Однажды поздним вечером, в сильном подпитии, Смолину стало невыносимо душно, будто из квартиры весь воздух вылился. Он настежь распахнул окно, и жадно вдыхал прохладу первой осенней непогоды. Нудный дождик поливал пустынный двор, заключённый между четырьмя кирпичными восьмиэтажками, стоящими квадратом, и знакомый с детства до последнего деревца. Хоккейная «коробочка», качели, турник самодельный, песочница, где карапузом куличики лепил… Один шаг с шестого этажа, и всё это исчезнет навсегда, как и тоска, цвета протухшей воды. Прямо под окном, забравшись на тротуар, стоял огромный чёрный джип. Дмитрий зло развеселился, подумав: «Вот удивится хозяин, когда выбежит на сработавшую сигнализацию и увидит на крыше моё распростёртое тело». Он отодвинул в сторонку горшки с фиалками и занёс ногу на подоконник.

– Не надо, сынок! – раздался сзади голос матери, требовательный и молящий одновременно. – Иначе я шагну вслед за тобой.

Он медленно обернулся. Мать стояла посредине комнаты в одной ночной рубашке, с растрёпанными седыми волосами, и даже в ночном полумраке он увидел, как мертвенно-бледно её лицо, разглядел воспалённые, заплаканные глаза, разглядел, как она сильно похудела за последнее время. Она никогда не спрашивала его о причинах резкого разрыва с девчонкой, без которой он до армии не мог и дня прожить, не желала лезть в душу, понимая её израненность. Смерть мужа сильно состарила её, высушила тело, но поведение сына в последнее время приносило боль куда большую, заставляя постоянно ныть и без того измотанное сердце.

– Нельзя же так, – горячо зашептала она, когда он отошёл от окна и, как в раннем детстве, прижался к её груди. Гладя его по жёсткому ёжику волос, она едва сдерживала рыдания, не давая им выхода. – Жить надо, что бы ни случилось. Всё уляжется, забудется, новая любовь в сердце войдёт.

– Нет! – он упрямо замотал головой. – Не забудется. Такое невозможно забыть!

Они проговорили всю ночь. Он рассказал матери всё. И как замерзал в тайге, и только удивительное видение заставило его биться за жизнь, и как в руках у него оказался проклятый журнал. Ощутимо легче на душе не стало, но от черты, из-за которой никто и никогда не возвращался, он отступил.

Откуда ему было знать, что практически в то же время Людмила полоснула себя по левому запястью, тем самым ножом, что всегда носила с собой? И, пока он изливал душу матери, врачи скорой помощи делали всё, чтобы остановить хлещущую из вен кровь.

Куда пристроиться на работу, он не знал, да и не стремился к чему-либо конкретному. Перебивался случайными заработками и жил лишь сегодняшним днём. Однажды в метро кто-то окликнул его на эскалаторе. Оказалось – Максим, тот самый сослуживец, с кем вместе оттрубили в армии от звонка до звонка. «Привет! Как жизнь? Чем занимаешься?» Зашли в ближайший кабачок, и Максим сильно удивился, когда Смолин отказался от выпивки, даже от безобидной кружки пива. Узнав, что товарищ по армии нигде постоянно не работает, Максим сказал:

– Я сейчас в одну солидную организацию устраиваюсь… Хочешь, телефон кадровика дам?

– И что за контора?

– Федеральная служба охраны.

– Никогда о такой не слышал! Чего охраняют?

– Это бывшее девятое управление КГБ, – поведал Максим, наклонившись к нему через столик. – Занимается обеспечением безопасности высших должностных лиц государства.

– Понятно… А давай! – ответил, почти не думая.

Медицинскую комиссию он прошёл без проблем. Только хирург поинтересовался происхождением шрамов на коленке и выписал направление в рентгеновский кабинет.

– Вам крупно повезло, молодой человек, – заключил немолодой доктор, разглядывая на свету снимок его ноги. – Операцию вам сделали профессионально. Не приседайте с центнеровой штангой на плечах, и всё будет нормально.

Потрепали нервы психиатры да психологи, разбирая результаты тестирования и показания полиграфа. Им было непонятно, почему это у молодого человека нет девушки и в ближайшие годы он не планирует создание семьи. Он объяснил как мог, сильно нервничая оттого, что ему довольно-таки бесцеремонно лезут в душу. В результате люди, считающие себя специалистами в человеческой психике, признали его годным с маленькой пометкой – «условно». То есть теперь, решение о том, брать или не брать его на работу, мог принять только будущий прямой начальник. Руководитель одного из подразделений секретной службы, всегда испытывающего кадровый голод, такой ответственности не испугался, и Дмитрий, отучившись на подготовительных курсах, приступил к исполнению обязанностей.

Работа по осуществлению допуска на охраняемый объект казалась ему нудной и утомительной, но перспективы роста существовали. Спортивного парня с быстрой реакцией и неплохой смекалкой заметили, и через три года он перешёл в управление, занимающееся личной охраной. Здесь, конечно, служить было куда интересней, хотя свободное время сократилось в разы. Чтобы и дальше подниматься по служебной лестнице, решил получить высшее образование и довольно легко поступил в Институт Физкультуры, являющийся одним из профильных в данной организации, на заочный факультет. Мать, видя успехи сына, успокоилась и даже внешне немного преобразилась, словно помолодев: не слезились больше глаза, на лице появился румянец и удовлетворение.

Мама ушла тихо, во сне, будто в полной уверенности, что Дмитрий не нуждается больше ни в чьей поддержке. Остался он один на один с жизнью, всегда щедрой на сюрпризы и неожиданные повороты. Годы летели быстро, как самолёты, уносящие его в частые командировки. И родную страну посмотрел в избытке, и зарубежные поездки уже стали привычными. В Маниле тоже пришлось побывать, и теперь уже походить по её улицам, вдохнуть её азиатский колорит. Город показался чересчур перенаселённым и поражал строительным хаосом. На небольшом пространстве запросто могли уместиться мутная река, трущобы, небоскрёб и храм.

«И где этот чёртов Сашок купил тот журнальчик?» – неожиданно промелькнула у него мысль. Но он тут же отделался от неё, как от чего-то абсолютно ничтожного. Какая, в сущности, разница?

Остался позади институт, и на его форме, которую, впрочем, никогда надевать не приходилось, появились капитанские погоны.

В одной из командировок они оказались в паре с Максимом, шедшим по службе примерно тем же путём, что и он. Близкими друзьями они не стали, Смолин вообще в этом плане слыл бирюком, но приятельские отношения поддерживали. Отработали нормально, без эксцессов, и ранним утром двинулись в аэропорт кортежем: гаишники с неумолчной сиреной и мигалкой – впереди, за ними машина с охраняемым лицом и их автомобиль сопровождения чуть сзади, как привязанный. Осенняя морось с неба и седой туман, неплотной пеленой кроющий дорогу, петляющую меж камчатских сопок.

– Знаешь, Димон, – сказал Максим, сидящий сзади, – у моей сестрёнки сегодня день рождения. Пятнадцать лет. Юбилей, как-никак!

– Поздравляю, – безучастно ответил он, неотрывно следя за дорогой. – Что купил в подарок?

– А чего тут купишь? Трепангов и крабовые клешни! Пусть удивляется… О, гляди!

Справа, метрах в двухстах от дороги, у самого подножия сопки неторопливо брёл куда-то медведь. Большой, матёрый, вышагивал по-хозяйски спокойно. Удивительно было наблюдать дикого зверя не в вольере зоопарка, а вот так, в родной среде обитания. В этот момент из-за поворота со скоростью болида вылетел джип Toyota Land Cruiser, едва избежав столкновения с полицейской машиной. Водитель японского внедорожника инстинктивно крутанул руль вправо, но там начинался крутой обрыв к реке, и он тут же попытался вернуть автомобиль на прежнее направление. Машина пошла юзом, прямо на приближающийся лимузин с объектом государственной охраны. Столкновения было не избежать, но в последний момент Дмитрий среагировал, успев оторвать взгляд от косолапого.

– Газуй!!! – что есть мочи заорал он водителю. – Наперерез!!!

Тот выполнил приказ и утопил педаль газа в пол. Машина сопровождения приняла на себя всю силу удара. Они выполнили свои обязанности, обеспечив безопасность высокопоставленного чиновника.