— ПИЗДЕЦ! — появившийся из ниоткуда дракон сделал большой глоток из бочки. — ТАМ ТАКОГО ДЕРЬМА НАВЕРЧЕНО, ЧТО ТЕБЕ, ЛОКИ, ПРИДЕТСЯ ВОЗВРАЩАТЬСЯ С ТЕМНОЙ СТОРОНЫ ТОЛЬКО ЗАТЕМ, ЧТОБЫ ПОСПАТЬ.
— Не понимаю, к чему эта твоя фраза, — отпиваю немного вина из покрытой изморозью чаши, предварительно разбив розовую корку льда. — Мы пришли сюда ненадолго и скоро уйдем. А у меня и так полно дел.
— ЕЩЕ ЦЕЛИТЕЛЬ НАЗЫВАЕТСЯ… — морда дракона исказилась в горькой кривой усмешке. Посторонний йотун только метался взглядом между нами. — ПОСЛУШАЙ ЭТОТ МИР. ТВОЙ МИР, МЕЖДУ ПРОЧИМ…
Сэр Абилат при совместном посещении пациентов сказал мне, что главная черта истинного Целителя — безумная жажда спасать больных и облегчать страдания занемогших. И ничто на свете не остановит его. Ты просто не сможешь отмахнуться и пройти мимо. Целый водоворот боли захлестнул меня, стоило открыть сердце для Йотунхейма. И чужая безумная надежда, что ему не придется погибать, выплескивая во Вселенную волну смерти и отчаяния. Чувствую, что я еще вернусь на место своего рождения, и если йотуны мне решат помешать, то столкнутся с безумием целителя, которого не пускают к пациенту. Сэр Абилат говорил, что такое постоянно случается.
— Эй, высокий! Перекидывайся обратно, а то в Биврёст не пролезешь, — ехидный голос сзади меня источал довольство. — Поздравляю, Локи Лафейсон, сын Йотунхейма и Асгарда.
— С чем, дева без роду и племени? — поворачиваюсь, придумывая новую колкость, и по привычке смотрю чуть ниже уровня глаз. Никого. — Ты где?
— В пупок тебе дышу, ледяной гигант. С тем и поздравляю, дылда.
И правда. Низкорослая женщина-дракон стала еще ниже. Хотя это я стал выше, окончательно разбудив в себе кровь предков и получив признание от земли, где родился более тысячи лет назад. Теперь я действительно сын Йотунхейма. И Асгарда — я помню бесконечно добрую Фриггу и жесткого, но справедливого Одина. Он мой отец, а не бросивший меня на погибель Лафей.
— Слушай, а как так получилось, что ты вырос, а одежда не разорвалась? — Аста прервала размышления и подергала меня за край камзола, проверяя нитки на прочность. — Халк вот вечно только в штанишках остается. Про себя вообще молчу.
— Это… — шевелю пальцами в воздухе, но ничего, кроме шутки, на ум не приходит. — Йотунская магия.
— Шикарная отмазка, мистер Златорог, — пинает небольшой сугроб. — А давай тебе новые рога забабахаем? И чтобы Сильмарилл во лбу горел! Ну, знаешь, из моего кварцевого саркофага.
— Почему не три? — при небольшом усилии принимаю прежний вид принца Асгарда.
— Плагиат. Мелькор мне этого не простит, — задумчиво чешет за покрытым чешуей острым ухом, опускается на корточки и тут же начинает делать расчеты, вычерчивая их когтем на плоском обломке скалы. — И сам Сильмарилл второго поколения будет слишком заметным и привлекать ненужное внимание в бою. Но! Если рога сделать со скрытыми отсеками и плотно набить их необлученными кусками саркофага, то шлем сможет аккумулировать в себе какую-никакую, но энергию, ведь мой горный хрусталь впитал свет настоящего Сильмарилла, а в нем сила Творения. И если все это учесть и вести постоянное наблюдение за магическим фоном, то это получится такой масштабный эксперимент! А если добавить еще пару собирающих и фильтрующих рун… Локи, у тебя не будет бумажки и карандаша? У меня тут просто камень закончился.
Узнаю этот неистовый взгляд — Творца захватила жажда Творения. Похоже, Стивен Грант Роджерс ее не скоро увидит. Я его предупредил о задержке, одновременно пытаясь проникнуть в Щель между Мирами за запрошенным.
Она просто вырвала из рук добытый блокнот и ни на что больше не реагировала, черкая по бумаге карандашом и бормоча под нос. Пришлось спрятать булыжник с первыми расчетами в пригоршню, схватить ее за локоть и позвать Хеймдалля. При переходе по Биврёсту Аста так же не отвлекалась, а потом, когда мы ступили под золотые стены Обсерватории, заворчала еще больше — страницы помялись, а грифель карандаша обломился. Увлеченная драконица в наполовину человеческом облике быстро заточила его когтем и села с блокнотом на краю Радужного Моста, болтая ногами и хвостом. Хеймдалль, повидавший много чудес, только вышел вслед за нами и встал у ворот, опершись о вертикально поставленный меч. Желтые глаза Привратника были столь же спокойны, как обычно, и абсолютно ничего не выражали, когда Аста просто дернула плечом, стряхивая мою руку. Пришлось потрясти ее еще раз.
— Не сбивай с мысли, — быстро достала из небытия жестянку с оливками, щелкнула крышкой и впихнула мне в ладонь. — Угощайся и не мешай кузнечному угару.
— Я хочу представить Всеотцу оружие, что ты сделала для меня, и рассказать о том, что увидел в Йотунхейме, — вырвал записи из рук и наконец удостоился возмущенного взгляда. — Нам нужно будет показаться перед Одином и получить у него разрешение на посещение Нидавеллира.
— Чё? — оглядывается. — Оу, здравствуйте, Хеймдалль. Локи, как мы оказались в Асгарде? И что такое этот Нидавеллир?
— Мир цвергов, — объясняю, потрясая отнятым блокнотом, с которого Аста не сводит глаз. — Как я и обещал. Так пойдешь? Сейчас подъедет сопровождение и подведут коней.
В итоге она просто вырвала записи из рук и продолжила строчить, а Привратник сказал, что Один знает о сложившейся ситуации и вполне удовлетворится только моим присутствием. Когда я запрыгивал в седло, увлеченная драконица разговаривала сама с собой о сплавах, прочности и толщине металла, не обращая никакого внимания на четверку гвардейцев и доставая из-за пазухи кружку горячей камры. Неужели в Сеуле я выглядел столь же безумным?
Подкованные копыта коней цокали по Радужному Мосту, когда я с сопровождением приближался к золотому городу, вступая под удлинившиеся тени дворца, но теперь со мной ехала не стража с копьями наизготовку, готовая заковать в цепи за любое лишнее движение, а почетный эскорт для вернувшегося царевича. Пусть жители Асгарда еще бросали на меня косые взгляды, но прежней ненависти в них не было, а созерцание старых статуй воинов и утопающих в зелени садов погрузило меня в покой. Дом там, где сердце, а мое сердце всегда будет рядом с родными. Здесь летает бессмертным духом моя мать. Сюда вернется после завершения дел мой брат. Здесь сидит на троне мой… С того самого дня, как я узнал, кем являюсь, я не называл вслух Одина иначе, чем «Всеотцом». Титул, не более. Скорее признание заслуг и статуса, чем родственная теплота.
— Отец, — опустился перед золотым троном на колено и прижал кулак к сердцу. Немногие придворные перешептывались за спиной, ожидая ответа царя.
— Поднимись, Локи, — седовласый Один сошел по ступеням, не выпуская Гунгнир из крепких рук. — Лучше совершим прогулку по внутреннему саду. Как отец с сыном.
Молчание сопровождало нас все то время, пока мы проходили по залам и анфиладам, спокойно шествуя мимо застывших на страже гвардейцев и зажженных светильников. Тишину нарушали только стук копья о мраморный пол и шорох пламени. Над садом, в котором мы с Тором любили прятаться в детстве, уже раскинулось потемневшее небо, освещенное туманностями и спиралями галактик, а опадающие лепестки цветов напоминали хлопья снега. Один попросил принять вид йотуна, долго рассматривал меня и пахнущие дымным огнем кинжалы, а потом вперил взгляд в близкий горизонт.
— Ты сегодня возмужал и стал таким, каким должен был вырасти, если бы я был лучшим отцом, — одноглазый Один, который в детстве казался великаном, теперь лишь мне по грудь. — Я считал, что важнее быть царем, а не родителем. И от этого все мои беды… Прости меня, если сможешь, сын мой.
— Не стоит… папа, — давно не произносимое слово смыло остатки горечи с души. — Никто не совершенен.
Ничего не значащий разговор о присущих каждому недостатках плавно перешел обсуждение ближайшего будущего. Я рассказал о своем обещании провести Асту на Нидавеллир и заодно затронул одну интересующую меня тему.
— Тор счастлив на Земле со своей леди Джейн, — прохаживаемся по аллее, но мне пришлось принять свой обычный вид, чтобы низко висящие ветки не отмирали от холода ледяного гиганта. — Он не забывает, что она смертная, но хочет прожить с ней весь отпущенный срок. Я знаю, что вы не очень хорошо приняли ее в Асгарде в первый раз, но…
