— А куда деваться? — перекидываю косы со стрелами-подвесками вперед и чешу когтями шкуру на спине под футболкой с черепами, когда передо мной появляется неупокоенный дух в изрезанной одежде девяностых годов, изъеденный блуждающими пятнами. — Хм, похож на гангста-рэпера, даже золотая цепь на шее висит. Он не обидится, если его хищная рокерша поцелует? Просто у слушателей разной музыки давняя вражда.

— Ну… — снова молодой Папа Легба с усмешкой смотрит на немого «рэпера», который мечется взглядом по моему хвосту, ушам и косам. Особенно по косам. Ох уж эта страсть любителей речитатива к блестящим побрякушкам. — Думаю, он не будет против.

От долгого сидения на довольно узком парапете затекли нижние конечности, поэтому для начала я вытянула лапы, по максимуму выдвигая когти из пушистых пальцев, и только потом встала и подошла к призраку. Моя макушка еле-еле доставала ему до носа, когда я стояла рядом, уткнув покрытые темно-коричневой шерстью руки в бока. Баки до сих пор называет меня «соседкой тетей Розой», когда видит подобную позу.

— Может, наклонишься? А то прыгать не хочется.

Лирим не целуются, ведь у них не могут вытягиваться губы — нет подходящих мышц. Но они трутся скулами, выражая любовь и доверие для родных и близких. На краткий момент этот умерший человек стал для меня почти родным, когда я потерлась о темную кожу на почти бесплотной щеке и тихо прошептала слова напутствия.

— Лети домой, Н’Джобу. Где бы он ни был, — смотрю, как освобожденная душа уходит на перерождение, а дух и правда улетает за горизонт. Поворачиваюсь к лоа, что сейчас под нос напевает мелодии душной Луизианы. — Н’Джобу… Наградили же родители имечком. С бодуна не выговоришь.

— Это почти обычное имя для Ваканды, — лоа поясняет в ответ на мой задумчивый взгляд, крутя трость между ладоней. — Есть такое государство в Африке.

— Бр… При всем моем уважении, Папа Легба, я не люблю Африку, — проникновенно прикладываю мохнатую руку с когтями к груди. — Стоит мне там появиться, как сталкиваюсь либо с каннибалами, либо с насильниками, либо с террористами, увешанными оружием. Про жару и москитов вообще молчу. И все хотят меня убить.

— Прямо все? — недоверчиво поднял бровь и вытряхивает прогоревшую трубку.

— Ладно, не все, — вспоминаю «котеночка». — Но он даже говорить еще не умел, так что это не считается. Однако даже в таком возрасте умудрился меня ограбить на побрякушку, — с притворным суровым выражением лица тереблю косу, которая вполовину короче остальных. Конец пряди с золотым наконечником стрелы остался в цепких ручонках спящего младенца. — Пусть будет ему подарком на память.

— Тот дитёнок тоже родился в Ваканде. Я это точно знаю, — старик-не-старик поднимается, отряхивая брюки. — Мне ведь открыт путь каждого. А ты не желаешь немного поменять свой и погулять по его родине? Говорят, там чудесные закаты.

— Навряд ли мне понравится страна, где трое дикарей в набедренных повязках нападают с копьями на беззащитного ребенка, — делаю последнюю затяжку и вытряхиваю сгоревший табак из трубки с длинным чубуком. — Кто знает, может, в этом отсталом государстве меня за наличие мобильного телефона примут за белую демоницу и дружно заколют с мыслью устроить потом пиршество. Ну их, если от них даже этот Н’Джобу в современную цивилизацию сбежал.

На мои слова лоа только расхохотался, приняв молодой вид, и ушел по-английски, несмотря на свои африканские корни. Да и мне пора.

Со всеми путешествиями по часовым поясам мои биологические часы давно сбились, и я сплю, когда придется. В последнее время я редко сталкиваюсь с остальными жителями башни, только, пожалуй, для тренировок ставлю будильник и накачиваюсь кофе с бодрящим бальзамом Кахара. Все остальные часы я бегаю с косой Жнеца или невидимым драконом пролетаю через тучи, заряжая будущий дождь магией очищения. Переговорного зеркала с начерченной руной я с собой сегодня не брала, поэтому, поднимаясь в лифте на верхние этажи резиденции Мстителей, прислушивалась к связи с носителями браслетов. Стивен спит у нас дома, Баки бессовестно дрыхнет в башне, а Карл в другом Мире руководит бригадой Новых Древних архитекторов. Будет у лирим чудесный город, а у моего брата-ученика дом мечты. Может, и мне пару пристроек замутить? Но надо сначала убедиться, что ничего не плохого произошло.

— Джарвис, в башне всё спокойно? — достаю из почти пустого рюкзака искрящийся шелк, чтобы еще раз полюбоваться.

— Да, мисс Аста, — как всегда ровный голос искусственного интеллекта напоминает мне невозмутимый тон Старейшины. — Мистер Старк увеличил количество единиц Железного Легиона и дополнительно переписал для них протоколы. Мисс Поттс с помощью кольца избежала нападения за пределами башни.

— ГИДРА?

— Недоброжелатель из совета директоров Старк Индастриз. Он был заказчиком покушения и выдал себя, когда не увидел стоящую перед ним мисс Поттс. Доказательств нет, но мистер Старк над этим работает.

— Хм… — подкидываю легчайший шелк, который струится вниз, как струйки дыма. Невесомый, как сновидение. — А если будет чистосердечное признание? Почти чистосердечное… учитывая насланные кошмары.

— Вам понадобится досье на заказчика? — понятливый ИИ давно знает ход моих пакостных мыслей. — Мистер Старк собрал много фото и видео материалов. Вывести на экран?

— Давай, — сажусь поудобнее на диванчик, поджимая босые ноги, и накидываю ткань на плечи, вглядываясь в лицо врага. — Неописуемый Джарвис, начинаем операцию «Сладкие сны». Как тебе название?

— Противоречиво и сбивает с толку, но отражает сам принцип. Мистеру Старку понравится.

Не люблю насылать недобрые сны, но тут сами боги велели порезвиться и поглумиться над обидчиком незабвенной Пеппер. Я разошлась не на шутку, лепя кошмар за кошмаром в лучших традициях психологической обработки. Первые пару дней они будут повторяться с незначительными отличиями, но дальше станут только более изощрёнными, погружая недоброжелателя в день сурка, где единственный выход — признать свои грехи. Я настолько распалилась, что вспомнила про садиста с моноклем и наслала столько кошмаров, что ему месяца не хватит, чтобы пересмотреть их все. Если сила Камня Разума пропустит такую мелочь, как насланные сновидения, то ближайшее время барон Штрукер будет очень плохо спать или постоянно находиться под действием мощного снотворного. Сделал гадость — сердцу радость. От совершенной ради справедливости ворожбы мне вдруг захотелось танцевать, и я попросила Джарвиса негромко поставить музыку. Наконец-то тоска отступила из моей черной души.

Не знаю, насколько успел меня разгадать искусственный интеллект, сопоставляя мое поведение, мимику и оговорки, но, видимо, достаточно глубоко — из скрытых динамиков полилась мелодия, сплетенная из восточных мотивов, электронных звуков и этнической музыки. Значит, буду танцевать трайбл. Никаких четко установленных движений или строгой последовательности жестов, как в индийском говорящем танце, только импровизация, когда тело изгибается, как ядовитая змея на ветви, а руки подобны волнам или ударам ветра, выплескивая эмоции души в статичное пространство. Танцевать можно хоть с огненным веером, хоть с мечом, но у меня под рукой только палантин из паутинного сверкающего шелка, который легко извивается в воздухе под звон украшений, когда я оборачиваюсь вокруг себя или делаю плавные шаги, касаясь пола только кончиками пальцев или низко прогибаясь назад. В моей душе горит томный огонь, и музыка становится тише, а окружающий мир плывет, дрожа на границе с Темной Стороной. Стены из светлого декоративного камня заплетаются синим плющом, покрытие на полу скрывается за зелеными спиралями плотного и низкого тумана. Опустевший Нью-Йорк за окном освещают не фонари и фары машин, а цветные ветра, выдувающие из прямых улиц серость и печаль. В самой же гостиной, видимой мне с двух сторон бытия, я замечаю следы магии. Мои знаки, не пускающие назойливых духов. Над диваном висит темная дымка. Наверное, остаточный фон от насланных кошмаров. А вот в углах вижу скрытые в реальном мире следы защитной магии, что пахнет морозом и хвойным лесом, — Локи постарался.