Террористов оказалось не слишком много — всего два десятка, но среди них явно были те, кто сталкивался с нами. Они грамотно отступали, прикрываясь заложниками, а потом, когда мы обезвредили заложенные заряды и почти всех преступников, грянул взрыв. Еще одна бомба, прозвучавшая как последний привет от главаря, что заманивал нас в центр здания. Я успел прикрыться щитом от обломков и присесть между двух наклоненных друг к другу стен, но остальные…

— Все живы? — нестройный хор голосов в наушнике. — Отлично. Немо, проверь по своим каналам, остались ли под завалами люди.

— Трое гражданских, — отозвался Баки. — Экстренные службы в пути.

Барнс уже показал подъехавшим спасателям и медикам, где следует искать людей, когда я с щитом в руках остановился, не дойдя до квинджета несколько шагов. Все те списки раненых и погибших стояли у меня перед глазами, как и лица мирных жителей, обычно смотрящих нам вслед. Для них мы, может, и были спасителями, но весьма короткое время — быстро скрутили преступников и ушли, оставив разбираться с последствиями и разрушениями совершенно других людей. Я не колеблясь закидываю щит за спину, подхожу к суетящимся спасателям, без остановки перекрикивающимся по-португальски, и останавливаю самого серьезного, раздающего указания другим. Приходится говорить четко, чтобы он точно меня понял.

— Сэр, я могу чем-нибудь помочь? — чувствую себя как перед первым отказом принять меня в армию.

Смуглый мужчина лет пятидесяти в форме с нашивками и светоотражающими полосками смеряет меня скептичным взглядом, а потом просто уходит в сторону разрушенного здания. Но машет рукой, зовя за собой. Техникой убирать завалы нельзя, так как обломки могут сдвинуться и придавить застрявших под ними людей — все вручную, где моя сила отлично пригодится. Я пыхтел, пытаясь поднять огромную раскуроченную бетонную плиту, когда рядом появилась еще одна пара рук. Сразу стало легче.

— Стив, ты балбес, раз пошел в одиночку, — с помощью Баки плита чуть сдвинулась. — Мы ведь команда.

— Действительно, — присоединился к нашему дуэту Тор, и препятствие для работы спасателей удалось убрать.

Остальные тоже подошли. Ванда с помощью красных всполохов поднимала средние по весу куски, на которые разрезал особо крупные обломки Вижен. Бартон с Пьетро, Романофф и Халком разгребали завалы у другого края. Прошло всего полчаса, но настороженные взгляды сменились восклицаниями «Капитёу!», быстрыми фразами между спасателями и беззлобными смешками, когда от жары мне пришлось расстегнуть хотя бы ворот формы.

— Сэр, они шутят, что Америка спеклась под португальским солнцем, — Вижен перевел их перекрикивания. Я смог только развести руками и поймать брошенную мне спасателями бутылку воды.

После этого напряжение между нами всеми ушло. И это хорошо, ведь все гражданские остались живы, а обломки быстро разобрала техника после того, как мы добрались до трех человек под завалами. Пожалуй, сегодня Мстители как никогда были близки к людям, которых защищают.

На посадочной площадке башни нас встретил ироничными аплодисментами Тони. В этот раз он покинул свою мастерскую, где обычно скрывается от планирующей свадьбу мисс Поттс.

— Ну вы даете, ребята. Стоило уйти от вас самому лучшему гению и филантропу, как вы все в благотворительность ударились.

— Старк!

— Кэп! — придирчиво осмотрел нас с головы до ног и протянул, почесывая небритый подбородок: — Пыльные, грязные, подкопченные… Вы с Астой как будто из одной заварушки вылезли. Кстати, иди перетаскивай ее, а то храп на всю гостиную стоит.

После последнего «кузнечного угара» она впала в спячку, свернувшись в клубок и закрывшись от мира кварцевым коконом. Но сейчас просто спит, развалившись поперек широкого кресла и прижимая к себе блокнот с опаленной обложкой. Лицо, шея, руки в мазках сажи, а простая коса почти растрепалась. И сопит. Она проснулась, когда я переносил ее в подвал с бассейнами.

— Мо анам, — сонно улыбается и проводит кончиками теплых пальцев по щеке с пробившейся щетиной. — Мне запретили появляться на Нидавеллире, родине цвергов…

— Опять?

— …без груза мифрила на продажу. А ты о чем подумал?

Могу только медленно выдохнуть. Надо отдохнуть, ведь воевать вечно невозможно — от этого с ума сходят.

Высокие сосны Канады мачтами подпирали предрассветное небо, когда мы с Астой ехали в заповедник Сагамок. Указатели и дорожные знаки проносились мимо под шорох шин мотоцикла, а сидящая на пассажирском сиденье Аста тыкала мне пальцем под ребра, когда хотела обратить на что-либо мое внимание.

— Здесь была лужа, в которой все застревали по весне. А тут я встретила волка и перекинулась в лирим. Хорошо, что свидетелей не было. Теперь направо, угу.

С ее слов заповедник здорово изменился с шестьдесят четвертого года: прежние здания снесли, на месте кузни старого Монгво уже давно стоит какой-то склад, а простые деревянные домики сменились типовыми коттеджами. Старый Сагамок с песнями в венках у костра остался в прошлом, как и маленькое местное кладбище, где Аста вылила на заброшенную могилу целую бутылку вина, прикасаясь к середине груди и лба. В сердце и в памяти, как и мой старый Бруклин. Но… часть того индейского поселения еще сохранилась. Это мы узнали, когда под руку шли по слякотным улицам к мотоциклу, оставленному на парковке.

— Шикоба! — Аста замерла, услышав хриплый надсаженный голос сидящего на скамейке древнего старика, будто состоящего из одних морщин. — Эй, Шикоба, обнимемся? Я ведь снял тот плакат со стены. Уже лет сорок как.

— Что за плакат? — накрываю тонкие пальцы, что окаменели на моем локте и чувствуются даже сквозь рукава свитера и куртки из толстой кожи.

— С тобой, мон шер. Ты там в костюме и с девочками из подтанцовки, — вглядывается в старика, который сложил узловатые руки на трости. — Натан-Колючка? Ты жив, старый пень!

Смуглые ладони, похожие на перекрученные корни деревьев, дрожали поверх спины и кос, когда Аста осторожно обняла человека, чье лицо было похоже на источенную ветром скалу, а на шее болтались индейские бусы из кости и ярких каменных бусин.

— А мы думали ты никогда сюда не вернешься, когда увидели, что гвоздя в притолоке кузни нет. Выдернула и ушла, — долго хлопает по карманам, а потом находит носовой платок. — Тут давеча приснился мне Старый Филин, только он молодой был совсем, и посоветовал на улицу выползти, древние кости на солнышке погреть, на перышки и пташек посмотреть. Что это за орел с тобой? Да еще с целыми руками и без синяков? Монгво сказал, что ухажер твой, а ты с ними всегда круто обходилась.

— Стив Роджерс, сэр, — опережаю открывшую рот девушку, а Натан неожиданно крепко пожимает мою протянутую руку и вглядывается, надевая очки. — Аста моя невеста.

В ответ старик только закашлялся, маскируя смех. Он узнал меня и под шипение Асты припомнил все ее фразы в сторону Капитана Америка. И как она возвращалась с охоты вся в перьях или клочках шерсти. И как закапывала монетки под порог его магазина, чтобы приманить удачу. Она только тихонько выла от смущения, накинув на звериные уши капюшон толстовки.

— Натан, ну хватит… — заостренные клыки мелькают между губ, когда она засовывает руку в снятый рюкзак. — А то волшебными яблоками не поделюсь. Или в лоб дам.

— Я дедушка старый — мне все равно, — посмеивается, с хрустом коленных суставов вытягивая ноги на солнце. — Монгво сказал, что через неделю за мной зайдет, и мы отправимся в край вечной охоты.

— Натан…

— Ничего, Шикоба. Всему свое время, а я уже порядком устал, — похлопывает по руке, в которой Аста держит золотое яблоко. — Так делиться будешь?

Он подарил мне на память грубо вырезанную из дерева фигурку то ли медведя, то ли волка и махал вслед с пожеланиями для Асты ловить только жирных мышей. А сам посмеивался и отрезал ножом от сияющего яблока маленькие дольки. Славный старик…

— Я не могу разобраться. Что это вообще? — жду, пока прогреется мотоцикл, и верчу в руке обтесанную деревяшку. — Можешь сказать?