– Проводи, раз делать нечего. А ты плохо слышишь?

– Почему?

– Вообще-то, меня учительница представляла всему классу.

– Я… правда не слышал, – он виновато опустил глаза. – Отвлёкся, наверное.

– На что? – лукавый выстрел красивых глаз.

Он не знал, что ответить.

– Ладно, – она задорно засмеялась, – не падай в обморок. Меня зовут Людмила. А тебя?

– Дмитрий.

– Ну, пошли, Дмитрий.

– Давай рюкзак понесу.

– Не парься! Я не маленькая.

Она небрежно закинула видавший виды рюкзачок на плечико и посеменила вперёд.

– А ты где живёшь? – спросил он.

– Недалеко, на Дубровке.

– Действительно рядом… – он не сумел скрыть разочарования.

– Не поняла, – она поправила непослушную чёлку. – Район не нравится?

– Просто… Дойдём быстро.

– А-а-а… Так мы не будем торопиться! – хохотнула задорно, хитро подмигнув.

У перехода через оживлённый Симоновский вал он непроизвольно взял её ладошку в свою руку. Она не сопротивлялась. Наоборот, он почувствовал, как её пальчики откликнулись. Так упоительно, так сладко было их касание, что по всему его телу пробежала горячая дрожь, и казалось, будто через пульсацию под шёлковой кожей он слышит биение сердца девушки и стучит оно в унисон его собственному.

К её дому, старенькой кирпичной пятиэтажке, они подошли уже поздним вечером, когда сырой и холодный, по-настоящему осенний, ветер раскачивал негорящие фонари. Дмитрий отдал девушке свою куртку, но холода не чувствовал. Несколько часов блужданий по округе показались ему мигом кратким, который нестерпимо хотелось продлить. Сколько раз он проходил мимо этого дома, расположившегося над оврагом, на склоне которого ласточкиными гнёздами примостились гаражи, а внизу пролегала одноколейная железная дорога, заброшенная с советских времён, и думать не думал, что здесь поселится его счастье. Место это славу имело нехорошую. «Железка» давным-давно поросла густым кустарником, и алкаши, да и любители более «тяжёлых» удовольствий, облюбовали её прочно. Драки и поножовщина случались здесь регулярно, изнасилования редкостью не слыли, да и до убийств дело доходило.

– Подальше от оврага держись, – предупредил Дмитрий, когда они остановились у подъезда. – Тут швали всякой предостаточно. А лучше – я тебя и провожать, и встречать буду!

Сегодня он впервые прогулял тренировку и вообще забыл, что есть ещё что-то на свете, кроме чёлки цвета спелой пшеницы и её обладательницы.

– Мне телохранители не нужны, – произнесла она совершенно серьёзно и не без обиды. – Мне и в лесу ночевать приходилось. Так что за себя постоять сумею.

Намерение своё он выполнил, и на следующее утро, в восемь часов, как часовой на посту, стоял у её подъезда. Моросил нудный и тоскливый дождик, и, как только она выбежала из подъезда, он раскрыл над ней зонтик. От неожиданности она вздрогнула и резко развернулась. Острый, как бритва, взгляд прищуренных глаз полоснул его так, что он отпрянул. А увидев нож в её руке, и вовсе на мгновение дара речи лишился. Реакцией он обладал отменной, но даже не успел заметить, как и откуда она его достала.

– Т-ты чего? – промямлил он.

Увидев своего вчерашнего провожатого, она тут же расслабилась, моментально спрятала нож в карман куртки и неожиданно весело произнесла:

– Дурак! Не шути со мной так больше.

– Ты всё время с собой его носишь?

– А по-другому в наше время нельзя! Ладно, пошли, горе-охранник, – она взяла его под руку и чуть ли не потянула за собой.

Потом он проводил её после школы и сразу понёсся на тренировку.

– Где был вчера? – спросил Никита Никитович строго, окинув его взглядом с головы до ног.

– Я… Мне… – он давно уяснил, что тренеру лучше не врать. – С девушкой одной познакомился. Проводить её нужно было.

Суровое лицо наставника неожиданно потеплело, озарилось широкой улыбкой, и он похлопал его по плечу.

– Боец становится мужчиной? – одобрительно произнёс он. – Это нормально. Но учти – поблажек не будет. Крутись-вертись как хочешь, совмещай приятное с полезным, но тренировок не пропускай! Всё! Иди переодевайся.

Они стали с Людмилой неразлучной парой, даже на уроках садились за одну парту. Разумеется, охотников подкатить к симпатичной девчонке оказалось предостаточно, но иметь дело с кулаками Дмитрия желающих не нашлось, и соискатели любовных приключений разлетелись, как испуганные воробьи. Да, собственно, в любом случае шансов они не имели. Две юные души оказались созвучны друг другу, сердца их бились в такт, дышать в одиночку им казалось неуютно. Сначала она игнорировала его вопросы о своём прошлом: где училась раньше, почему сюда переехала? Он не настаивал, видя, что её это напрягает. Она тут же уходила в себя и становилась раздражительной. Но как-то раз, уже ближе к зиме, когда первый выпавший снег превратился в грязную кашу под ногами, они прогуливались по набережной Москвы-реки, неподалёку от Новоспасского моста. Здесь было темно, безлюдно и лишь проносящиеся мимо машины выхватывали фарами из мглы две одинокие фигуры, выбравшие для прогулки явно не лучшую погоду. Но что им было до погоды?! Если бы река вдруг вышла из берегов и хлынула мутными водами по ближайшим улицам, они бы не заметили.

Зайдя под арку моста, они нос к носу столкнулись с тремя мужичками бомжеватого вида. Один из них наливал в гранёный стакан водку, а двое других зацепенели в ожидании. Стакан в руке разливающего дёргался, но он умудрялся не промахнуться. Даже на расстоянии чувствовался противный сивушный запах: водку, определённо, сделали не на заводе. Алкаши не обращали на парня с девушкой никакого внимания, и те преспокойно могли пройти мимо. Но вдруг случилось то, чего Дмитрий от своей возлюбленной никак не ожидал. Ни слова не говоря, она коршуном кинулась вперёд и махом вырвала вожделенную бутылку у ничего не подозревавшего мужика. Стакан выпал из его руки и с прощальным звоном разбился о грязный асфальт. Людмила пробежала несколько шагов вперёд, размахнулась и со злостью запустила отнятое пойло в плещущиеся о гранит набережной тёмные речные воды.

– Ты чо, – раззявил беззубый рот оставшийся без «лекарства» выпивоха, – ох–а совсем?!

С грозным видом он двинулся на девчонку. Двое его корешей в себя ещё не пришли и продолжали стоять столбами. Дмитрий схватил за шиворот разгневанного опойку и легко отшвырнул в сторону. Тот на ногах не устоял и плюхнулся в лужу.

– Не надо!!! – истошно закричала Людмила. – Не трожь их!!! Бежим отсюда!

Она, пользуясь затишьем на дороге, метнулась на другую сторону улицы. Он не понимал, с чего бы это вдруг ему нужно убегать (да и не привык к бегству!), но и не послушаться не мог.

Когда они оказались в свете ближайшего фонаря, он заметил в глазах её слёзы.

– Подожди! – он поймал её за руку. – Никто за нами не гонится! Да что с тобой?..

Она посмотрела на него таким взглядом… В душе у него всё перевернулось от этого взгляда! В нём чёрным огнём горела боль, злость и ещё нечто такое, что и понять-то было страшно.

– Сегодня ровно год… – прошептала она, а слёзы двумя ручейками неостановимо текли по её щекам.

– Какой год?! Может, расскажешь?..

Она рассказала.

…Людмила жила с родителями и младшим братом в маленькой двухкомнатной квартирке в Копотне, рядом с кольцевой дорогой. Сколько себя помнила, отец пил безбожно, а потом и мать к пьянству пристрастилась. Дома вечно не хватало денег, в том числе и на еду, и нередко ошивался всякий сброд. А девчонка росла, хорошела… Однажды родители в очередной раз упали в беспамятстве, а их случайный собутыльник начал приставать к девчонке, когда та заглянула на кухню – хоть чайку глотнуть, ведь живот крутило от голодухи. Она и лица-то его толком не помнила. В память врезались лишь липкие лапищи, тяжкий перегарный запах и верблюжьи губы. Он облизывался и вытягивал их, норовя поцеловать. Она пыталась вырваться, но бесполезно. Алкаш грабастал и грабастал её своими ручищами. Ей даже казалось, что рук у него не меньше, чем лап у паука, и они такие же страшные и лохматые. Она не кричала, не звала на помощь, боясь разбудить спящего братика, чтобы тот не увидел всей этой мерзости.