Локи умудрился пробраться в голову Одина, пока тот скорбел о кончине жены и самого йотуна, ограничил его силы и вышвырнул в мидгардский дом престарелых, провернув тем самым злую шутку. Старый царь среди стариков, а йотун под его иллюзией правит Асгардом. Но вот о нашей встрече в башне Старка не забыл, особенно часто раздумывая о живом Стиве, которого я вытащила с того света. Он очень сильно хотел вернуть мать и выследил меня, а потом я все же научила его призывать дух царицы. На этом бы он и остановился, но вот его любопытство и жажда новых знаний… Тем более ему на руку сыграло мое желание найти пару Пушку и подсмотренные мной воспоминания о том, как ГИДРА программировала Баки в исполняющего любые приказы Зимнего Солдата. Дебил… Даже человек скинул с себя подчиняющие путы, а тут мало того, что асгардец, так и целый правитель, который слабым по определению быть не может. Я уже не просто закусываю губу — я закрыла лицо ладонями и трясусь в беззвучном смехе. Прав был маленький художник-предсказатель — Локи примерил колпак дурака. О боги, ну что за лох синерожий!
— Леди Астрель, что с вами? — Один слегка недовольно осведомляется о моем состоянии.
— Она смеется. Надо мной, — Локи пытается делать безучастный вид, смотря в окно на залитый солнцем сад.
Конечно же, Один быстро избавился от власти приемного сына и хотел устроить тому наказание, но тут вступила в дело Фригга, попросив подождать и посмотреть на дальнейшие действия йотуна. Может, он и взял власть хитростью, но самому Асгарду ничего плохого не устроил, а «одурманенному» Всеотцу оставил четкие указания по «политике партии»: новых войн не развязывать, устроить масштабную перестройку ветхих окраин, привечать певцов и живописцев, на завоеванных территориях устроить несколько праздников с раздачей еды для бедняков. Лично для себя он попросил только поставить статую, чтобы жители Асгарда не забыли о его «жертве» при битве с Темными эльфами. По итогу из Локи получился бы отличный царь для мирного времени, чьи подданные жили бы в покое и процветании. Так что пока йотун ползал в Мире Двух Солнц и считывал мои воспоминания, листая по ночам книги и устраивая мелкие шутки, Один продолжал править Асгардом, притворяясь марионеткой. Поистине царский финт ушами!
А вот потом стало не до смеха, когда мне рассказали, кому именно Локи принес Клятву верности. Танос не просто безумен, а одержим страшной идеей спасения Вселенной от голода и истощения ресурсов. Он просто убивает половину населения захваченных планет, не делая различий между жителями. Даже детей. Понятно, почему Фило замазал его на своем пророческом рисунке.
— Эру всемогущий… Рано оборвавшиеся жизни всегда ранят Душу Мира и подводят ее к гибели, — не могу усидеть на месте и подхожу к окну, за которым весело распевают птицы. Покой и безмятежность покинули мою душу. — Половина убитых жителей — гарантированное угасание для сути Мира. Еще и дети, священные для магии. Танос не спасает, а убивает. Навряд ли те планеты протянут больше пары сотен лет.
— Так я смогу избавиться от Клятвы? — Локи потирает запястье. Перед внутренним взором я вижу грязную тонкую нить, что тянется от него далеко вглубь Вселенной.
— Все возможно. Но это будет трудно, больно и зависеть от тебя, Локи Лафейсон, сын Асгарда и Йотунхейма. Ты готов измениться и прийти на помощь, если Танос решит «осчастливить» Мидгард?
— Да, — оглядывается на дух Фригги. — Даже если мне придется принести Клятву верности тебе.
— Вот от такой любви разбрасываться кому попало клятвами ты и оказался в жо… — единственный глаз Одина прищурился. — В неприятном положении. Не нужно мне твоей верности, Локи Лафейсон.
Я заметила удивительную схожесть судеб йотуна и сэра Шурфа Лонли-Локли. В свое время Безумный Рыбник умудрился убить двух магов из ордена Ледяной Руки. Причем так им этим насолил, что духи умерших чуть не убили его, стоило тому уснуть. Поэтому он перестал спать вообще, но смог продержаться только пару лет. Еще чуть-чуть — и он бы умер, но его нашел сэр Джуффин Халли и вышвырнул в Хумгат, где будущему Великому Магистру пришлось переосмыслить свою жизнь и измениться, став строгим и педантичным человеком.
— Безумный Рыбник исчез без следа, и враги не смогли его найти. Примерно то же самое предстоит и тебе, — избавляюсь от перевязи с мечом. Там, куда я отправлюсь, она будет только мешать. — Ты перестанешь быть злобным и завистливым маньяком, принесшим Клятву, но в Хумгат тебя отправлять нельзя, ведь ты можешь вернуться обратно только через тысячу лет. Ну, и тебя души умерших не преследуют. Поэтому у меня есть один вопрос: как асгардцы переносят земные яды?
В Хумгат ему пока путь заказан, но вот осмыслить себя, погрузившись в собственное подсознание, он может, если попробует сок одной орхидеи. К счастью, жителям Асгарда на мидгардские яды плевать, поэтому вываривать цветок, пытаясь убрать токсины не придется. Но вот горы Африки мне придется посетить — та орхидея растет только там.
— Ненавижу Африку, — бормотала я перед выделенной мне дверью, пряча за пазуху простой нож и одергивая синий плащ на плече. — Жара, каннибалы, злые жители, палящие из калашей. Даже Темных Путей там толком не прокладывала.
Вот так, ворча, я и прошла из Асгарда в прохладные джунгли. Хоть какая-то радость. Скинула сапоги и выпустила лирим, чтобы найти орхидею по дурманящему запаху, а потом с матами на трех языках ползла вверх по толстому стволу тропического дерева, когтями впиваясь в тонкую кору. Еще и по веткам ползать надо, чтобы добраться до пестрого сиреневого цветка.
— Черт бы побрал эту Африку со всеми ее москитами! — убиваю насекомое, которое решило испить моей крови, сев на чувствительный кошачий нос. Шлепнула сильнее, чем надо, поэтому зажимаю ладонями ушибленную сопелку, уронив добытую орхидею вниз. — Ау! Вот я балда!
Других цветов в округе не чувствуется. Хочешь — не хочешь, а придется спускаться, забирать свое добро и поскорее валить обратно. Так бы и случилось, если бы под деревом, по которому я ползла вниз, не раздались злые голоса и детский плач. Ребенок?! Осторожно выглядываю гомонящих людей. Душа Мира как будто закричала, опять сжав мое сердце в невидимых пальцах, а не выдав почти дружеский подзатыльник. Едва-едва цепляясь когтями за кору, закрываю глаза и открываю сердце. Смотри, вот оно — покорно ждет указаний, забыв про диадему из стрел на голове. Я все же кривой кирпич на желтой дороге, а не всемогущий Волшебник Страны Оз. Золотая нить тянется от сердца прямо к захлебывающему криком младенцу, над которым спорят, отталкивая друг друга, трое темнокожих мужчин в набедренных повязках и с короткими копьями в руках. Дикари необразованные! Душа Земли свивает нить в привычные мне знаки: над ребенком висит Альгиз, руна защиты, а вот над аборигенами горит карающая Наутиз. Смерть. Но подсказки мне не нужны — стоило одному из приговоренных занести копье над ребенком, как я втянула когти и со звериным рыком прыгнула вниз. Мне даже не пришлось ломать ему шею — моя приземлившаяся с шести метров туша сделала это за меня. Второму я порвала горло когтями, а третьему сломала позвоночник. Нет прощения тем, кто решил жестоко убить невинное дитя! Я так сказала!
— Что же с тобой делать, мелкота? — закутываю в синюю ткань плаща продрогшего и ревущего полугодовалого мальчика с темной кожей. — Пойдем, орхидею для синезадого Локи поищем, что ли? Можешь не отвечать, вопилка — это был риторический вопрос.
Цветок нашелся быстро, а вот мальчишка не умолкал. Пришлось спрятать добытое за пазуху и сесть со своей ношей на поваленный могучий ствол, покрытый пушистым мхом. Дети тетю Асту не боятся, но этот орущий комочек просто голоден — только и успеваю убирать его ручки, тянущиеся к груди, где истекает ядом орхидея. Пришлось приткнуть ее между стрелами на диадеме, подальше от него.
— Нет у меня молока, малыш. — поглаживаю по лобику рукой со втянутыми когтями. Успокоить бы его для начала.
«По лазоревой степи
Ходит месяц молодой,
