухом, опасливо наблюдая за Стивом, разговаривающим по телефону. — Вот тебе и способ очистить океаны».
«Фил Колсон насел на меня именно по этой причине. По его просьбе я с тобой и связался, — замолчал, видимо, переговариваясь с кем-то. — Он предлагает сотрудничество и провести несколько испытаний. И поздравь меня — я теперь почти женатый человек без призраков прошлого».
Значит, ему всё удалось.
«Забыл сказать. Сегодня у меня получилось шагнуть в Ехо. Даже без дверей. Видимо, я не полностью перенял твою «косую» магию, сестра. Пойду обрадую Старка — пусть собирается в Арду».
Я потирала ладошки и строила планы, когда на плечо опустилась рука. Стивен смотрел на меня с высоты своего роста, подняв брови. И что-то непонятное крутилось в его небесных глазах…
— Директор всея ЩИТа в бешенстве, да?
— В полном, — задумчиво перебирает пальцами витки лежащей на плече косы. — Фьюри посоветовал нам чаще уходить в отпуск, так как человеческие потери после твоих шуток сокращаются. Ни одного серьезно пострадавшего после мусорного кокона, — губы сжаты, а брови сведены вместе. — Но он все равно разозлен масштабностью и освещением в прессе. А я…
— А ты?.. — пытаюсь разобраться в причине его странного настроения.
— Вспоминаю, как от твоего колдовства у нашей двери оказалась мука из всех окрестных магазинов и домов. И как нам пришлось в буквальном смысле заметать белые следы с порога, пока никто не видит, — и наконец расхохотался, пока я продолжала стоять столбом.
— Ты меня разыграл! — трясу за отвороты куртки одного веселого светлобородого великана, которому достаю только до плеча. — Ну держись, художник… Сегодня никаких мечей и копий, только то, что дала нам природа!
Первую подсечку он даже не заметил, от второй ушел, просто сделав шаг назад, а потом включился в бой. Ложные атаки, захваты и блоки, освещенные всполохами костра. Ноги утопают в песке, нет твердой поверхности. Я не принимаю вид дракона или лирим, но в один момент решаю пойти на хитрость, скользнув Темными Путями за воина без щита, и тут же оказываюсь в крепких питоньих объятиях, прижатая спиной к сильному мужчине.
— Как?! — пытаюсь достать ногами до земли, но куда нам, гномам…
— Ты туда посмотрела и ухмыльнулась, — дыхание щекочет ухо, а борода шею. — Вам не стыдно нападать из-за спины, мисс Аста?
— В любви и на войне… хи-хи-хи… хватит… ну хорош! Хорош щекотать меня своей лицевой шерстью! — обретаю опору под ногами. — Правильно, нечего меня таскать поперек брюха, как подаренного щенка.
— Какой же ты щенок, если ты кошка? — возвышающийся надо мной мужчина проводит большими пальцами по гладким скулам и склоняется к губам. — Ты моя танцующая Баст.
— Я не…
Но договорить он мне так и не дал. Губы обожгло огнем, от которого не давала оторваться лежащая на затылке ладонь. Отросшая борода колола кожу, из-за запрокинутой головы затекала шея, а от густого запаха летнего вереска прохладный ветер показался особенно мерзлым, и я прижалась, чтобы урвать кусочек человеческого тепла. Ближе, крепче, горячее. И тогда я стану кем угодно… Хоть богиней, хоть дьяволицей.
— Ты замерзла и дрожишь, — заворачивает в свою куртку, в которой я могу утонуть, и подхватывает на руки. — Пойдем в палатку.
Так и должно быть — бородатый неандерталец тащит обездвиженную добычу в свою пещеру. Где добыча усыпит бдительность и нападет сзади, предлагая размять мышцы бедненького доверчивого охотника.
— Помнишь, я говорила тебе о точках на теле человека? — бугристые напряженные мышцы спины под моими руками становятся похожими на желе, когда я сижу на Стивене, почти касаясь макушкой включенного фонаря на потолке палатки. Пальцы лежащих ладонями вверх больших рук иногда подрагивают. — Что можно остановить сердце или ускорить его.
