— Убойная штука. В глазах двоится, — Романофф потихоньку обмякает и едва держит пистолет, которого я сторонюсь.
— Наташа, я не смогу наложить руну — слишком близко к сердцу. И это… женщины меня не возбуждают.
Она непонимающе хмурит брови, но потом до нее доходит, к чему моя фраза о предпочтениях. Наташа — шпион со стажем. Пока я расстегиваю ее комбинезон и пытаюсь убрать хоть немного транквилизатора из прокола, она докладывает остальным, что мы упустили Уильямса и, похоже, выбыли из игры — меня тоже начинает шатать. И мозги плывут, как после той убойной дозы морфия для обезболивания перелома.
— Незабвенная леди Наташа… — язык уже заплетается, как ноги подзаборной пьяни в пятничный вечер. — А где вы купили такой чу-у-удесный лифчик? Весь такой черненький и в кружавчиках. Хи-хи… Мне таких не довелось носить, а зря — смотрится очень даже ничего… — застегиваю костюм на полностью обмякшей Романофф.
— Есть один магазинчик на Пятой авеню, — Наташу тоже прет, даже уголок пухлой губы отвисает. — Хочешь, сходим вместе? Там фанда… фантастише… э… замечательные примерочные кабинки. И у всех консультантов задницы, как…
— Вы чем там занимаетесь?! — Бартон вопит так громко, что мне даже не надо прижиматься мохнатым ухом к плечу, ближе к передатчику на воротнике. — Кэп, у тебя сейчас Нат девушку уводит!
— Орлиный Клюв, не пизди. У нас тут женские разговоры под отраву от ГИДРА, — пытаюсь разминать пальцы на левой руке, но они уже не двигаются. — Продолжайте, леди Наташа. Какие там задницы? А давайте споем?
«Задницы, как у Роджерса», — сказала Романофф под мое глупое хихиканье, прикрывая передатчик рукой. Сам «эталон» выговаривал за маты с засорением эфира и выспрашивал наше местоположение. Старк ржал, сравнивая меня с подростком, бросающимся в крайности, сексуальные эксперименты и протесты. Баки же в перерывах между выстрелами велел нам сидеть тихо — база почти захвачена, но в нашем районе осталось несколько агентов ГИДРА.
— Слышишь? — звериное ухо само выворачивается в направлении комнаты, где нас подстрелили. — Шорох такой нехороший.
Еле слышно шепчу напарнице, но она не отвечает — отключилась. Деваться некуда, пришлось начертить на ней отвлекающую внимание Лагуз, собрать себя в кучу и двинуться в сторону осторожного шума. Левая рука висит плетью, правая хоть и слабая, но меч удержит. Блядь! Там трое с нашивкой красного черепа с щупальцами на рукаве. Черчу Лагуз на себе и захожу в помещение, тихо ступая мягкими лапами лирим. По крайней мере, я попыталась.
Первого я вырубила, ткнув костяшкой пальца в точку на шее. Аккуратно подхватила, чтобы он не наделал лишнего шума, и попыталась тихо опустить на выщербленный бетон, но скрипнула осколками под лапой, порезав мягкую подушечку. Черт, еще и маскировка слетела сама собой. Уклонилась, бросая во второго нож. Промазала — вместо лезвия он прилетел рукоятью в глаз, и мой враг заорал, зажимая лицо ладонью и паля во все стороны, расстреливая обойму до сухих щелчков. И заодно удачно прошил пулями третьего. Мы замерли друг напротив друга — у меня кровь из пореза на щеке, у него распорота кожа под глазом. У него большой нож, у меня — укороченный меч. Он разозленный и полный сил огромный мужик, а я болтаюсь из стороны в сторону, и левая рука висит плетью. Наверное, битва Давида и Голиафа выглядела подобным образом: я пыталась уходить из-под ударов ножа и надеялась достать его, но распространяющийся по венам транквилизатор делал свое гадкое дело. Боевик ГИДРА уже несколько раз задел меня, чиркая лезвием по броне, а потом просто выбил ногой меч из ослабевшей руки и зашел за спину, взяв на удушающий.
— Ты не сдохнешь, а будешь очень долго и печально жить, пока барон Штрукер не решит тебя распотрошить, — мерзко шипит мне в ухо, сжимая хватку. — Он любит экспериментировать с мутантами и уже давно ждет тебя в свою лабораторию, киса, — а я даже в дракона превратиться не могу в этом крохотном помещении. Меня просто раздавит.
Видимо, транквилизатор и недостаток кислорода вызвали галлюцинации — у входа стоял… Я не знаю, как его назвать, явно не агент ГИДРА, но и не один из наших. Для начала рост у него был такой, что закрытая капюшоном бурого плаща огромная голова чуть не столкнулась с притолокой, когда он пригнулся и рванул в нашу сторону. Одно быстрое движение, и я обмякаю, лишившись поддержки душителя, но не падаю — меня держат на весу, как куклу, схватив под мышками. Мигающая лампочка освещает откинутый за плечи простой плащ и странный темно-серый комбинезон с серебристыми линиями, сшитый из прихотливо составленных кусков. Больше похоже на доспехи Железного Человека, только из плотной ткани. А вот под капюшоном лица нет, только гладкое выпуклое зеркало, в котором искаженно отражается моя недоуменная мохнатая морда с огро-о-омной кошачьей сопаткой. Смешно…
— Балрогова жопа… — язык заплетается, но продолжает молоть чушь. — Свет мой зеркальце скажи, я ль на свете всех дурнее, ебанутей и… и… — щелкаю пальцами. — Черт, не могу рифму подобрать.
— «И роднее», балда без меча. Говорил тебе Майрон: «Возьми пару уроков у Глорфиндела», — рычащий голос гиганта искажен преградой, он осторожно опускает меня на пол, скидывает капюшон и прикасается к своей шее, отчего зеркальный шлем просто истаивает, являя под мигающий свет звериные уши, кошачий нос и клыкастую улыбку лирим. — Я вернулся, Астрель.
— Карл! Солнце мое пушистое! — вцепилась в комбинезон, боясь, что он сейчас пропадет, как тень в полдень. — Как же я по тебе скучала, мой давний добрый друг… — и расплакалась, пока мы терлись пушистыми скулами. Так лирим выражают нежность и любовь к друзьям и любимым.
Хоть мысли мои путались, но я вспомнила, что недалеко лежит бессознательная и скрытая руной Наташа.
— Размякла ты от мирной жизни, Астрель. Лицо порезано, побитая, как собака. И твой художник за тобой совсем не следит, а я ведь просил, — Карл вводит мне и Романофф в шею какой-то препарат, от которого в голове начинает проясняться. — Кто вас так?
— Алекс Уильямс, смуглый и кучерявенький ученый ГИДРА, — проверяю реакцию зрачка Наташи на свет, подняв веко. — Без мизинца и с метким глазом, паскуда такая. Мы его упустили, вместо того чтобы взять живьем и поиздеваться на славу.
— Понятно. Сиди, на сегодня ты получила все приключения на задницу, — останавливает меня и подносит руку к покрытому шерстью лицу, говоря в прибор на запястье. — Капитан Лира Маотир, примите цель для охоты. Передаю приметы.
Младший принц королевской семьи Моухара, в чье тело я впихнула призрак Карла, был совсем молодым, а вот сейчас он возмужал. Темно-серая блестящая шкура с черными полосками больше не торчит юным пушком, тело окрепло и обросло мышцами. Даже прежнее нахальство в зеленых кошачьих глазах изменилось — оно у него теперь… внушающее королевское нахальство. По-другому сказать не могу. А еще он очень силен — одной рукой поднял железный стол, когда вбежавший Стивен запустил в него щит, приняв наши обнимашки за попытку моего убийства.
— Ты вообще охренел, художник-качок?! — рычал Карл, вздыбливая шерсть на загривке, бычась в сторону Стива в звездно-полосатой броне, поймавшего отскочивший щит. — Ни «здрасте», ни «как поживаешь». Не тупи, Стивен Грант Роджерс!
Мой мужчина поначалу опешил, а потом узнал бывшего «хама-призрака», закинул щит на спину и протянул руку для пожатия. Теперь его ручища кажется маленькой в огромной когтистой лапе Карла. Да и сам он на голову ниже моего старого друга. Живого друга. Я умиленно оперлась щекой на ладонь, задела рану, зашипела от боли и привлекла к себе внимание. Меня костерили на два голоса, залепляя распоротую кожу пластырем из аптечки. Бесполезно — он плохо садился на шерсть и слетал каждый раз, когда я улыбалась, слушая, как Стив обещает последовать советам Карла (под его мрачные кивки) и выдать мне подзатыльников, едва я подлечусь. Пришлось принять человеческий вид, смыть добытой водой кровь и налепить новый пластырь. На ногу тоже — Стив заметил мой порез на ступне и сам промыл царапину, осторожно держа за щиколотку, чтобы не вздумала сопротивляться. Хихикать от щекотки могу, дергаться — нет.
