— Если так, то я выбыл.
Бросает карты на стол и шарит красной ладонью в полупустой коробке, а потом водружает на голову с Камнем Разума во лбу черный цилиндр английского джентльмена, который подходит к его строгому наряду, но норовит сползти на глаза. Он понял всю прелесть несовершенств, когда Ванда сплела покрасневший воздух пальцами, отчего его благородный головной убор сел ровно, но ненадолго. Алой Ведьме приходилось снова и снова поправлять цилиндр едва улыбающемуся андроиду. А раньше от него вообще никаких эмоций нельзя было дождаться.
— Ты опять запрешься в кузне? — Стивен склонился с высоты своего громадного роста.
— Скорее всего, мон шер. Руки так и чешутся что-нибудь вытворить. И закалить как следует, — беру под руку вздохнувшего любимого. — Это будет грандиозный эксперимент.
POV Локи.
После привычного золотого Асгарда, где Аста показывала выкованные клинки свету близких галактик, Йотунхейм встретил нас неприветливо — колючим снегом и порывистым ветром, что острыми кинжалами бросал горсти острых снежинок в лицо и забирался под полы плаща, выдувая остатки тепла от звездных облаков. И это моя родина? Суровая, жестокая, зубастая. Где слабого ребенка оставили умирать в одиночестве.
— Миленько тут, — рогатая Аста дышала огнем на красные от жара клинки, алыми лепестками лежащие на покрытых чешуей ладонях. Похожие, но темно-синие, чешуйки внахлест усеивали броню, закрывающую тело от подбородка до щиколоток. — Только как-то… мертвенько.
— Здесь давно нет Ларца, из которого йотуны черпали силу, — отпихиваю сапогом в сторону сыпучий снег. Нет тепла, чтобы он проминался и запечатлел на себе следы. — Хотя и с ним этот край стал слишком суровым даже для жителей, поэтому они пошли в Мидгард, надеясь завоевать новые земли. И тогда Всеотцу пришлось вмешаться.
— Да я не об этом. Само ощущение… — по-простому щелкает пальцами, как Старк при подборе нужных слов. — Меня как будто снова в умирающий Мир насильно запихнули. Но все это лирика. Колдуй, Снежный Человек.
И я наколдовал. Сначала сугроб, из него — куб льда, а из куба — лохань, которую сам же и наполнил водой. В нее и опустила раскаленный металл дева-дракон, шепча всяческие глупости, уговаривая сталь не обижать меня и служить верой и правдой. Не предавать, не наносить лишних ран и всегда возвращаться в мои руки. Еще и дурацкую песню спела. А потом вручила мне кинжалы, кривляясь больше, чем обычно. Она всегда так делает, когда смущается и хочет поломать торжественный момент. Хорошо, что Один научил меня достойно принимать такие особые дары, а эти клинки уникальны. Дамасская сталь, которую и полноценной сталью назвать нельзя — на темном железе расцвели сверкающие нити мифрила, волшебного серебра из Мира Двух Солнц. В который я теперь могу приходить, как друг. Где в солнечном городе расы лирим мне всегда рады правитель К’Арл Таирис и его мудрая жена. Там я просто Локи, перед которым никто не кланяется, но никто и не боится. Все, как я и мечтал.
— Я благодарен тебе, дева-дракон. Сие оружие я принимаю с почтением и уважением, как знак… — закончить мне не дал снежок, маленьким снарядом едва задевший плечо. — Промазала! — съязвил, забывшись.
— Да ладно? — в этот раз она попала мне лицо. — Сударь, у вас пафос потек. Лужа уже сапоги окружила. Поди, утонешь скоро.
Все торжественное настроение испарилось, как снежинки над костром. Рукой я смахнул остатки белых комьев с лица и успел заметить еще один шар, летящий в мою сторону. Увернулся.
— Какого демона ты творишь? — шиплю сквозь зубы, опасаясь поднять шум. — Здесь обитаемый Мир, населенный враждебными существами!
— Существами, говоришь… — картинно подняла глаза к низким облакам. — Тогда лови, существо!
И в меня прилетел особенно большой снежок. Настолько огромный, что сбил меня с ног, и я упал в сыпучий сугроб, как в море. Пришлось даже выгребать из него, вытряхивая снег из-под одежды. Раздражение, ранее подавляемое восхищением перед работой мастера, вылезло наружу во всей красе.
— Дурная девка! — и погнался за взвизгнувшей женщиной, спрятав кинжалы в карман.
Первые пару минут меня гнала вперед злоба, но ехидные комментарии Асты и притворный ужас перевернули мое желание убить в стремление догнать и окунуть пару раз в сугроб, нагребая за чужой шиворот побольше снега, чтобы неповадно было дразнить принцев Асгарда. И йотунов — моя кожа посинела. Дыхание со свистом вырывалось сквозь зубы, и я бежал, не сбавляя шага, взяв за ориентир болтающийся вдалеке туда-сюда хвост с шипами. Еще минута, и я не смогу ее догнать — легкие уже болят, но… Лед больше не бьет больно по подошвам, морозный душащий воздух не раздирает горло, а мышцы налились бодростью. В меня как будто влили сил, предназначенных для целого отряда. Так легко, словно с тела сняли свинцовые оковы.
Аста оглянулась через плечо, резко крикнула, как раненный заяц, и на ходу окончательно превратилась в дракона, отчего броня разошлась на сегменты и собралась ожерельем на шее. Первые несколько шагов она бежала, а потом взлетела, не набирая высоту и держась в паре шагов над ледяной пустыней, продолжая выкрикивать колкости и всякий бред.
— ХОДОКИ! БЕЛЫЕ ХОДОКИ ПОВСЮДУ! СПАСИТЕ-ПОМОГИТЕ! А-А-А! — исполинский ящер подглядывает, просунув рогатую голову себе под брюхо, почти касаясь шестью рогами пролетающих мимо торосов. — МЕЛКИЙ, ОТСТАЕШЬ.
— Ты пожалеешь об этом! — но сколь мне ни хотелось рычать, губы расползались в бесшабашной улыбке.
Я даже ухитрялся изредка подбирать небольшие куски льда и бросать, целясь в драконий зад, но она успевала смахнуть их хвостом или спалить на лету, когда они перелетали далеко вперед. При попадании в цель она сдавленно крякала, как утка-переросток, и кричала о геноциде редких животных. Так увлекся, что не заметил, как пару раз пробежал мимо затаившихся местных жителей. А дракон все так же петлял по ледяной пустоши и вопил, как подстреленная ворона, обученная грязным выражениям. Через несколько минут она с фырканьем и скрежетом приземлилась, проскользив четырьмя когтистыми лапали по льду и взметнув крыльями целую тучу снежинок, подтаявших от жара разгоряченного тела.
— Запыхалась? Надо меньше курить и напиваться вином, дева-оборотень, — перевожу дух, опираясь руками о колени.
— КСТАТИ О ВИНИЩЕ… — засунула лапу за крыло и ожидающе подкатила глаза. — ОГО! ЦЕЛАЯ БОЧКА! ЛОКИ, ДОСТАВАЙ ЧАРКУ ИЛИ ПОДСТАВЛЯЙ ЛАДОШКИ — ПИТЬ БУДЕМ! — срывает крышку и отливает немного багряной жидкости на слежавшийся снег. Алое на белом, как кровь. Подношение ушедшим вперед.
— Если ты не забыла, то мы пришли сюда, чтобы закалить клинки, омыть их и отправиться обратно, — проверяю, не выпали ли кинжалы из глубокого кармана.
— ТАК И Я О ЧЕМ. ОБМЫТЬ! — подняла когтистый палец. — ТУТ И КОМПАНИЯ ПОДХОДЯЩАЯ ЕСТЬ.
Резко бросилась в сторону, протянув лапу за стылую кучу валунов, и вытащила оттуда затаившегося мелкого йотуна с меня ростом. Местный житель был как следует испуган клубами дыма, языками пламени из пасти, страшными посулами и усажен рядом, несмотря на мое неудовольствие. Пришлось и для него добывать чашу из Щели между Мирами. Мне даже стало его немного жаль — Аста часто хвалилась, что никто не избежит ее гостеприимства. Бедный йотун сидел тише воды, ниже травы, а любые попытки к бегству пресекались ударом о землю хвоста с расправленными смертоносными шипами.
— Лучше тебе потерпеть, пока вино не закончится. Оно очень легкое, и его не так уж и много — всего один небольшой бочонок, — негромко говорю, склонившись в сторону невольного заложника драконьей щедрости. — Но если будешь пить больше, то бочка опустеет быстрее, и сможешь пойти домой.
— ПРАВИЛЬНО, ЙОТУН, — СЛУШАЙ ЛОКИ ЛАФЕЙСОНА. ОН ХЕРНИ НЕ ПОСОВЕТУЕТ, — Аста наливает вина нашему «гостю» в чашу, размером схожую с большой супницей для пиров.
Это был самый странный и абсурдный час в моей жизни. Йотун вдруг присмирел и перестал пытаться убежать, даже предложил пару здравиц, а я смотрел на него и думал, не родственник ли он мне, раз одного со мной роста, но спросить не решился. Резкий ветер зверем бросался в крыло Асты, которым она прикрывала глаза от острых кристалликов льда. В конце концов, она плюнула огнем в ближайшее скопление камней и взлетела, выписывая в стылом воздухе пируэты под цветные всполохи и громогласную грубую песню без слов, а потом исчезла, уйдя на Темную Сторону. Пожалуй, я никогда не скажу, что драконья глотка не предназначена для пения — мне жизнь дорога. Нет, я неправильно выразился — я похороню это знание в себе. Ведь жесткий ветер прекратился, а безжизненная суровая пустошь стала чуть более яркой. Снег застыл мириадами искр, и лед стал прозрачен, как голубоватое стекло. Йотун невзначай коснулся обнажившейся скальной породы, пряча удивленный взгляд.
