Гарпун не успел пройти и половину обратного пути, как неудачно торпедированный предмет издал необычный звук. Он походил на скрип тяжёлой двери в древнем замке, ведущей в подземелье. Находка медленно открывалась. Супруги замерли, затаив дыхание. Щель увеличивалась, обнажая содержимое таинственной железяки. Алле пришла на ум мысль, что именно так открывается крышка гроба в фильмах ужасов. Ей стало страшно, и она всем телом прижалась к мужу. Порцию адреналина он тоже получил, но она пока приятно щекотала ему нервы.

– Ну что ты, – он погладил её по волосам. – Всё нормально, ничего страшного.

Страшного действительно, на первый взгляд, ничего не было. Показавшиеся внутренности напоминали раковину, из которой только что извлекли моллюска: такая же невнятная серость с остатками склизкой жизни. И вдруг оттуда раздался неистовый крик. Он закладывал уши и представлял собой какофонию из смеси сирены подводной лодки, паровозного гудка и свиста белухи. Не вызывало сомнений, что кричит именно живое существо, а не какое-то техническое устройство.

Никогда в жизни Хазд-Май не испытывал подобного отчаяния. Приговор, обрекающий его на вечное небытие, казался сказкой по сравнению с тем, что творилось сейчас. Быть может, он всё-таки умер и попал в ад? Пожалуй, это похуже, чем кошмары, терзавшие его на протяжении полёта. Беспомощность и безнадёга – вот его теперешний удел. Он – ничто, не только не способное причинить кому-нибудь вред, но и не в силах добыть себе пропитание. Нет! Ад и рай – болтовня для идиотов, чтобы они становились послушнее. Утешало одно: без пищи он долго не протянет. Неожиданно в его сознание влетела мысль, страшная настолько, что он резко оборвал крик, чтобы осознать её окончательно. А что, если разум не умирает никогда?! Вдруг он остаётся вечно витать невидимым и ни на что не пригодным облачком?!

Но и этот страх оказался пустяком. Когда он обозрел мир, который так недавно казался спасением, ему стало жалко, что он вообще появился на свет. Хуже того, что предстало его взору, не могло быть ничего! В том числе и кошмары, беспрестанно изматывавшие его на протяжении полёта. Под ним плескался чудовищный объём воды, такой же синей, как и небо. Вода! В ней он не мог существовать ни при каких условиях. Долгая и мучительная смерть от невыносимой боли – вот что ждёт его в этой среде. В стародавние времена отпетых злодеев никогда не казнили с помощью воды, считая, что нет преступления, адекватного столь жестокой пытке.

Инстинкт самосохранения толкнул его обратно в постылую обитель. Она сейчас казалась спасением, единственным шансом. Но с «Капсулой смерти» происходило непонятное. Её внутренности зашипели и стали скукоживаться, словно съедаемые невидимым огнём.

Не мог он знать о тайной хитрости конструкторов, заложивших в его тюрьму программу самоуничтожения. На всякий случай. Чтобы не оставить следов на чужой планете. Замешкается заключённый, и другая цивилизация никогда не узнает, какая гадина свалилась им с неба.

Путь назад был отрезан раз и навсегда! Прыгнуть вперёд и покончить со всеми мучениями сразу? Сознание не желало умирать и всячески противилось самоубийству. Он вновь посмотрел на простирающуюся в бесконечность водную стихию. Впереди, на расстоянии прыжка, Хазд-Май увидел нечто удивительное.

– Вот видишь, – сказал Ковригин, обнимая жену, когда неведомый крик прекратился, – ничего страшного. Просто удивительный моллюск открыл свои створки.

– Таких моллюсков не бывает! – её начинал сверлить безотчётный страх.

– Ты же у меня историк, а не океанограф. Можешь и не знать, какие именно существа обитают в этих водах. Я не раз читал о том, как рыбаки вылавливали тварей, считающихся давно вымершими.

– Мне страшно… Может, лучше… Уберёмся отсюда!

Она чувствовала миазмы страха, растворённые в солёном атлантическом воздухе, но Ковригин, опьянённый азартом, её состояния не понимал.

– Конечно, уплывём! Сейчас только я попробую ещё раз запустить гарпун, а ты сходи в каюту за фотиком. На палубу эту хреновину не затащишь, а вот запечатлеть её не мешало бы.

– Я принесу… – ей было приятно покинуть палубу. – Только… Быть может, не стоит больше стрелять?

– Я аккуратненько, – он не смотрел на жену, направляясь к гарпунной пушке.

Прицелился, но нажать на спуск он не успел. Алла же ещё не дошла до рубки, как из странного предмета повалили клубы чёрного дыма, вспыхнуло зеленоватое пламя, за полминуты не оставившее от него и следа. И дым улетучился, словно и не было его вовсе. Вновь – лишь мелкая рябь океана да небо, приготовившееся побаловать взоры людей южными созвездиями.

Хазд-Май не только не верил в жизнь после смерти, но и отрицал её наличие на других планетах. Не считая его планету, космос мёртв, в нём не существует даже насекомых. А сейчас он увидел, что на водной глади находилось нечто, превышающее по размерам «Капсулу смерти», доставившую его сюда, раза в два, если не больше. И оно никак не походило на тварь, созданную природой. На нём суетились две фигуры: нескладные тела с четырьмя стручкообразными отростками, два из которых служили опорой; вверху – кругловатые наросты с бессмысленным покровом. Интуиция Хазд-Мая, крайне редко его подводившая, подсказала мгновенно – перед ним разумные существа. Он мгновенно замолчал, боясь выдать себя. Инопланетяне смотрели в сторону «Капсулы смерти», жестикулировали и… разговаривали! Да-да, именно разговаривали. Он не мог понять ни слова из их речи, но в том, что это была именно речь, а не бессмысленная перекличка безмозглых скотов, сомневаться не приходилось.

Волна жара, как ни странно, оказалась для Хазд-Мая спасительной. Имей он своё прежнее тело, то мгновенно превратился бы в пепел. А так его отбросило вперёд, прямо на несуразных созданий уже ненавидимой им планеты. Он плюхнулся на ровную площадку, посередине двух существ, не сумел затормозить, проскользил дальше и врезался в стену, тут же погрузившись в темноту.

В течение минуты супруги стояли в недоумении. Находка не раскрыла своей тайны, сгорев без остатка. На мелких волнах не было ни обломков, ни масляных пятен – ничего!

– Н-да… – разочарованно произнёс Ковригин. – К моллюскам он отношения не имел.

– Что это было? – голос Аллы дрожал. Она по-прежнему испытывала ничем не объяснимый страх, медленно перераставший в стойкое предчувствие опасности.

– Я так думаю, какой-нибудь секретный аппарат военно-морского флота, – ответил он, чтобы хоть что-нибудь сказать. Самоликвидировался…

Она подошла к мужу и положила голову ему на грудь. Он почувствовал, что её кожа покрылась мурашками.

– Ну что ты, – крепко обнял её за плечи. – Всё уже закончилось. Забудем это приключение. Давай поужинаем!

Она согласно кивнула.

Романтический ужин прошёл в свете уходящего за горизонт солнца. Южная ночь опустилась быстро, как театральный занавес. Яркие блюдца звёзд рассыпались по чёрной скатерти небосклона. Вообще, Ковригину здесь нравилось, и он был благодарен жене за то, что чуть ли не силой увезла его за многие мили от родных широт. На свете есть на что взглянуть, а от океанского бриза веет романтикой, приключениями и тайнами. Сюда, чёрт возьми, стоит вернуться.

Кушали фрукты, маленькими глотками пили мартини и молчали. Недавнее происшествие не прошло бесследно и не отпускало мыслей.

– Ты знаешь, – потянуло прохладой, и она куталась в парео, – мне кажется, ты ошибаешься.

– В чём? – сделал вид, что не понял вопроса.

– Крик, который мы слышали… Он точно не искусственный.

– Согласен… Но и животного, способного так кричать, представить не могу.

– Значит, к военной технике объект отношения не имеет, – она не спрашивала, она утверждала.

– Не знаю… – он неопределённо пожал плечами. Отказываться от своей теории не хотелось, но и цепляться за неё оснований он не видел. – Жаль, конечно, что не удалось сфотографировать… Ты что так странно смотришь?