С белой гривой до копыт,

С позолоченной уздой.

Монистовый звон

Монгольских стремян —

Ветрами рожден

И ливнями прян.

Из кувшина через край

Льется в небо молоко.

Спи, мой милый, засыпай,

Завтра ехать далеко…»

Ну вот и успокоился, а мне пора укачивать и думать. Я не смогу бросить его здесь, а разыскивать родственников времени нет. Может, забрать его с собой? Я не краду детей, но этот ребенок остался один посреди джунглей. Если Стивен согласится, то мы воспитаем его вместе. На крайний случай, он станет первым человеком, могущим назваться гражданином Мира Двух Солнц.

— Я тебя не брошу на гибель, маленький котеночек, — трусь кошачьим носом о нежную кожу ребенка, который чихнул от попавшей в нос шерсти и смешно завозился, крепко ухватившись за косу с побрякушкой. Моя нежность вырвалась из души цветными светящимися ветрами. — Спи, маленький человек.

Не знаю, почему, но я не могла двинуться с места, прижимала его к груди и мурчала на полную, убаюкивая его еще больше своим уютным тарахтением. Так сильно погрузилась в грезы счастливого будущего, что не заметила, как на мое сияние из глубины джунглей прибежали несколько плачущих женщин, что замерли недалеко от меня. Ну да, вид человекоподобной кошки примерно так и действует на людей. Одна из них оказалась смелее других и начала осторожно подходить, умоляя меня о чем-то на незнакомом языке. Глаза у нее горели, как будто стоит мне двинуться — и она нападет на меня. С таким бешенством и отчаянием самки бросаются на защиту детенышей. Мать.

— Эх, котеночек… Не судьба нам жить вместе, — осторожно укутываю спокойно сопящего ребенка плотнее в синюю ткань. — Отпускай меня.

Бесполезно. Младенцы хоть и слабые, но вот цепкость у них, как ленивцев. Пришлось достать нож под судорожный вскрик матери, которую удержали на месте другие женщины, и без сомнения отрезать косу, оставив в зажатой маленькой руке клок волос и золотой наконечник стрелы — не хочу его будить. На прощание я потерлась щекой о кожу моего неслучившегося сына и передала его настоящей матери. Расти большим, маленький человек, которого попросила спасти Душа Мира. Может быть, тебе даже как-нибудь расскажут, что кошка пела колыбельные и качала в пушистых руках, чертя на тебе руны Вуньо и Беркана. Чтобы был счастливым и сильным, как лучшие воины лирим.

А теперь пора уходить, пока я позорно не начала хлюпать носом. Ревущая кошка — отвратительное зрелище. Иллюзия спокойного лица накинута, слегка помятый цветок осторожно лежит в руке, ноги несут к проходу. А следом — в Асгард.

— Скажи мне, о йотун с дивным цветом кожи, — захожу в покои, где все так же находятся Локи, Один и дух Фригги. Как будто я вообще никуда не уходила. — Так вот, ты знаешь, что такое «приход»? Если нет, то сейчас его испытаешь. Жуй.

И протягиваю ему ядовитую орхидею, которая позволит ему познать самого себя. Без прикрас, вранья и злых наветов.

Комментарий к Глава 29. Цели путешествий. Спетая колыбельная – “Двери Тамерлана” Мельницы.

====== Глава 30. Старые грехи и новые шансы. ======

— Жуй давай. Ну, чего смотришь?

— Как мне тебе верить, если ты скрыла лицо иллюзией? — Локи скрестил руки с узкими кистями на груди, а я, как балбес, стою перед ним с орхидеей в когтистой лапе. — А еще у тебя руки в крови. Кого ты убила?

— Тех, на кого мне указала Душа Мира. Ты сам в курсе, как это происходит, — намекаю на то, что Локи просматривал мои воспоминания и многое знает.

Мда, не думала, что он будет упираться. Призрачная Фригга что-то шепчет на ухо царственному Одину, который осматривает меня с головы до ног, как будто неожиданное пятно на белоснежной скатерти. Хотя так и есть: в волосах застрял лесной сор, причем одна из кос криво отрезана и уже расплелась, фибула косо приколота к плечу, а синего плаща в помине нет. Черный камзол запачкан влажным мхом и лишайником, а звериные лапы оставляют на мраморном полу грязные следы. Хватаю себя за шиворот и другой рукой резко провожу по одежде, проговаривая про себя: «Прочь!». Вот, я снова чистая, осталось только поправить покосившуюся диадему и улетевшую под воротник сияющую подвеску с торквесом. Иллюзия тоже слетела, обнажив расстроенную кошачью морду — мысленно я уже считала того младенца своим сыном, но с настоящей матерью ему будет лучше.

Меня шатнуло и начало печь шкуру на груди. За шерстью не рассмотреть, в чем дело, поэтому прячу лирим внутрь себя, оборачиваясь человеком. Оттягиваю ворот.

— Похоже, «приход» будет не только у тебя, Локи Лафейсон, — разглядываю покрасневшую кожу, где раньше была спрятана ядовитая орхидея.

И тут я почувствовала себя мамашей, которая пытается уговорить отпрыска съесть невкусную кашу, причем в самых вежливых выражениях — Один с Фриггой все еще здесь, а силком запихнуть в упертого Локи цветок хочется все нестерпимее. Дурман впитался сквозь кожу и плющит меня все больше, а раз Рубикон пройден, то я прямо при упертом йотуне оторвала один лепесток и прожевала, запив вином горький вкус.

— Фу, гадость какая… — смываю еще одним глотком привкус цветка с языка. — На что только не пойдешь, чтобы обрести союзников при вторжении. Ну и ради вас, незабвенная Фригга. Это ведь вы уговорили обратиться за советом? — нежная улыбка главной матери Асгарда подтверждает мою догадку.

— Леди Астрель, если мы не враги, то я желаю узнать, что за камень у вас на шее? — Один указывает на подвеску. — Я могу на него посмотреть?

— Конечно, — снимаю крепления со спиралей торквеса, вкладываю подарок Мелькора и Майрона в подставленную широкую ладонь. — Это кусок горного хрусталя, впитавший в себя свет Сильмарилла.

Видимо, мое доверие сыграло свою положительную роль — одноглазый Вотан вдоволь налюбовался на камень, передал его обратно, а потом кивнул Локи. Йотун на мгновение посинел, когда распробовал чарующий вкус орхидеи, закашлялся и разом выдул кубок вина.

— Я говорила, что просто не будет. Через пару минут тебя начнет качать, потом развяжется язык, следом сядет зрение и появятся красочные глюки, но! — назидательно вскидываю палец, едва не свалившись с оттоманки. — Они тебя промучают недолго, и ты просто уснешь. Часов так на несколько.

Ну, тут я немного недоговорила. Он не «просто» уснет, а скорее впадет в забытье и беспристрастно просмотрит важные моменты своей жизни, даже те, которые давно забыл, посчитав мелкими или незначительными, но на самом деле ставшие краеугольным камнем его внутреннего «Я». Личность разумного существа — очень занятная штука: самая крохотная обида в нежном возрасте может вылиться в дьявольскую злобу или в навязчивое желание доказать, что ты ничем не хуже других. Всё как в теории хаоса: взмах крыльев бабочки может породить ураган на другом конце планеты. Локи сегодня узнает много нового, в отличие от меня — свою жизнь я пересмотрела, пока была в спячке. Опять старое кино по десятому кругу крутить будут. От расстройства даже диадему стащила и по-простому начала чесать затылок, не обращая внимания на слегка поплывшего йотуна, который, надув губы, жаловался приемному царственному отцу на несправедливо выданные розги в детстве. Притворяется, паршивец! Это он сам по себе ворчит, а не из-за орхидеи. Ловит момент, как завещала тетя Аста. Моя школа, мр-р-р…

Где-то на краю сознания я замечаю чужое беспокойство и… недовольство. Еще и браслет потеплел, и как будто вереском запахло. Похоже, мои эксперименты со всякими интересными веществами спалили. Окружающий мир расплывался, раскрашиваясь красочными и слишком четкими галлюцинациями. В частности, рядом с жалобщиком-Локи стояло минимум две дюжины мелких демонов, покрытых изумрудной лохматой шерстью от основания золоченых рогов до кончиков черных копыт. И все они со скорбными мордами синхронно кивали на каждое слово бубнящего йотуна, положившего подбородок на руку, что локтем опиралась на колено, причем на чужое. Владелец колена с олимпийским спокойствием взирал на сотворенный хаос единственным глазом. Мужик!